Мне не нравится эта жуткая история, которую она стряпает у меня на глазах. Я не гений. Интересно, дедуля заплатит за мою учебу в школе и университете? Он любит что‐то получать, когда тратит деньги. То, что он платит за мои занятия боксом, бесит родоков. Может, он и за мою учебу заплатит, чтобы их побесить? «Вы неудачники, но я, так и быть, спасу положение».
Я не хочу жить с бабулей и дедулей. И уж точно не хочу, чтобы с ними жила Роза. Они настраивают своих детей друг против друга, покупая и продавая их. Если я провожу с родителями Дэвида больше пары часов, мне хочется умереть.
Может, меня могла бы взять к себе одна из наших тетушек. Правда, тогда не стоит ждать помощи от бабули с дедулей, а деньги есть только у них. И еще у дяди Сола, но он точно никогда не возьмет нас к себе, а если и возьмет, то это будет еще хуже, чем жить у бабули с дедулей.
– Разорены, – повторяю я. – Почему они ничего нам не сказали? Даже не попросили нас экономить.
– Потому что мы всегда экономим. Они нас так воспитали.
Я никак не могу разобраться в том, что говорит Роза.
– На какие деньги они тогда устраивают новоселье? Роза смотрит на меня как на идиота.
– За все заплатят Макбранайты?
Роза кивает. Почему моя десятилетняя сестра знает о происходящем с нами больше, чем я? Потому что она любит шпионить. Но может, она преувеличивает?
– Все, что их сейчас волнует, – как произвести впечатление на Макбранайтов. Я же тебе говорила, что на нас им плевать. – Она протягивает мне руку. – Давай позанимаемся математикой, пока Джефф не понял, что ему не заплатят.
Она тянет меня за руку, и я встаю. Мы спускаемся вниз.
– Извините, – говорю я Джеффу. – Я слегка перенервничал.
Джефф издает звук, который можно счесть проявлением сочувствия. Он смотрит куда‐то за мое левое ухо. Роза ухмыляется:
– Давайте объясним Че, что такое фракталы.
Глава двадцать четвертая
Лейлани является на новоселье с Майей, Вероникой и Олли. Роза и Сеймон хихикают в уголке на кухне, а Дэвид готовит очередной поднос с закусками для гостей. Он не похож на человека, который вот-вот потеряет все на свете. Правда, по его лицу почти никогда нельзя угадать, что у него на душе.
Я встречаю гостей у двери. Веронике и Олли до смерти хочется поскорее познакомиться с моей жуткой сестрицей.
– Привет, Сеймон, – говорит Олли.
Сеймон машет ему и подводит к ним Розу. Майя прячется за спину Лейлани. Роза в своем любимом платье, белом с голубым атласным поясом, и в голубых перчатках в тон. Волосы у нее собраны над ушами в два хвостика, тугие кудряшки раскачиваются при каждом шаге. На ней черные лакированные туфли. Так выглядели дети сто лет назад. Все вокруг не прекращая охают и ахают, какая Роза милашка, и она вся сияет. Когда она купается в восхищении окружающих, она почти похожа на человека.
– Ну и платье, – говорит Лейлани.
Роза секунду мешкает, а затем расплывается в улыбке. Олли изумленно выдыхает:
– Ты и правда похожа на Ширли Темпл! Выглядишь потрясающе!
Роза без всякой паузы улыбается Олли в ответ и делает реверанс.
– И ты тоже, – говорит она. – Мне нравится твоя прическа.
Волосы у Олли поделены на ровные, чередующиеся квадраты черного и темно-красного цвета.
– И рубашка тоже. Она блестит. – Кажется, что рубашка у Олли сделана из серебра. Роза трогает ее рукой.
– Это Олли, – говорю я. – И Вероника.
Роза снова делает реверанс и обменивается с Вероникой воздушным поцелуем.
– Ты мальчик или девочка?
Я тоже хотел бы задать этот вопрос. Олли смеется:
– Ни то ни другое. И то и другое. Как‐то так.
Роза озадаченно смотрит на Олли:
– Ты что, не знаешь?
– О, я‐то знаю. А вот все вокруг ломают головы.
– Можно мне твою рубашку?
Олли снова смеется:
– Она для тебя великовата, малышка. Придется подыскать тебе такую же, но поменьше.
– Было бы замечательно! – Роза поворачивается к Веронике. – Ты красивая.
– Раз уж мы обе кудрявые красотки, давай дружить, – говорит Вероника. – Ты вылитая Ширли Темпл!
– Придется научить ее чечетке, а, Ронни?
– Она уже умеет, – говорю я, но они не слышат и не помнят, что я им об этом говорил. Лейлани ухмыляется.
Роза включает ямочки на щеках и показывает Олли пару движений. Олли повторяет за ней, к ним присоединяется Вероника.
– Настоящий праздник, – говорит Лейлани. Я почти слышу, как у нее закатываются глаза.
Мы с Лейлани направляемся к лестнице, потому что диваны отодвинули к стене, чтобы освободить место для танцев. Все вокруг замолкают и оборачиваются, чтобы посмотреть, сфотографировать, заснять на видео, как Олли, Роза и Вероника, держась за руки, отбивают чечетку посреди гостиной. Роза похожа на хорошенькую светловолосую куколку.
– Да сколько ж можно, – шепчет Лейлани. Мы сидим на самой верхней ступеньке. Сеймон стоит рядом с Джином, среди гостей, и смотрит, как красуется Роза. Майя спряталась на кухне, за барной стойкой, и помогает Дэвиду с закусками.
– Хорошо выглядишь, – говорит Лейлани, щупая рукав моей рубашки из бутика «Спул». – Я рада, что купила тебе еще и зеленую.
– Спасибо, – отвечаю я, но от мысли, что Салли и Дэвид живут на деньги Макбранайтов, мне становится страшно неловко. Интересно, если мы с Лейлани не поладим, изменится ли что‐нибудь для родоков? Насколько вообще шатко наше положение?
Салли и Дэвид не обратили внимания на мой наряд, что неудивительно. Роза сказала:
– Красивая рубашка.
Она все замечает.
– Я не питаю любви к твоей сестре.
Не питаю любви? Интересно, это американизм или лейланизм? Пожалуй, второе.
– Ты знал, что двойняшки не разговаривают друг с другом? Уже несколько дней. – Лейлани смотрит на Розу. – Такого с ними еще никогда не бывало.
– Роза… – Я не знаю, как закончить фразу.
– Это мало кто замечает, да?
Я киваю.
– Сначала она беспощадно льстит, потом пускает в ход эти свои фокусы миленькой маленькой девочки.
– Ей всего десять. – Почему мне хочется ее защищать?
– И с чечеткой то же самое. Интересно, Ширли Темпл была такой же? Терроризировала всех вокруг, как только выключались камеры? Но мы бы об этом уже знали, правда? Мы же знаем, какими противными были Джоан Кроуфорд и Бинг Кросби. Господи. Как ты это выносишь?
– Я не всегда могу это выносить. Но она моя сестра.
– Что она будет делать, когда вырастет из роли Ширли Темпл?
– Придумает что‐нибудь еще.
– Ей даже не нужно стараться! Большинство людей просто тают, когда им льстят. Они даже не замечают, что это все наигранно. Олли и Ронни сразу же угодили в ее ловушку.
– Ты ходишь на курсы актерского мастерства. Я думал, все актеры такие.
– Почти все. Олли живет ради лести и внимания. Но я не такая. Я всегда знала себе настоящую цену. А Олли не знает.
Наверное, по‐другому и быть не может, иначе она не начала бы в двенадцать лет вести собственный блог о моде. Я тоже знаю себе настоящую цену. Я никогда не жаждал лести и похвал так же сильно, как другие дети.
Розе тоже не нужна лесть. Она просто считает, что заслуживает ее.
– А Вероника такая, как ты или как Олли?
– Она где‐то посередине. Хотя нет, не так. Мне кажется, что она жаждет лести точно так же, как Олли, но Олли этого не скрывает. Олли не стыдится этого, а вот Ронни понимает, что не должна так сильно зависеть от чужой похвалы.
Чечетка закончилась, они раскланиваются. Я должен радоваться, что моя младшая сестра весело проводит время. Но я потрясен тем, что Олли и Вероника так легко повелись на Розины штучки.
– Разве актеры не мечтают постоянно быть в центре внимания? Разве тебе не нравится быть в центре внимания?
– Мне нравится, но для меня это не главное. Я могу играть и без публики. А этим двоим нужна отдача, которую можно получить только от публики. Если я скажу им об этом, они не поверят. Я никогда им этого не говорила. – Она смотрит на меня краем глаза. – А ты не такой, как я думала.
– Спасибо. Наверное. Розе все это тоже не нужно, – говорю я. – Внимание. Люди. Ей это нравится, но это никак не влияет на ее представление о себе.
– Я с ужасом думаю о том, что будет, когда она вырастет.
– Да.
– Роза вьет веревки из Сеймон. На Майю они обе вообще не обращают внимания. Не то чтобы Майе хочется что‐то там делать вместе с Розой, но все равно ей обидно.
Майя несет поднос с порезанными овощами и соусами. Поднос едва ли не больше, чем она сама.
– Че, – зовет Дэвид. – Пришли твои подруги, Сид и Джейми.
И я тут же вижу у дверей Соджорнер: она в красном платье с черным поясом, волосы венцом окружают голову. Кажется, сердце у меня в груди на миг замирает.
Лейлани толкает меня в бок локтем:
– А Сид умеет нарядиться.
Я не свожу глаз с Соджорнер.
– Это любовь? – спрашивает Лейлани, но я уже спускаюсь по лестнице. Соджорнер улыбается, увидев меня, и мое сердце снова на миг перестает биться.
– Привет, Содж… Сид, – говорю я. – Рад, что ты пришла.
«Рад, что ты вчера меня поцеловала». Я не знаю, как поступить – чмокнуть ее в щеку или пожать руку. И потому просто стою и улыбаюсь ей. Так проходит, кажется, целая вечность. Наконец она протягивает сжатый кулак, и я касаюсь его своим кулаком. Кожа к коже.
– А где твои мамы? – говорю я, стараясь произнести это слово так, как его произносит она.
– У мамы Ди тяжелый день. Мама Эл осталась с ней дома. Они извиняются, что не придут.
– Очень жаль.
– Такое бывает. – Она пожимает плечами.
– Привет, – говорит Джейми. Я и забыл, что она стоит рядом с нами. Она ухмыляется, словно подчеркивая, что все понимает и находит происходящее до невозможности смешным. – Это что, Олли?
– Ты знаешь Олли?
– Конечно. Олли все знают. Зато Олли не знает меня. Но я сейчас это исправлю. Позже поговорим, Сид. А, да, сегодня я точно ночую у отца. Забыла сказать твоим мамам.