Мама жарила яичницу на огромной шипящей сковороде. Для викторианской кухни ее белая шапочка и брюки в черно-белую полоску не подходили совершенно – смотрелись слишком современными.
– Мам, тебе надо было надеть длинное платье и большой накрахмаленный передник, – сказала я.
– Что? – рассеянно откликнулась мама – сейчас все ее внимание было приковано к другой сковороде, на которой жарился бекон. – Дьявол, ну давай же, где твоя хрустящая корочка!
– Чем это пахнет? – спросила Джоди. – Тосты горят, что ли?
– О нет, только не это! – взвыла мама, проворно снимая с огня задымившую сковороду-гриль, и посмотрела на Джоди так, будто это та была во всем виновата. – Так, вы двое, отправляйтесь в столовую, вы меня отвлекаете. А ты, Джо, останься, поможешь мне. У меня от волнения все из рук валится. Представляешь, не могу приготовить простейший завтрак всего на двенадцать человек. Если так и дальше пойдет, меня через неделю выгонят с работы. И правильно сделают.
– Ну-ну, успокойся, солнышко. Все выглядит и пахнет сногсшибательно. Никто не умеет готовить горячие завтраки лучше, чем моя Шез.
– Шэрон, – строго поправила его мама, но тут же улыбнулась. – А вы давайте брысь отсюда, – сказала она нам с Джоди. – Идите и присмотрите, чтобы у всех в тарелках были кукурузные хлопья, а в чашках сок. Все это я поставила на боковой столик.
Я прошла вслед за Джоди до конца кухни, там мы поднялись по лестнице и через двойные двери вошли в столовую Мельчестер Колледжа. Это был очень большой зал со скамьями и длинными, поставленными на козлы столами. У противоположной стены зала стоял еще один, отдельный стол. Я шла по залу на цыпочках, словно в церкви, а Джоди уверенно цокала впереди меня, размахивая руками. За отдельным столом сидели четверо взрослых: мистер Уилберфорс, мисс Френч и двое незнакомых людей – молодой человек и молодая женщина.
Увидев нас, мисс Френч радостно взмахнула рукой и воскликнула:
– Доброе утро, девочки! Мм, как беконом пахнет! Чудо!
– Джоди, Перл, это мисс Понсонби, наша младшая экономка. А летом она присматривает за детьми, которые остались в школе. Мы зовем ее Бессменка, – представил мистер Уилберфорс.
Мы с Джоди с трудом удержались, чтобы не фыркнуть.
– Она присматривает за теми ребятишками, кто остался в школе на время каникул, – пояснил мистер Уилберфорс. – А это наш садовник Джед Брексмит.
– А я думала, что здесь садовник – это вы, мистер Уилберфорс, – сказала Джоди.
– Это мое хобби. А для молодого Джеда – основная работа, – ответил мистер Уилберфорс.
– А заодно я присматриваю за тем, чтобы мистер Уилберфорс не откусил чего-нибудь лишнего своим секатором, – усмехнулся Джед. Меня он, похоже, вообще не заметил, зато Джоди облизал глазами сверху донизу.
– Добро пожаловать, – сказал Джед. Выглядел он роскошно – симпатичный, длинные черные волосы всклокочены, несколько прядей заплетены в косички, перехваченные серебряной тесьмой со стеклянными бусинами. Мне подумалось, что Джед похож на пирата – смуглого, опасного, – и я втянула голову в плечи. А Джоди посмотрела на него совершенно беззаботно и сказала так, будто они были ровесниками:
– Привет, Джед.
– Привет, Джоди, привет, Перл! – сказала мисс Понсонби, перепутав при этом нас с сестрой. Она была не такой интересной, как Джед, – обычная женщина с бледным озабоченным лицом и прямыми серенькими, как у мыши, волосиками. – Может, вы хотите сидеть с другими детьми?
Других детей было четверо. Три малыша сидели рядком на скамейке, болтая ногами. Харли сидел по другую сторону стола. Он по-прежнему казался мне невероятно высоким, даже когда сидел. Рукава его рубашки были высоко подвернуты, обнажая длинные тонкие запястья. Волосы у Харли были густые, лохматые, похожие на львиную гриву. Его длинное тонкое лицо было бледным и серьезным. Харли читал книжку и хрустел кукурузными хлопьями. Он жевал вдумчиво, неторопливо, а глаза его тем временем стремительно бегали по строчкам. Когда я приблизилась, Харли и не подумал оторваться от книги.
Возможно, он намеренно не замечал меня. Я сглотнула, прошла мимо и села рядом с тремя малышами. Мы смущенно кивнули друг другу. Ребятишки казались слишком маленькими даже для первоклашек.
– Здравствуйте, – сказал самый старший из них, мальчик с большими карими глазами и самыми длинными, какие я когда-либо видела, ресницами. Кожа у него была черной как смоль и такой же блестящей.
– Я Зеф, – сказал он.
Я застенчиво улыбнулась ему. Следующая малышка оказалась даже застенчивее меня. Она наклонила голову, скрыв глаза за упавшими на них блестящими черными волосами.
– Ее зовут Сакура, – сказал Зеф. – А это Дэн.
Дэн был таким маленьким, что даже сидя, выпрямившись на скамье, едва доставал до края столешницы. Сейчас он опирался о нее, серьезно глядя вокруг своими синими глазами. Рот Дэна был перепачкан молоком.
– Да, я Дэн. На самом деле – Даниил. Настоящий Даниил вошел в клетку ко льву. Он был очень храбрый. Я тоже немножко храбрый. Я редко плачу, – выпалил он высоким тоненьким голоском.
– А я Перл. Я совсем не храбрая, – сказала я.
Только теперь Харли поднял голову и, казалось, был очень удивлен, увидев меня здесь. Он махнул мне длинной ладонью с тонкими пальцами, приглашая сесть рядом с ним. Но первой рядом с ним уселась Джоди – она поставила на стол поднос с соком и ловко одним движением вписалась на свободное место. Затем она придвинула стаканы с соком мне и малышам, оставив один стакан для себя, после чего представилась:
– Привет, я Джоди. А ты кто?
– Я Харли.
– Я не фамилию, я имя твое спрашиваю, глупый, – пояснила Джоди.
– Это и есть мое имя.
– Тогда что же у тебя за фамилия? Дэвидсон, как у мотоцикла? – сказала Джоди и сама же первая захихикала над своей шуткой.
– А ты занятная. Так надо мной еще никто не подшучивал. Харли Дэвидсон!
– Привет, привет, – сказал появившийся рядом с нами папа. Он явно не понимал, где ему сесть – с нами или со взрослыми.
– Пап! – укоризненно отозвалась Джоди, указывая кивком головы на преподавательский стол, затем улыбнулась Харли и заворковала: – Ну привет, привет, Харли-Не-Дэвидсон. Итак, это мой папа, моя мама сейчас готовит завтрак, а это моя маленькая сестричка Перл.
– Не такая уж маленькая, – заметил Харли, кивая мне.
– Ну и ты тоже верзила будь здоров, – сказала Джоди. – Сколько в тебе росту?
Харли проглотил остатки кукурузных хлопьев. Казалось, он начинает терять терпение:
– Сто восемьдесят четыре сантиметра.
– Вау! А сколько тебе лет?
– Тринадцать.
– Ничего себе! Выходит, ты еще растешь?
– К сожалению.
– Пора звонить в «Книгу рекордов Гиннесса», – сказала Джоди. – А отец и мать у тебя тоже верзилы?
– Заткнись, Джоди, – прошипела я.
– Почему? – удивленно моргнула она.
– Ладно, – вздохнул Харли. – Вот в двух словах история моей жизни. Об отце я практически ничего не знаю, он смылся от нас с мамой, когда мне было три. Кажется, он был высоким, но в таком возрасте тебе все взрослые великанами кажутся. Рост моей мамы сто пятьдесят семь сантиметров, довольно высокая для женщины, я полагаю.
– А почему ты не с ней во время каникул? – спросила Джоди.
– Джоди, прекрати травить его как барсука, достала парня, – сказал папа.
Мы с Харли переглянулись. Он улыбнулся, я тоже улыбнулась.
– Что с вами? – спросила Джоди.
Харли молча пожал плечами. Они у него были широкими и тонкими, как проволочная вешалка.
– Пожалуй, я сейчас не настроен рассказывать о своей жизни, – сказал он.
– Тогда я расскажу тебе о своей, – решила Джоди.
И она начала рассказывать о своей школе Муркрофт, и о том, как прогуливала ее, и о прочих выходках, которые они творили вместе с Шейнис и остальными подругами. Папа слушал и хмурился. Зеф, Сакура и Дэн смотрели на Джоди разинув рот. Харли тоже слушал, но неохотно, то и дело тоскливо посматривая в сторону своей книги. Потом в дверях показалась мама с огромным подносом в руках, и у Джоди наконец хватило ума, чтобы заткнуться.
Мама махнула рукой папе, показывая, чтобы он перешел за преподавательский стол.
Взрослых мама обслужила первыми, поставила перед ними большие тарелки, каждую из которых можно было считать произведением искусства: яичница, бекон, сосиски, помидоры, жареный горячий хлеб и шампиньоны. Мисс Понсонби смущенно сказала, что с таким плотным завтраком ей не сладить, и спросила, нельзя ли вместо всего этого изобилия получить просто пару вареных яиц.
– Разумеется, – ответила мама, с ненавистью взглянув на нее. Впрочем, все остальные – папа, мисс Френч, Джед и мистер Уилберфорс капризничать не собирались и дружно налегли на еду.
– К сожалению, я съел перед выходом из дома чашку заячьих какашек – это я так мюсли называю, ха-ха, – но это не помешает мне отведать все, что вы для нас наготовили, миссис Уэллс, – сказал мистер Уилберфорс, с наслаждением жуя горячую сосиску и поглядывая на тарелки, которые мама понесла нам на детский стол.
– Черт побери, боюсь, что школьный бюджет не выдержит, если вы собираетесь так их кормить все время, – заметил он.
– Ну, в каникулы, я думаю, нужно будет покормить их получше, – сказала мама, ставя перед каждым из нас большую тарелку.
Я тоже взяла одну тарелку, хотя мама всегда сердится из-за того, что я слишком привередлива к еде и не могу, например, проглотить яичницу-болтушку, или жир от бекона, или томатную шкурку. Сакура оказалась такой же привередой, как я. Она долго смотрела в свою тарелку, не притрагиваясь к еде. Потом Джоди не выдержала, взяла у нее тарелку и порезала еду мелкими ломтиками на тот случай, если девочка не может справиться с большими кусками.
– Ешь давай, – скомандовала Джоди. – Все до конца. Ам-ам, ясно?
Сакура взяла двумя пальцами ломтик жареного хлеба, обмакнула в яичный желток и принялась аккуратно жевать. Дэн был не настолько деликатен. В одной руке он зажал вилку, а другой постоянно себе помогал – накладывал на вилку еду, следил – правда, не всегда успешно – за тем, чтобы по дороге ко рту эта еда не свалилась.