Она думала о том, что мы можем завести детей? Я представляю нас с ней через десять лет, как мы живем вместе, растим детей. Она права. Этого не будет. Мне нельзя, ни с кем. Мои дети могут оказаться такими, как Роза, как Дэвид. Я не могу привести в этот мир новых демонов. Я всегда думал, что у меня будут дети.
– Я бы держал свою семью подальше от тебя, – говорю я, понимая, как жалко это звучит.
– Но ведь ты уже этого не сделал, Че! Ты меня даже не предупредил. Ты вообще кого‐нибудь предупреждаешь? Если Роза действительно такая, какой ты ее считаешь, разве можно не предупреждать об этом всех вокруг? А твой отец? Ты когда‐нибудь кому‐нибудь говорил о нем? Ты обязан защищать людей. Даже если ты не обрел Иисуса, ты все равно обязан нести в этот мир добро.
Я хочу сказать ей, что не знал про Дэвида. Но это ведь не важно. Соджорнер права. То, что я не рассказал ей о Розе, непростительно. Но я не знал, как это сделать. До сих пор не знаю.
– Я сказала Розе, чтобы она мне больше не звонила. Странно говорить такое ребенку, но я не могу с ней общаться. Я не могу ей помочь.
– Она пыталась с тобой связаться после того, как ты ей это сказала?
– Я заблокировала ее номер.
– Умно.
– На твои звонки я тоже не буду отвечать.
Я отшатываюсь, словно меня ударили. Она поворачивается ко мне, берет в ладони мое лицо. У меня колотится сердце. Может, она передумает.
– Ты мне небезразличен, но я не могу быть с тобой. Это мне не по силам. Всегда будет не по силам.
Она прижимается губами к моим губам. Я наклоняюсь к ней, желая большего, но она уже убирает руки, отступает на шаг назад.
– Прощай, Че. Храни тебя Бог.
Соджорнер разворачивается и бежит прочь. Я не двигаюсь с места.
Я возвращаюсь домой. Салли и Розы еще нет. Соджорнер разбила мне сердце. Мне больно дышать.
Я хотел бы быть психопатом, тогда мне не было бы больно. Тогда мне было бы плевать. Я не хочу ничего чувствовать. Если бы я ничего не чувствовал, то легко бы все это пережил. Майя умерла, Соджорнер меня бросила. У меня ничего нет. Почему я не могу перестать чувствовать? Не могу стать таким, как Дэвид? Почему я не такой, как он? Что меня спасло? Мои гены. Не те, что от Дэвида, а те, что от Салли. Меня спасли гены Тейлоров.
Меня вдруг изумляет справедливость того, что у меня фамилия Салли, а у Розы – фамилия Дэвида. Как будто родоки знали.
Я смеюсь. Вот наша любящая семья: отец и сестра – психопаты, мать живет в мире иллюзий. И сам‐то я кто? Не знаю. Все, что я знаю, – что я не психопат. Я плачу. И мозг, и сердце у меня сломаны. Я в жизни не плакал столько, сколько плачу с тех пор, как оказался в Нью-Йорке.
Я засыпаю к рассвету. Может, к этому времени Салли с Розой уже вернулись, но я их не слышал. Салли будит меня в начале десятого. Она сидит на краю моей кровати, а я тру глаза, пытаясь проснуться. Она выглядит ужасно.
– Когда ты в последний раз спала?
Салли отмахивается от моих слов:
– Роза во всем призналась.
– Призналась? А как же запись, на которой Сеймон толкает Майю?
Не понимаю, о чем говорит Салли.
– Сеймон толкнула Майю потому, что Роза ее заставила. Вот где мы были вчера вечером. Мы ходили в полицию.
– Почему вы мне не сказали?
– Потому что Роза говорила, что сделает признание, только если я ничего тебе не скажу. – Салли треплет меня по руке. – Я не могла рисковать, боялась, что она передумает. Лизи и Джин должны знать правду.
Я киваю. Хотя я вполне уверен, что они и так понимали, почему Сеймон сделала то, что сделала.
– Что будет с Розой? Ее ведь не арестовали? Она несовершеннолетняя. Айлин сказала…
Салли качает головой:
– Макбранайты не подали в суд. Они просто хотят, чтобы мы уехали из страны.
– Макбранайты там были?
– Нет. Только их адвокаты.
– Так вы подписали это соглашение?
– Нет, Роза согласилась во всем признаться при условии, что мы не будем ничего подписывать. Она заставила их это зафиксировать на бумаге.
– Это придумала ее адвокат?
– О боже мой, Че, это было ужасно. – В глазах у Салли стоят слезы. – Я не думала, что Роза расскажет им про Дэвида.
– Она сказала, что Дэвид психопат?
– Роза сказала, что это Дэвид придумал убить Майю. Она записала свой разговор с ним на телефон. Несколько разговоров. Он говорил ей, что если она кого‐то убьет, то больше не будет об этом думать и не захочет снова это делать. Он говорил, никто не поверит, что ребенок вроде нее способен кого‐то убить. Ей просто нужно устроить все так, чтобы все поверили, что это несчастный случай.
– И Роза все это записала?
Салли кивает, вытирает глаза. У нее по щекам все равно текут слезы.
– Я думала, он изменился, Че. Я в него верила.
– Но где тогда Дэвид? Его арестовали? Это же пособничество преступлению или что‐то в этом духе!
– Он уехал.
– Что значит уехал?
– Дэвид сбежал.
Я выпрыгиваю из постели, бегу вниз. Открываю дверь в их кабинет. Дэвида там нет. Я захожу в их спальню. Там его тоже нет. Я распахиваю дверцы шкафа и вижу пустые вешалки. Один из ящиков пуст. Дэвид действительно сбежал.
– Он всегда был готов исчезнуть, если понадобится, – говорит мне Салли.
Она приготовила кофе. Я сижу за барной стойкой, прихлебываю из чашки.
– Он не знал, что мне известно про его экстренный набор. Но мне все было известно. Я не думала, что он им когда‐нибудь воспользуется. Думала, это все пережитки прошлого.
– Экстренный набор? – Роза мне о нем говорила. Я ей не поверил.
– Там паспорта, деньги в разной валюте. Дэвид обновлял его всякий раз, когда менялись технологии изготовления паспортов. Все то время, что я его знаю, он был готов в любой момент сбежать.
– Неужели его не поймают? Можно отследить телефон…
– Ты ведь не думаешь, что он взял с собой телефон? Дэвид не дурак. Он правда исчез.
– Когда? – Его не было в медицинском центре. Я не видел его со вчерашнего утра, когда к нам приходила Айлин.
Салли рыдает так громко, что не слышит меня. Не могу сказать, что я потрясен. Не знаю, что именно я чувствую. Интересно, что скажет Соджорнер. И тут я вспоминаю, что не смогу ей об этом рассказать. Она заблокировала мой номер. Я больше никогда ни о чем не смогу ей рассказать.
– Это все какая‐то бессмыслица.
Я обнимаю Салли и ворошу ей волосы, размышляя о том, зачем Дэвид предложил Розе кого‐то убить. Это все какая‐то бессмыслица. Дэвиду нужно было прикрытие. Когда Роза заставила Сеймон убить Майю, его прикрытие развалилось.
Глава сорок первая
Роза спускается по лестнице и садится на высокий барный стул. – Что на завтрак?
– Не имею ни малейшего представления, – говорю я. Я не голоден.
– Салли, перестань уже плакать, – говорит Роза. – Это раздражает.
Салли выглядит так, словно сломается пополам от малейшего дуновения ветра. Роза выглядит так, словно с самого рождения отлично высыпается. Роза улыбается. Показывает ямочки.
– Ты очень похожа на Дэвида, знаешь? Особенно когда улыбаешься.
– Хорошо. Значит, все будут любить меня так же, как любят Дэвида. Могу поспорить, он сбежал с Сюзеттой. Вы знали, что она ушла от Макбранайтов?
Салли вздрагивает. Я не говорю ей, что Сюзетта – это няня Макбранайтов. Я не спрашиваю у Розы, правда ли это. Я переключаю внимание на кофе. Салли тихо плачет над своей чашкой.
– Теперь все всё знают, Че, – говорит Роза. – Лжи больше не будет. Ты должен радоваться. – Она подтягивает под себя ноги, опасно балансируя на стуле, и садится на пятки. На меня обрушиваются воспоминания о том, как Роза сидела так в раннем детстве.
– В молодости он совершил убийство. – Салли смотрит не на нас, а на свой кофе. Слезы у нее текут медленней.
Я хочу спросить, откуда она об этом знает. Она это видела? Зачем Дэвиду говорить с ней об убийстве, если она при нем не присутствовала?
– Он сказал, что никогда больше не совершит ничего подобного. Что это был несчастный случай.
Он врал. Розино выражение лица тому подтверждение. Салли не отвечает, и я понимаю, что ничего не сказал вслух. Интересно, он после этого еще когда‐нибудь убивал?
– Дэвид никогда больше ничего такого не делал. Если он чувствовал ярость, то делал другие вещи. Разрешенные законом. Он научился сублимировать. Он уже не тот, кем был, когда мы встретились. Я думала, эта часть его характера вообще исчезла. Я любила его, Че. До сих пор люблю. Я думала, он изменился.
– Куда он сбежал?
– Не знаю. Он даже не сказал мне, что уезжает.
Она говорит так, словно ее сердце навсегда разбито. У меня ужасное чувство, что исчезновение Дэвида расстраивает ее куда сильнее, чем все остальное. Чем смерть Майи. Чем то, что Роза – воплощение зла. Чем устройство мозга обоих ее детей.
– Роза?
Роза качает головой:
– Он оставил телефон, взял свой экстренный набор. И украшения Салли. Он не попрощался даже со мной, хотя я была его любимицей.
Салли не смотрит на нас.
– Салли, я не такой, как он. Я знаю, ты думаешь, что снимки мозга означают именно это, но я набрал низкий балл в тесте на психопатию.
Роза хихикает. Мне явно не добиться расположения матери, заявляя, что я не такой, как любовь всей ее жизни.
– Я тоже не такая, как он, – говорит мне Роза. – Я гораздо умнее.
– Я не думала, что то, что у Дэвида, передается по наследству. – Салли больше не плачет.
– То есть ты сожалеешь, что родила нас? – спрашиваю я.
– Конечно, сожалеет, глупый. Ей всегда нужен был только Дэвид. Она считает, что они совершили ошибку, когда завели детей.
Салли молчит.
– Ты ведь жалеешь, что я родилась, правда, Че?
– Не все время. – Раз уж мы говорим откровенно, я могу в этом признаться. Роза расплывается в довольной улыбке.
– Неужели после знакомства с дедулей и дядей Солом ты не засомневалась, стоит ли вам заводить детей? – не сдержавшись, спрашиваю я.