– Замечательно.
– Спасибо.
Она тепло улыбается мне и отпускает мою ладонь.
– Надеюсь, здесь ты обретешь свое место.
Все вокруг машут Соджорнер, здороваются с ней. Она представляет меня как своего друга из спортзала, которому хочется побольше узнать об их церкви. После такого все хлопают меня по плечу, с чувством жмут руку и от души желают, чтобы я нашел здесь то, что ищу. Почти все меня благословляют.
– Ты со всеми знакома.
– Мама Ди здесь проповедует, забыл? Я впервые оказалась здесь еще до рождения, у мамы Эл в животе.
Мы так долго со всеми здоровались, что свободных мест не осталось. Мы втискиваемся в самый последний ряд. Там тесно, наши бедра касаются друг друга.
– Извини, сегодня много народу. Надо было тебя предупредить. Вечерняя служба очень популярна. У нас лучший в городе хор.
Меня все устраивает. Участники хора в церковном облачении выстраиваются на сцене. Нас окружает гул голосов, кажется, что все вокруг друг друга знают. Хор начинает петь. Соджорнер не преувеличивала. Они просто великолепны. Сам того не осознавая, я встаю и, как и все вокруг, принимаюсь с улыбкой раскачиваться в такт музыке. Мне тоже хочется петь, но, едва разобрав слова, я понимаю, что не смогу подпевать, не чувствуя себя лицемером, ведь я не готов сказать, что люблю Иисуса. Так что я просто раскачиваюсь и напеваю мелодию.
Когда пение заканчивается, мы усаживаемся на скамьи. Всех в церкви переполняет радость, так что даму, которая выходит на сцену и приветствует нас, встречают теплые, счастливые улыбки: их подарила нам музыка, и теперь мы дарим их ей, каким бы скучным ни было ее выступление, касающееся организационных моментов. Потом хор снова поет, и все в церкви поют вместе с ним.
Все встают, раскачиваются в такт музыке, подняв руки вверх, прославляя Иисуса. Я больше не чувствую себя лицемерным атеистом, танцующим под госпелы, и просто двигаюсь вместе со всеми. Не знаю, из‐за чего я себя так чувствую – из‐за музыки или из‐за того, что Соджорнер рядом со мной движется ей в такт.
– Ты мне тоже нравишься.
По крайней мере, кажется, именно это она сказала. Она говорит тихо, а хор поет очень громко. Она слегка задевает меня боком, и наши руки касаются. Мы оба широко улыбаемся, и она снова шепчет:
– Ты мне тоже нравишься.
Она дышит мне прямо в ухо. Я сглатываю. Я чувствую себя легким, невесомым, у меня кружится голова, и я неловко оступаюсь.
– Белый парень, – смеясь, говорит она.
Я улыбаюсь, прислушиваюсь к ритму и снова раскачиваюсь вместе с ней, ощущая, как музыка течет сквозь нас, объединяя наши тела.
Ее рука касается моей. Я сжимаю ее ладонь. Она не сопротивляется. Наши пальцы сплетаются – теплые, сильные, покрытые мозолями. Она тоже сжимает мне руку. У меня перехватывает дыхание.
– Да, – говорю я. Соджорнер кивает:
– Ты тоже это чувствуешь.
Еще бы. Она мне не просто нравится. Я не просто ее хочу. Мое чувство к ней так велико, что его не описать никакими словами. Мое чувство к ней разрывает мое тело, сердце, голову, да что там, даже печень и почки. Мы оба одновременно поворачиваемся, и наши губы оказываются так близко, что на один краткий миг мне кажется – сейчас мы поцелуемся, но это быстро проходит. Мы в церкви, вокруг ее родня, ее друзья, о поцелуе не может быть и речи.
Песня заканчивается. Я стою и моргаю, пока все рассаживаются по местам. Соджорнер тянет меня вниз.
– Че, – шепчет она.
Я ошеломлен. Я осматриваюсь. Я не один такой. Волна счастья захлестнула прихожан. Мы с Соджорнер держимся за руки. За кафедрой стоит Алиса, приветствовавшая нас у дверей: она о чем‐то говорит нам всем, скорее всего об Иисусе. Я слышу лишь, как пульсирует кровь в пальцах Соджорнер, в ее ладони. Похоже, я влюбился. Я чувствую, что люблю всех. Я оглядываю церковь, рассматриваю улыбающиеся лица, маленькую девочку со светлыми кудряшками.
– О господи.
Роза сидит по другую сторону прохода, на два ряда впереди нас. Салли и Дэвида рядом нет.
– Что? – шепчет Соджорнер.
Я указываю на Розу.
– Твоя сестра?
– Какого черта она здесь делает?
Сидящий перед нами мужчина оборачивается и прикладывает палец к губам. Я наклоняюсь и шепчу Соджорнер прямо в ухо:
– Она иногда так делает. Убегает из дома. Надо отвести ее обратно. Родоки будут переживать.
– Может, после службы? – Губы Соджорнер почти касаются моего уха, и я едва не забываю о Розе.
Я качаю головой. Моей сестре здесь делать нечего.
– Я сразу вернусь.
Она сжимает мне руку, и я поднимаюсь со скамьи, хотя мне страшно не хочется уходить. Я подхожу к скамье, на которой сидит Роза, и опускаюсь на корточки:
– Пора домой, – шепчу я.
Дама, сидящая рядом с Розой, вопросительно смотрит на меня. На ней широкополая красная шляпа с перьями. Я киваю, надеясь, что это ее успокоит. Роза мотает головой.
– Не пойду. – Она даже не пытается говорить тихо.
– Придется. – Я оборачиваюсь к Соджорнер, и она ободрительно улыбается мне. – Если понадобится, я тебя вынесу.
– Мне здесь нравится.
– Вставай.
– Я хочу остаться! – говорит Роза так громко, что все сидящие вокруг оборачиваются. – Меня бьют дома!
Я вымученно улыбаюсь:
– Она врет.
– Ты в порядке, деточка? – спрашивает у Розы сидящая рядом с ней дама.
Роза мотает головой с жалобным видом.
– Это моя сестра. Она не должна быть здесь. Она убежала из дома. Мне нужно отвести ее обратно.
– Это правда, дорогуша?
Роза снова мотает головой. Ко мне подходит Соджорнер.
– Роза, что ты здесь делаешь?
– Я хочу узнать про Иисуса.
– Я уверена, ты сможешь вернуться, когда попросишь разрешения у родителей, – шепчет Соджорнер.
– Она говорит, что ее бьют дома, – говорит дама в красной шляпе.
– Роза, это правда?
Роза опускает глаза и краснеет. Это новый фокус. Я никогда не видел, чтобы она краснела. Как заставить себя покраснеть?
– Нет, неправда. Я просто хочу узнать про Иисуса.
– Иисус не любит тех, кто говорит неправду, – говорит дама в красной шляпе.
Все в церкви смотрят на нас. Алиса молчит. Я уверен, что Розе очень нравится быть в центре внимания. Соджорнер берет ее за руку, и Роза послушно идет за ней по проходу. Мне хочется задушить свою сестру. Уже на улице я пристально смотрю на Розу. Она держит Соджорнер за руку и выглядит совершенно потерянно.
– Я хочу узнать про Иисуса. Но мама с папой мне не разрешают.
– Роза, что за бред. Никто не запрещает тебе узнавать что угодно новое.
– Я хочу ходить в церковь с Сид. Хочу узнать про Иисуса.
– Роза, если твои родители согласятся, ты можешь ходить со мной в церковь, когда захочешь. Приходи к нам на занятия для детей, где мы читаем Библию. Только не надо врать. – Соджорнер открывает сумку и достает потрепанную книгу. – Это моя первая Библия. Если хочешь, возьми ее почитать.
Роза берет у нее Библию и прижимает к груди.
– Спасибо, – выдыхает она, и по щекам у нее текут слезы. – Я прочитаю в ней каждое слово. Ты поможешь мне разобраться?
Пожалуйста. Соджорнер наклоняется и обнимает Розу.
– Мне пора назад. Увидимся позже.
– Спасибо. Я скоро вернусь. Мы живем в паре кварталов отсюда. Извини.
Соджорнер смеется.
– Роза, веди себя хорошо. Слушайся брата. Скоро увидимся, – говорит она мне.
Мне страшно хочется поцеловать ее в щеку, но она уже взбегает вверх по ступенькам.
– Слезы? Что, правда? – Я тяну Розу в сторону дома. – Как ты, черт возьми, вообще узнала, где я? Что ты здесь делаешь? Где Салли и Дэвид?
– Я за тобой следила, – гордо отвечает она. – А ты даже не заметил. Из меня получится отличный шпион.
– Да боже ж ты мой, Роза.
– Я хотела увидеть, чем ты занимаешься. – Роза смеется. – Не тяни так сильно, я ведь иду.
В руке она сжимает длинное красное перо. Оно такого же цвета и размера, как перья на шляпе дамы, рядом с которой она сидела.
– Откуда у тебя это перо? – спрашиваю я, хотя мы оба знаем ответ.
– Я его не украла. Оно валялось на полу. Красивое, правда? Я тоже хочу широкополую шляпу с перьями. Давай будем ходить в церковь? Мне там понравилось, там красиво пели, все были в шляпах, а эта дама рассказывала удивительные вещи про культ чистоты. Я честнее, чем ты. Я пришла туда потому, что мне было интересно, а ты пришел только ради Сид.
Я проверяю телефон. От родоков ничего.
– Они не заметили, что меня нет. Я нравлюсь Соджорнер. Может, я ей нравлюсь больше, чем ты? – Роза поднимает глаза, чтобы посмотреть, как я отреагирую. Я почти уверен, что мне удалось сохранить равнодушное выражение лица. – Она будет рассказывать мне о Библии. Я буду проводить с ней много времени. Гораздо больше, чем ты.
Я не отвечаю.
– Я знала, что тебе это не понравится. А что, если, пока я буду с ней, она упадет с лестницы?
– Господи боже мой, Роза. Ты уже угрожаешь Сод… Сид? Она отличный боксер, а ты десятилетняя девочка. Думаешь, у тебя получится хоть как‐то ей навредить?
Роза хихикает:
– Она станет моей лучшей подругой.
– Нет, не станет.
Я пишу родокам, что веду Розу домой. Еще я пишу Джорджи: «Она снова меня достает».
Я стучу в дверь кабинета, мне открывает Дэвид. У него в руках маркер. Салли сидит на диване, склонившись над ноутбуком. Родоки не заметили, что Роза ушла. И телефоны они тоже не проверяли.
– Что… – начинает Салли.
– Роза пошла за мной в церковь. Она там всем сказала, что ее бьют дома.
– Опять? Это перестало быть забавным, еще когда ты была совсем маленькой.
– И она вытащила у одной дамы перо из шляпы.
– Нет, – говорит Роза. – Я его нашла. – Она все еще держит в руке перо. – Че сказал, что мы можем пойти в церковь вместе. Но потом ему захотелось побыть наедине с подружкой.
– Хватит врать, Роза, – говорю я, разворачиваясь, чтобы уйти.
– Подожди! – кричит мне вслед Салли. – Ты в порядке?
Я ничего не отвечаю, тогда она притягивает меня к себе и крепко сжимает в объятиях.