А я не готова смотреть на твои тоскливые наряды. Надо действовать».
Мне хочется написать ей: «Иди на хер». Но я почти уверен, что именно этого она и ждет. «Ого. Чудный способ меня подмаслить. Когда вырастешь, становись дипломатом». – «Непременно. Ты свободен вечером?» – «Нет». Я не собираюсь пропускать тренировку и встречу с Соджорнер ради похода по магазинам с Лейлани Макбранайт. «Завтра? Это последнее предложение». Мне нравится, что она всерьез думает, что оказывает мне услугу. «Не люблю ходить по магазинам». – «Это очевидно. Я покажу тебе, что одеваться не значит заматываться в унылое тряпье».
Мы будем часто видеться. Родоки устраивают новоселье. Она тоже придет. Мы могли бы подружиться. Кроме того, Лейлани Макбранайт знает о своем районе больше, чем кто бы то ни было из всех, кого я здесь встречу. Она может рассказать мне про свой Нью-Йорк, город богачей. Задуманная родоками авантюра с очередной фирмой явно ведет к тому, что мы будем часто проводить время с богатеями. Мне нужно научиться вести себя с ними естественно. Роза сказала то же самое. Но я имею в виду совсем не то, что она.
«Ладно. Давай завтра утром». Она высылает мне адрес, и мы договариваемся встретиться в одиннадцать. «На северо-западном углу». – «Постараюсь не забыть компас. Астролябию прихватить?» – «Обхохочешься. На Манхэттене без сторон света не обойтись». – «Интересно, о чем ты». – «Номера улиц увеличиваются к северу Манхэттена. Номера авеню увеличиваются к западу Манхэттена. На здоровье».
По дороге в зал я захожу в спортивный магазин, который рекомендовала Дайдо, называю ее имя и, как она и обещала, получаю двадцатипроцентную скидку. Я снова пойду на спарринг. Дедуля обрадуется, узнав, на что я трачу его деньги. Соджорнер уже в зале, делает растяжку на матах. Я не видел ее с воскресенья. Это было вчера, но кажется, что прошло очень много времени. Она выглядит замечательно. Я тут же расплываюсь в улыбке.
– Привет. – Я опускаюсь на маты, растягиваю заднюю поверхность бедер. – Спасибо, что вчера пригласила меня.
– Привет, – отвечает она. – Мне было приятно, что ты пришел.
Я думаю, что бы еще сказать.
– Привет, – говорит Джейми. Я ее не заметил, потому что не могу отвести глаз от Соджорнер. Судя по ухмылке, Джейми это понимает.
– Привет, – отвечаю я.
– У Розы неприятности? – спрашивает Соджорнер. Я киваю.
– Я буду рада поговорить с ней, если вдруг это поможет.
Надо сменить тему. Джейми продолжает улыбаться, переводя взгляд с Соджорнер на меня и обратно.
– Что такое? – спрашиваю я в надежде, что Соджорнер рассказала ей, что я ей нравлюсь.
– Да ничего, – говорит Джейми, когда Соджорнер оборачивается к ней.
– Нет, скажи, – говорю я, хотя лучше бы мне промолчать. Это только наше с Соджорнер дело. Но я должен знать. Я чувствую, как мое лицо заливает краска.
– Ну… – начинает Джейми.
Соджорнер мотает головой.
– Все нормально, – выдавливаю я, хотя теперь у меня пылает еще и шея. – Не надо мне ничего говорить. Спасибо, что пригласила меня в свою церковь, Сид. Ты была права. Хор у вас замечательный.
– Так тебе понравилась музыка? – спрашивает Джейми.
Я киваю.
– А еще что‐нибудь тебе понравилось? Ты что‐нибудь еще почувствовал?
– Ты такая зараза, – говорит Соджорнер. – Я тебе рассказала по секрету. Ты обещала не болтать.
Джейми хихикает.
– Знаю, но не могу удержаться. Ты ведь давно меня знаешь, Сид! Ты бы не стала мне говорить, если бы не хотела, чтобы я начала болтать.
– Я все надеюсь, что однажды ты повзрослеешь. Что однажды ты, Джейми Мария Абреу де Леон, оправдаешь доверие, которое я к тебе по глупости питаю.
– Ты говоришь точь‐в-точь как твоя мама Ди. Просто имей в виду.
Соджорнер кривится.
– Ты ему нравишься, – говорит Джейми. – Она ведь тебе нравится, а, Че?
Я не знаю, что сказать. Согласиться? Соджорнер знает, что она мне нравится.
– Музыка была просто прекрасная, – повторяю я. Слова сваливаются у меня с языка, словно дохлые рыбины.
Наверняка прыщи у меня на лице просто пылают на фоне красноты, заливающей всю мою голову и стекающей на шею.
– Она думает, что ты обрел Бога, – говорит Джейми.
– Что?
– Я этого не говорила!
– Еще как говорила. Она сказала, что ты выглядел так, словно в тебя вошел Святой Дух. – Джейми смотрит на меня и приподнимает бровь в духе Лейлани, словно давая мне понять, что она‐то точно знает, что за дух в меня вошел и какие весьма далекие от духовных чувства я при этом испытывал. – Ты ведь не обрел Бога, а, Че?
Я качаю головой. Я могу врать (или недоговаривать) родителям насчет спарринга, но не стану врать Соджорнер.
– Нет. Я не ощутил ничего духовного или религиозного. Мне понравилась музыка, ее энергия. Мне понравилось, что все вокруг были так добры и приветливы. Все, кто был в церкви, показались мне прекрасными людьми. Но я все равно не думаю, что Бог есть.
Соджорнер вздрагивает. «Но я испытал нечто другое, – хочу я сказать. – Я понял, что, похоже, люблю тебя». Мне показалось, что она тоже что‐то ко мне испытывает. Но дело было вовсе не во мне. Дело было в Иисусе. Вот черт.
– Я так и знала, – грустно говорит Соджорнер. – Но я все равно рада, что ты пришел.
Я остаюсь на спарринг. У меня подходящая по размеру капа и шлем, от которого не разит потом тысячи других боксеров. На этот раз я выхожу против Тупорылого. Я могу сделать этого парня. Пока я об этом думаю, он кроссом справа бьет мне прямо в нос. В мой и без того уже сильно распухший нос. Я мычу.
– На тебе, кенгуриный стейк!
Он уверен, что я слабее его. Он начинает еще один кросс. Я ныряю ему под руку. Всякий раз, когда я уклоняюсь, он пытается бить сильнее, но я заранее вижу, что он замышляет. Он задирает подбородок и тем самым подсказывает мне, куда собирается бить. С каждым промахом он становится все небрежнее. Он пытается до меня достать. Я делаю шаг в сторону, притворяюсь, что отступаю. Он совершенно теряет контроль над ситуацией, и я обрушиваю на него целый шквал джебов и кроссов. Он издает нечто среднее между рыком и воем и пытается от меня отбиться.
– Гондон!
Дайдо выходит на ринг, отталкивает его от меня.
– Это спарринг, не драка. Расслабься. Дыши. Контролируй себя. Посмотри на меня. Ты спокоен?
Тупорылый кивает. Он не смотрит на Дайдо. Он не спокоен.
– Не похоже, что ты спокоен.
– Я спокоен!
Дайдо поднимает ладонь.
– Ты не спокоен. Спарринг окончен.
Он срывает перчатки так резко, что капли пота дугой разлетаются во все стороны, бросает их за канаты, сдергивает с головы шлем и зыркает на меня, словно хочет бросить его мне в лицо. Дайдо хватает его за подбородок и разворачивает к себе.
– Ты и близко не спокоен. Если будешь выходить из себя, никогда не победишь. Хочешь побеждать? Хочешь быть боксером?
На секунду мне кажется, что Тупорылый ей врежет, но он сдувается.
– Я хочу быть боксером, – бормочет он. – Извините.
– Хорошо. Ты знаешь, что делать. – Дайдо отпускает его подбородок.
Тупорылый подходит ко мне и выставляет кулак. Касается замотанной бинтом рукой моей перчатки.
– Извини, – еще менее внятно бормочет он. – Не умею сдерживать гнев.
– Приложи лед к глазу, – командует Дайдо. – А ты – к носу, Че. Вам обоим нельзя бить так сильно. Я хочу, чтобы вы себя полностью контролировали. Но ты теперь атакуешь, Че. Молодец.
Мы слезаем с ринга. На наше место выходят Соджорнер и Джейми. Соджорнер касается перчаткой моего кулака, мельком улыбается мне. Я сижу, приложив к носу лед, и смотрю, как Соджорнер уделывает Джейми за то, что та разболтала ее секрет. Она движется быстро, сосредоточенно. Глядя, как она боксирует, я узнаю куда больше, чем на сотне обычных занятий.
Если бы только она не верила в Бога. Если бы только ей было плевать, что я в него не верю. Если бы только Роза не пыталась нас разлучить.
Дома я застаю Розу и Сеймон: они собирают пазл на кофейном столике. Ради этого они даже сняли перчатки. Они смотрят, как я стаскиваю кроссовки, стягиваю с плеч рюкзак. Интересно, что Сеймон делает здесь так поздно.
– Ночуешь у нас? – спрашиваю я, размышляя, насколько это хорошая идея.
Роза кивает:
– Лейлани плохо себя вела, так что Сеймон останется у нас, пока Лейлани не успокоится.
Сеймон хихикает:
– Лей-Лей такая гадкая. Она всегда на стороне Майи. Привет, Че.
– У тебя опять нос красный, – сообщает Роза.
– Да, красный, – вторит ей Сеймон. – Ты что, заболел?
– Привет, Сеймон. С носом все нормально. Где Салли и Дэвид?
– В кабинете. Работают.
– Ты написала эссе?
Роза изображает, что ее вот-вот вырвет.
– Какое эссе? – спрашивает Сеймон.
– Ей нужно написать эссе о том, почему врать неправильно.
– О-о-о-о-о-о! – изумленно тянет Сеймон. – Тебя что, поймали на вранье?
Роза пожимает плечами:
– Все врут. У взрослых никогда не бывает проблем из‐за вранья.
– Ошибаешься, бывает. Это называется лжесвидетельство.
– Врать весело.
Я заворачиваю в салфетку пару кубиков льда, прикладываю к носу.
– Ты же вроде сказал, что с носом все нормально? Врун.
– Все скоро будет нормально.
– Его кто‐то ударил, – объясняет Роза Сеймон. – Он любит бить людей.
Сеймон вздрагивает. Я вздыхаю.
– Это называется бокс, Роза. Такой вид спорта.
– Он не дерется, – говорит Салли, выходя на кухню, чтобы налить себе чаю. – Он учится боксировать, но при этом ни с кем не боксирует. Бокс прекрасно укрепляет тело. Что, опять нос болит?
– Все в порядке, я осторожен.
Салли кивает и треплет меня по плечу в знак одобрения. Я чувствую, что краснею, и радуюсь, что лед так быстро тает. Роза права. Я вру. Роза самодовольно улыбается, словно прочитав мои мысли.
– Роза, ты уже написала эссе? – спрашивает Салли. – Ты должна сдать его нам перед тем, как пойдешь спать.