— Мадам, если потребуется, мы вернемся с нужными документами.
Я хочу вмешаться, но слова застревают в горле. Скованная, почти парализованная, я могу думать лишь о крови, которая была в багажнике.
— Я попросила покинуть наш дом, — с нажимом говорит мама и направляется к двери. Полицейским остается только за ней следовать. Они коротко кивают Айюле и уходят. Мама захлопывает за ними дверь.
— Что только не услышишь от этих недоумков!
Мы с Айюлой не отвечаем. Мы обе заново оцениваем имеющиеся у нас варианты.
Кровь
На следующий день полицейские возвращаются и забирают мой серебристый «форд фокус». Мы втроем стоим на крыльце и смотрим, как они на ней уезжают. Мою машину отгоняют на территорию участка в районе, где я почти не бываю. Ее тщательно осмотрят на предмет улик, свидетельствующих об участии в преступлении, которое я не совершала, в то время как Айюлина «фиеста» спокойненько стоит у дома. Мой взгляд останавливается на белом хэтчбеке: «фиеста» сияет, как подобает свежепомытой машине. Ее кровью не осквернили.
Я поворачиваюсь к Айюле.
— На работу я поеду на твоей машине.
Она в ответ хмурится.
— А если мне понадобится поехать куда-нибудь днем?
— «Убер» вызовешь.
— Кореде, может, мою машину возьмешь? — осторожно предлагает мама.
— На механику садиться не хочется. Я на Айюлиной поеду. — Я возвращаюсь в дом и поднимаюсь к себе в комнату, не дав им шанса ответить. Ладони у меня холодные, и я тру их о джинсы.
Машину я выдраила до блеска и треска. Кровь полицейские найдут, только если у них во время обыска начнется кровотечение. В дверь стучат, ко мне в комнату заходит Айюла. Я не обращаю на нее внимания — беру метлу и подметаю пол.
— Злишься на меня?
— Нет.
— А изображаешь злость здорово. Я чуть тебе не поверила.
— Просто не хочу остаться безлошадной.
— Это я виновата.
— Нет, виноват Феми. Это он перепачкал мне багажник кровью.
Айюла вздыхает и усаживается на кровать, игнорируя мою неприветливость.
— Слушай, не одной тебе плохо. Ты ведешь себя так, будто осталась с проблемой наедине, но я тоже переживаю.
— Неужели? Разве не ты на днях пела I Believe I Can Fly?
— Просто песня хорошая, — пожимает плечами Айюла.
Только бы не закричать! С каждым днем Айюла все больше напоминает мне его. Он мог совершить гадость, а через секунду изображать образцового гражданина как ни в чем не бывало. Это что, через гены передается? Но ведь его гены и у меня; у нас с ней гены одинаковые.
Отец
Мы с Айюлой нарядились в асо эби. На такие мероприятия принято надевать наряды из анкары[18] в одном стиле. Цветовую гамму выбрала Айюла, у нас это глубокий бордовый. Он бордовый ненавидел, значит, выбор идеальный. Айюла и фасоны обоих платьев придумала: у меня платье-русалка, обыгрывающее высокий рост, у нее — супероблегающее. Мы обе в солнечных очках, чтобы спрятать сухие глаза.
Мама в церкви сгибается пополам и рыдает. Она всхлипывает так громко и отчаянно, что тело сотрясается. Интересно, о чем она думает, чтобы вызвать такие слезы? О собственной немощи? Об Айюлиной смерти? Или она просто вспоминает, что он творил с ней и с нами?
Я обвожу взглядом проходы между рядами и замечаю Тейда, ищущего, где бы сесть.
— Ты пригласила его? — шиплю я.
— Я просто рассказала о поминках. Он сам себя пригласил.
— Черт!
— А что не так? Ты же велела быть с ним милой.
— Я велела тебе разобраться с проблемами, а не впутывать в них Тейда. — Мама щиплет меня, и я прикусываю язык, но меня колотит. Кто-то кладет мне руку на плечо, решив, что я не справляюсь с эмоциями. Увы, я не такая, как думают гости.
— Давайте закроем глаза и вспомним этого человека, ибо годы, проведенные с ним, были даром Господним! — низким торжественным голосом произносит священник. Легко ему говорить такие вещи, он этого человека не знал. Никто не знал его по-настоящему.
Я закрываю глаза и шепчу слова благодарности силам, которые удерживают в плену его душу. Айюла нащупывает мою ладонь, и да, я беру ее за руку.
После службы гости подходят выразить нам соболезнования и пожелать удачи. Какая-то женщина сжимает меня в объятиях и долго не отпускает.
— Ваш отец был прекрасным человеком, — шепчет она. — Он всегда звонил, справлялся обо мне, помогал платить за учебу…
Так и подмывает сообщить ей, что подруги у него были во всех университетах Лагоса. Мы давно со счета сбились. Однажды он сказал мне, что перед закланием корову нужно кормить, — это и было его жизненным кредо.
— Да, он многим за учебу платил, — говорю я вслух. Для мужчины с деньгами студентки — как планктон для кита. Женщина улыбается, благодарит меня и уходит.
Прием проходит традиционно: пару знакомых нам людей сопровождает целая толпа незнакомых, которым мы все равно улыбаемся. Улучив минутку, я снова звоню в участок и спрашиваю, когда мне вернут машину. От меня снова отмахиваются. Все, что можно, они наверняка уже нашли, но мужчина на другом конце провода мою логику не ценит.
По возвращении я застаю тетю Тайво на танцполе. Она делом доказывает, что отлично разбирается в современных танцах под современные хиты. Айюла сидит в окружении трех парней, борющихся за ее внимание. Тейд уже уехал, и эти парни надеются заменить его окончательно и бесповоротно. Тейд пытался ее поддержать, как и следует мужчине, но Айюла слишком занята — порхает туда-сюда, упивается всеобщим вниманием. Будь он моим, я ни на шаг бы от него не отходила. Я отвожу взгляд от Айюлы и потягиваю свой «Чапман»[19].
MAGA
— Айюла, к вам гость.
Айюла сидит у меня в комнате с ноутбуком на коленях и смотрит фильм. Она вполне могла бы смотреть его у себя в комнате, но вечно пробирается ко мне. Она поднимает голову и смотрит на домработницу. Я резко сажусь. Это наверняка полиция. У меня аж руки холодеют.
— Кто это?
— Не знаю, мадам.
Поднимаясь с кровати, Айюла бросает на меня встревоженный взгляд. Я выхожу из комнаты следом за ней. В гостиной на диване сидит джентльмен. Со своего места я вижу, что это не полицейский и не Тейд. В руках у мужчины букет роз.
— Гбойега! — Айюла бросается вниз по лестнице. Мужчина ловит ее одной рукой и кружит. Они целуются.
Гбойега — высокий бородач с большим животом. У него круглое лицо, маленькие пронзительные глазки, а жизненного опыта как минимум на пятнадцать лет больше, чем у Айюлы. Если бы прищурилась, я, наверное, рассмотрела бы его привлекательность, а так в глаза бросаются часы «Булгари» и туфли «Феррагамо». Гбойега смотрит на меня.
— Здравствуйте!
— Гбойега, это Кореде, моя старшая сестра.
— Рад познакомиться с тобой, Кореде. Айюла рассказывала, как ты о ней заботишься.
— Ну вот, я в невыгодном положении. Про вас мне Айюла ничего не рассказывала.
Айюла смеется, словно услышала шутку, потом просто отмахивается.
— Что же ты не позвонил, Гбойе?
— Ты ведь любишь сюрпризы, а я только что приехал в город. — Он наклоняется и снова целует Айюлу. Надеюсь, меня не вырвет. Потом он протягивает ей розы — Айюла выдает приличествующие охи и ахи, а ведь эти розы — бледная копия тех, что присылал Тейд. — Позволь пригласить тебя на свидание!
— Хорошо, я только переоденусь. Кореде, ты ведь составишь Гбойе компанию?
Не успеваю я сказать «нет», как Айюла уносится вверх по лестнице. Однако я решаю проигнорировать просьбу и поднимаюсь за ней.
— Так ты медсестра? — спрашивает мне вслед Гбойега. Я останавливаюсь и вздыхаю.
— А вы женаты, — говорю я в ответ.
— Что?
— На безымянном пальце у вас светлый след от кольца.
Гбойега качает головой и улыбается.
— Айюла в курсе.
— Да, да, конечно.
— Она не безразлична мне. Я хочу, чтобы у нее было все самое лучшее, — заявляет он. — Это я дал Айюле денег на раскрутку ее фэшн-бизнеса и оплатил ей курсы.
Вот так новость! Айюла-то утверждала, что оплатила курсы сама на доходы от своих ютьюб-роликов. Она даже посмела упрекать меня в отсутствии деловой хватки. Чем дольше он говорит, тем сильнее убеждаюсь, что я maga — идиотка, о которую вытирают ноги. Проблема не в Гбойеге, он лишь очередной человек, взятый Айюлой в оборот. Да его жалеть впору! Хочется сказать, что у нас с ним много общего, только он кичится тем, что помогает Айюле, а я уже ненавижу то, что для нее сделала. Из солидарности и желания заткнуть ему рот я предлагаю Гбойеге кекс.
— Да, кекс попробую с удовольствием. А чай нальешь?
Я киваю, а когда прохожу мимо, Гбойега подмигивает.
— Кореде, стой! — окликает он. — Не плюй мне в чай, ладно?
Я даю необходимые указания домработнице, пересекаю кухню и поднимаюсь по черной лестнице, чтобы устроить Айюле допрос. Она подводит карандашом нижние веки.
— Какого черта он здесь делает?
— Вот почему я не рассказывала тебе о нем. Ты категорична и нетерпима.
— Серьезно? Он утверждает, что оплатил тебе курсы. А ты говорила, что сама нашла деньги.
— Я нашла спонсора. Разницы никакой.
— А как же… А как же Тейд?
— Меньше знает, крепче спит. Тем более кто упрекнет меня в желании немного развлечься? Тейд порой жуткий зануда, а еще он приставучий. Я от него устала, отдохнуть хочу!
— Да что с тобой такое? Когда все это прекратится?!
— Что прекратится?
— Айюла, пусть этот тип уйдет, не то, клянусь, я…
— Не то ты что? — Айюла смотрит на меня, подняв подбородок.
Я не делаю ничего, а ведь так хочется пригрозить, что если она меня не послушает, то в кои-то веки сама ответит за свои поступки. Хочется орать и визжать, но это то же самое, что орать и визжать на стену. Взбешенная, я ухожу к себе в комнату. Тридцать минут спустя Айюла уезжает с Гбойегой.
Она не возвращается до часа ночи.