инял за длинный корень, зашевелилось, и я увидел пару жирных коричневых водяных змей, свившихся в страстный клубок и невозмутимо глядевших на меня серебристыми бусинками глаз на головках в виде пиковой масти. Это было волнующее открытие, которое, можно сказать, компенсировало провороненную Старую Плюху. Я давно мечтал поймать подобную змею, но они такие быстрые и умелые пловцы, что мне не удавалось подобраться достаточно близко. И вот эта парочка грелась на солнышке, словно дожидаясь, когда они мне достанутся.
Собаки, выполнив свой долг, отошли на безопасное расстояние (они рептилиям не доверяли) и уселись, с интересом за мной наблюдая. Я медленно переместил сачок и отстегнул от ремня. Теперь оставался вопрос: как поймать двух змей разом? Пока я обдумывал, одна из них решила этот вопрос за меня: она не спеша раскрутила кольца и ушла под воду без единого всплеска. Посчитав, что ее упустил, я с досадой наблюдал за тем, как извивающееся тело отражается в воде. Но потом, к своей радости, я увидел растущее облако ила, которое напоминало раскрывающуюся розу, и понял: рептилия залегла на дно в полной уверенности, что выберется наружу, как только я уйду. Переключив внимание на подружку, я сачком вдавил ее в густую траву. Она тут же свернулась в запутанный клубок и, раскрыв розовую пасть, на меня зашипела. Я крепко схватил ее двумя пальцами за шею и, когда она безвольно повисла, другой рукой погладил белое брюшко и коричневую спину с отстающей чешуей, что напоминало еловую шишку. Я бережно уложил ее в корзину и приготовился взять в плен вторую. Пройдя чуть пониже течения, я опустил сачок в воду и выяснил, что глубина около двух футов при ширине протоки около трех, дно же представляло собой мягкий, дрожащий ил. Поскольку вода была мутная, а змея затаилась в грязи, я подумал, что самое простое решение – это нащупать ее ступней (как я это проделывал с моллюсками), а затем совершить быстрый выпад.
Я снял сандалии и вошел в теплую воду. Жидкий ил, просочившись между пальцами, погладил мне ноги, мягкий, как зола. Два черных облака поднялись до самых бедер, и их отнесло течением. Осторожно, вздымая клубы ила, я стал продвигаться к месту, где спряталась моя добыча. Вдруг моя подошва нащупала скользкое тело, я быстро опустил руки в воду по локоть и сделал хватательное движение. Но поймал я лишь ил, который выскользнул из горсти и разошелся вихревыми облачками. Только я подосадовал на свое невезение, как змея выскочила на поверхность в трех футах от меня и извилистыми движениями поплыла прочь. С радостным воплем я накрыл ее всем телом.
На мгновение я потерял ориентировку, ил залепил мне глаза, рот и уши, но, зная на ощупь, что рептилия отчаянно бьется, зажатая в моей левой руке, я торжествовал. Барахтаясь и ловя ртом воздух, я принял сидячее положение и ухватил змею за шею раньше, чем она очухалась и успела меня укусить. Потом я долго отплевывался от глины с мелким песком. Когда же я наконец встал на ноги и сделал пару шагов, то с удивлением увидел, что к дожидающейся меня на берегу собачьей компании добавился незнакомый мужчина, который сидел на корточках и наблюдал за мной с любопытством и веселым удовольствием.
Приземистый, коренастый, смуглое лицо, короткостриженые, торчащие во все стороны волосы цвета табака. Большие светло-голубые глаза с игривой искоркой, а в уголках морщинки в виде гусиных лапок. Ястребиный нос, нависший над широким насмешливым ртом. Синяя хлопковая рубашка, отбеленная и выцветшая до оттенка высушенных солнцем незабудок, поношенные серые фланелевые штаны. Я подумал, что это рыбак из какой-нибудь дальней деревни. Он серьезно наблюдал за тем, как я неуклюже выбираюсь на берег, а затем улыбнулся.
– Здравия желаю, – произнес он глубоким, звучным голосом.
Я вежливо с ним поздоровался и озадачился тем, как засунуть вторую змею в корзину, не позволив при этом улизнуть первой. Я ждал, что незнакомец прочитает мне лекцию на тему, как смертельно опасны на самом деле безвредные водяные змеи, но, как ни странно, он молчал, с нескрываемым интересом следя за моими манипуляциями. Закончив, я вымыл руки и достал позаимствованный у Таки виноград. Мужчина взял половину, и мы молча сидели, шумно, с наслаждением высасывая из ягод сладкую мякоть. Когда в канал улетела последняя шкурка, мужчина вынул табак и скрутил сигаретку между пальцев-обрубков.
– Вы иностранец? – спросил он и с наслаждением глубоко затянулся.
Я сказал, что приехал из Англии и что моя семья живет на вилле, расположенной на одном из холмов. И приготовился к неизбежным вопросам насчет семьи – пол, возраст, сколько членов, кем работают и чего хотят добиться, после чего всегда допытывались, зачем мы приехали на Корфу. Так поступали крестьяне, без всякой нелицеприятности, из чисто дружеского любопытства. При этом они с редким прямодушием выкладывали все о себе и обижались, если ты не делал того же. А вот незнакомец меня удивил: он принял мой ответ и не стал задавать новых вопросов, просто выпускал в небо струйки сигаретного дыма и поглядывал вокруг своими задумчивыми голубыми глазами. Я соскреб ногтем фигурную пуговку затвердевшего ила на бедре и решил, что мне, пожалуй, надо искупаться в море и заодно отстирать одежду, прежде чем возвращаться домой. Я встал и забросил за спину сумку и сачок. Собаки, позевывая, тоже поднялись и встряхнулись. Из вежливости я спросил мужчину, куда он держит путь. Таков уж был крестьянский этикет: задавать вопросы. Этим ты давал человеку понять, что он тебе интересен. До сих пор я его ни о чем не спрашивал.
– У меня там лодка. – Он махнул сигаретой в сторону моря. – А вы куда?
Я сказал, что собираюсь сначала искупнуться, а потом попробую наловить сердцевидок и перекусить.
– Пройдусь с вами. – Он встал на ноги и потянулся. – У меня в лодке целая корзина этих моллюсков. Можем перекусить вместе.
Мы молча шагали через поле, а когда вышли к морю, он мне показал на гребную лодку в отдалении; она словно прилегла на бок, а вокруг кормы образовалась юбочка с оборками из морской ряби. Мы направились к лодке, а по дороге я спросил, не рыбак ли он и из каких краев.
– Я здешний, – сказал он, – но сейчас мой дом – Видо.
Его ответ меня озадачил, поскольку на Видо, маленьком острове неподалеку от Корфу, находилась тюрьма и, насколько было мне известно, кроме заключенных и надзирателей, там никто не жил. О чем я ему и сказал.
– Да, – согласился он со мной и нагнулся, чтобы потрепать пробегающего мимо Роджера. – Все верно. Я заключенный.
Я подумал, что он шутит, и недоверчиво на него посмотрел, но он был серьезен.
– Значит, вас только что освободили, – предположил я.
– Ну, это было бы слишком хорошо, – улыбнулся он. – Мне сидеть еще два года. Просто я человек надежный, выполняю все правила, и мне доверяют. Таким, как я, позволяют на самодельных лодках уезжать домой на выходные, если дом близко. В понедельник утром я должен быть на месте.
После его объяснения все стало просто и понятно. Я даже как-то не задумался о необычности подобной процедуры. Я, конечно, знал, что из английской тюрьмы никого домой на выходные не отпускают, но это Корфу, здесь все возможно. Я сгорал от любопытства и уже обдумывал, как бы потактичнее спросить, в чем заключалось его преступление, когда мы подошли к лодке и я вдруг увидел нечто такое, что все остальные мысли сразу вылетели из головы. На корме, привязанная к сиденью за желтую ногу, сидела огромная черноспинная чайка, буравя меня насмешливыми желтыми глазками. В непреодолимом порыве я шагнул к ней и потянулся к ее широкой спине.
– Осторожнее… может тяпнуть! – выкрикнул мужчина.
Но он опоздал со своим предупреждением, так как я уже поглаживал пальцами шелковистые перышки. Чайка припала к корме и приоткрыла клюв, а ее темный зрачок от удивления сузился. Но она была так огорошена моей наглостью, что ничего не предприняла.
– Святой Спиридон! – воскликнул мужчина. – Вы ему понравились. Он еще никому не позволял себя гладить.
Я запустил пальцы под хрусткие белые перышки на шее и нежно поскреб. Чайка склонила головку, а ее желтоватые глаза затуманились. Я спросил мужчину, где ему удалось поймать такую королевскую птицу.
– Весной я плавал в Албанию за зайцами и там нашел его в гнезде. Тогда он был пушистой крохой, чем-то похожей на ягненка. А теперь это здоровый гусь. – Он поглядел на птицу в задумчивости. – Толстый гусь, гадкий гусь, хваткий гусь, да?
Чайка приоткрыла один глаз и издала короткий резкий звук, то ли выражение недовольства, то ли знак согласия. Мужчина достал из-под сиденья большую корзину, доверху наполненную мелодично потрескивающими раковинами сердцевидок. Мы ели их, сидя в лодке, и все это время я поглядывал на птицу, завороженный ее белоснежной грудкой и такой же головой, ее длинным изогнутым клювом и бесстрашными глазками, желтыми, как весенние крокусы, ее широкой спиной и мощными крыльями, черными, как сажа. Она была неподражаема, от кончика клюва до перепончатых лап. Проглотив последнего моллюска, я вытер ладони о борт и спросил мужчину, не может ли он мне привезти следующей весной птенца.
– Хотите такого? – удивился он. – Они вам нравятся?
Похоже, ему передались мои эмоции. Я бы продал душу за такую чайку.
– Забирайте его, если так хочется, – с легкостью бросил он, кивнув на птицу.
Я не поверил своим ушам. Отдать задаром такое бесподобное существо – просто невероятно.
– А вам он разве не нужен? – спросил я.
– Нет, он мне нравится. – Незнакомец в задумчивости смотрел на птицу. – Но очень уж прожорливый, к тому же на всех нападает. Он не нравится другим – и заключенным, и тюремщикам. Я отпускал его на волю, но он каждый раз возвращается. Я все равно собирался отвезти его обратно в Албанию. Так что если вы действительно хотите его взять – берите.
Хочу ли я взять ангела? Да, на вид ангел немного злобный, но зато у него великолепные крылья. От возбуждения я даже не задумывался о том, как моя семья воспримет появление питомца величиной с гуся и клювом, острым как бритва. Пока мужчина не передумал, я быстренько разделся, стряхнул засохшую глину, насколько это было возможно, и искупнулся на мелководье. Потом снова оделся и свистом подозвал собак. Теперь я был готов нести домой свой главный приз. Мужчина отвязал чайку и вручил ее мне. Я зажал здоровенную птицу под мышкой, удивляясь, что она оказалась легкой как перышко. Я поблагодарил незнакомца за бесценный подарок.