убедит суд в своей невиновности. Ее действия были спровоцированы недопустимым поведением жертв, она поступила так, как в подобной ситуации поступил бы любой разумный, ослепительно красивый человек.
— Мадам!
Я поднимаю голову и вижу перед собой домработницу. Она протягивает мне стакан с водой. Я забираю его и подношу ко лбу. Стекло ледяное — я закрываю глаза и вздыхаю. Я благодарю домработницу, и она уходит так же беззвучно, как пришла.
В голове громко, бешено стучит. Я со стоном переворачиваюсь на другой бок — просыпаться совсем не хочется. Я лежу на кровати, полностью одетая. За окном темно, а стук не у меня в голове, он от двери доносится. Я сажусь, пытаясь справиться с эффектом анальгетика, который приняла, затем подхожу к двери и отпираю ее. В комнату влетает Айюла.
— Черт, черт, черт! Нас видели!
— Что?
— Смотри! — Айюла сует мне под нос свой телефон. Она включает видео в снэпчате — в кадре голова и плечи сестры Феми. Макияж безупречный, взгляд серьезный.
«Ребята, отозвался сосед Феми. Сначала он думал, что сведения у него неважные, и молчал, но вот услышал про кровь и решил нам всё рассказать. В ту ночь он видел, как из квартиры моего брата выходят две женщины. Две! Рассмотрел он их плохо, но почти уверен, что одна из них — Айюла, девица, которая встречалась с Феми. Айюла не говорила нам, что с ней была другая женщина… Зачем ей врать?»
По телу у меня бегут ледяные мурашки.
Айюла вдруг щелкает пальцами.
— Придумала!
— Что ты придумала?
— Мы скажем, что ты встречалась с ним у меня за спиной.
— Что?!
— Я вас застукала, порвала с ним, и мы с тобой ушли вместе. Я умолчала об этом, потому что нельзя говорить плохо о…
— Ушам своим не верю!
— Понимаю, это выставляет тебя в дурном свете, но такой вариант лучше того, другого.
Я качаю головой, возвращаю ей телефон и открываю дверь — уходи, мол.
— Ладно, ладно… А если сказать, что ты пришла, потому что он позвонил тебе и попросил выступить посредником? Я хотела порвать с ним, а он надеялся, что ты переубедишь меня.
— А если… Если сказать, что он хотел порвать с тобой и ты надеялась, что мне удастся его переубедить? Мол, признаваться в таком было неловко.
Айюла кусает губы.
— Думаешь, кто-то в это поверит?
— Уходи!
Уборная
Оставшись одна, я меряю комнату шагами.
Родителям Феми хватит денег, чтобы стимулировать любопытство и профессионализм полиции. Теперь у их страхов и сомнений появился конкретный объект. Они захотят ответов на свои вопросы.
Впервые за свою сознательную жизнь я пожалела, что с нами нет его. Он нашел бы выход. Он контролировал бы ситуацию на каждом этапе. Он не позволил бы страшной ошибке дочери разрушить ему репутацию. Он давным-давно замял бы дело.
Да будь он жив, Айюла вряд ли вела бы себя так. Его наказание — единственное, чего она всегда боялась.
Я сажусь на кровать и вспоминаю события роковой ночи. Айюла и Феми из-за чего-то ссорятся. Нож у Айюлы с собой: она носит его, как другие девушки — тампоны. Она закалывает его, потом выходит из уборной, чтобы позвонить мне. Я приезжаю, мы выносим труп. На этом этапе нас и могли засечь. По-моему, с трупом нас никто не видел, но стопроцентной уверенности нет.
В комнате у меня идеальный порядок. На письменном столе ноутбук, зарядка аккуратно свернута и перехвачена кабельным ремешком. Кресло повернуто к кровати, в нем пусто, в отличие от Айюлиного, заваленного выкройками и разноцветными лоскутками. Постельные принадлежности убраны, кровать заправлена. Стенной шкаф закрыт, одежда в нем сложена, развешана на плечики, рассортирована по цветам. А вот в уборной можно и лишний раз чистоту навести. Туда я и направляюсь, засучив рукава. В шкафчике над раковиной все необходимое для борьбы с грязью и инфекцией: перчатки, дезинфицирующие салфетки, дезинфицирующий спрей, губки, очиститель для унитаза, универсальный очиститель, многофункциональный очиститель, ерш для унитаза с подставкой, мешки для мусора, поглощающие неприятные запахи. Я натягиваю перчатки и беру многофункциональный очиститель. Мне нужно подумать.
Вопросы
Полицейских отправляют побеседовать с Айюлой. Видимо, семья Феми на деньги не скупится. Полицейские приезжают к нам домой, и мама велит мне принести угощение.
Через несколько минут мы втроем (Айюла, мама и я) сидим за столом вместе с двумя полицейскими. Гости пьют колу, едят кекс, сыплют крошками и вопросами. Полицейский помоложе ест так, словно долго голодал, хотя стул под ним едва не трещит.
— Так он пригласил вас к себе?
— Да.
— А потом приехала ваша сестра?
— Угу.
— Да или нет, мэм?
— Да.
Я просила Айюлу отвечать коротко, по сути, поменьше врать и не отводить глаза.
Когда Айюла сообщила, что к нам едет полиция, я затолкнула ее в отцовский кабинет.
Без книг и сувениров кабинет превратился в душную комнату, в которой остались только стол, кресло и ковер. Там царил мрак, поэтому я раздвинула шторы — яркое солнце озарило пылинки, танцующие в воздухе.
— Зачем ты привела меня сюда?
— Нужно поговорить.
— Зачем?
В кабинете ей отвлечься не на что: нет ни кровати, чтобы прилечь, ни телевизора, чтобы посмотреть, ни лоскутков, чтобы вертеть в руках.
— Садись!
Айюла насупилась, но села в кресло.
— Когда ты в последний раз видела Феми?
— Что?! Ты же знаешь, когда…
— Айюла, нужно быть готовой к таким вопросам.
Она вытаращила глаза, потом улыбнулась и откинулась на спинку кресла.
— Прямо сиди. Слишком расслабленной ты казаться не должна. На допросах даже невиновные не расслабляются. Зачем ты его убила?
Айюла перестала улыбаться.
— Они правда об этом спросят?
— Возможно, они попробуют тебя подловить.
— Я не убивала его, — ответила Айюла, глядя мне прямо в глаза.
Да, теперь понимаю, что зря учила ее не отводить глаза. Айюла и без меня профессионал.
Молодой полицейский краснеет.
— Мадам, как долго вы встречались?
— Месяц.
— Не очень долго.
Айюла молчит, и меня наполняет гордость.
— Он хотел расстаться с вами?
— Угу.
— Он. Хотел. Расстаться. С вами? Или наоборот?
Может, Айюла права? Может, ослепленная злостью, я недооценила маловероятность того, что мужчина захочет с ней расстаться? Даже сейчас Айюла затмевает нас всех. Одета она просто — в серую блузку и темно-синие брюки, из косметики только карандаш для бровей, украшений нет, но так Айюла выглядит моложе и свежее. Изредка улыбаясь полицейским, она показывает глубокие ямочки.
Я прочищаю горло в надежде, что Айюла поймет намек.
— Какая разница, кто хотел закончить отношения?
— Мадам, если идея была ваша, мы должны об этом знать.
Айюла вздыхает и заламывает руки.
— Феми мне нравился, но я люблю немного другой тип…
Моя сестра выбрала не ту профессию. Ей нужно было пойти в актрисы и играть невинных девушек.
— А какой тип вы любите? — спрашивает молодой полицейский.
— Ваша сестра приехала, чтобы выступить посредником? — спешно добавляет его старший коллега.
— Да. Она приехала помочь.
— И у нее получилось?
— Что получилось?
— Помочь? Вы с ним помирились?
— Нет. Наши отношения закончились.
— Значит, вы ушли вместе с сестрой, а он остался в квартире?
— Угу.
— Да или нет?
— Она уже ответила вам! — рявкает мама. Еще немного, и у меня снова заболит голова. Изображать агрессивную мать-медведицу сейчас не время. До сих пор мама сдерживалась, а теперь пыжится. Понятно, все происходящее кажется ей абсурдом. Айюла легонько хлопает ее по руке.
— Мама, ничего страшного, они просто выполняют свою работу. Мой ответ «да».
— Спасибо, мадам. Чем он занимался, когда вы уходили?
Айюла кусает губы, смотрит вверх, потом направо.
— Он проводил нас до двери и закрыл ее.
— Он был зол?
— Нет, он смирился.
— Смирился?
Айюла вздыхает — получается идеальное сочетание усталости и грусти — и накручивает на палец длинную прядь.
— Смирился, значит, согласился с тем, что у нас с ним ничего не получится.
— Мисс Кореде, вы согласны с таким мнением? Мистер Дюран смирился с таким исходом?
Вспоминается тело, полулежащее-полусидящее у стены ванной. Вспоминается кровь. Вряд ли Феми успел осмыслить такой исход и уж тем более принять его.
— По-моему, он расстроился. Но переубедить ее у него шансов не было.
— Потом вы обе поехали домой?
— Да.
— На одной машине?
— Да.
— На машине мисс Кореде?
Я вонзаю ногти себе в бедро. С чего они вдруг заинтересовались моей машиной? Что могли заподозрить? Кто-то видел, как мы выносим труп? Я стараюсь незаметно замедлить дыхание. Нет, никто нас не видел. Засеки нас кто-нибудь с подозрительным свертком, мы отвечали бы на вопросы не в своей уютной гостиной. Эти люди не подозревают нас. Им, вероятно, просто заплатили за беседу с нами.
— Да.
— Мисс Айюла, а как вы приехали к мистеру Дюрану?
— Я не люблю водить машину, поэтому взяла такси.
Полицейские кивают.
— Мисс Кореде, вы позволите взглянуть на вашу машину?
— Зачем? — осведомляется мама. Впору умиляться тем, что она и меня защищает, а я вместо этого злюсь из-за того, что она ничего не знает и не подозревает. Почему у нее руки чистые, а я пачкаюсь все сильнее и сильнее?
— Мы просто хотим убедиться, что ничего не упустили.
— За что нам все это? Мои девочки ничего плохого не сделали! — Искреннюю, но ошибочную адвокатскую речь мама произносит поднявшись.
Старший полицейский хмурится и встает, скрипя стулом по мраморному полу, потом толкает младшего коллегу, пошли, мол. Мне, пожалуй, вмешиваться не стоит. Разве невиновным не дóлжно негодовать?
— Мадам, мы быстренько посмотрим, и все…
— Мы и так были достаточно любезны. Пожалуйста, покиньте наш дом.