Я не сплю до часа ночи.
Отец
Он часто возвращался домой поздно. Ту ночь я запомнила, потому что он явился не один, а со светлокожей девицей под руку. Мы вышли из моей комнаты, услышав мамины крики. Они стояли на лестнице. Мама была в сорочке и в пеньюаре, которые обычно надевала перед сном.
Мама никогда не повышала на него голос, а тут вопила как резаная. Сетку и заколки она сняла и дикой гривой распущенных волос еще больше напоминала сумасшедшую. Мама была Медузой Горгоной, они — каменными статуями. Мама попыталась вырвать девицу из его объятий.
— Ẹ gbà mí o! Ṣ’o fẹ́ b’alé mi jẹ́? Ṣ’o fẹ́ yí mi lọ́rí ni? Olúwa k’ọjú sí mi![20]
Мама кричала не на своего мужа — ее бесила незваная гостья. Помню, я шикнула на маму, хотя в глазах у меня стояли слезы. Помню, я подумала, что она выглядит очень глупо: рвет и мечет, а он возвышается над ней с совершенно невозмутимым видом.
Он взглянул на маму с полным безразличием.
— Если не замолчишь, я с тобой разберусь, — твердо пообещал он. Айюла, стоящая рядом со мной, затаила дыхание. Пустыми угрозами он не разбрасывался. Но мама в тот момент ни о чем не думала. Она сцепилась с женщиной, которая тогда мне казалась взрослой. Сейчас я понимаю, что той девице было не больше двадцати. Сейчас я понимаю, что мама прекрасно знала о его аморальных поступках, но то, что они докатились до нашего дома, стерпеть уже не могла.
— Пусть она отвяжется! — завопила девица, пытаясь высвободить руку из маминых тисков.
Секунду спустя он схватил маму за волосы, оторвал от пола и швырнул на стену. Потом ударил ее по лицу. Айюла захныкала и вцепилась в меня. Девица засмеялась.
— Видишь, мой бойфренд не даст меня в обиду!
Мама сползла по стене на пол. Они перешагнули через нее и направились к нему в комнату. Мы дождались, когда опасность минует, и побежали ей на помощь. Мама была безутешна. Она хотела остаться на лестнице и рыдать. Она выла. Мне пришлось ее расталкивать.
— Мам, пожалуйста, пойдем наверх!
Той ночью мы втроем спали у меня в комнате.
Наутро мы сидели за столом и завтракали. Все ели молча, за исключением отца, который громко разглагольствовал о предстоящем рабочем дне и хвалил свою «идеальную жену» за прекрасный завтрак. Нет, он не подхалимничал, он просто посчитал, что инцидент исчерпан.
Вскоре после этого мама подсела на золпидем.
Исследование
Я разглядываю фотографию Гбойеги в профиле на фейсбуке. На меня смотрит его молодая стройная ипостась. Я пролистываю фото, пока успокаиваясь тем, что поняла, какой он.
Итак, у Гбойеги одна стильная жена и трое высоких сыновей: двое старших учатся в Англии, младший — пока здесь, в средней школе. Живут они в таунхаусе на Банановом острове, то есть в одном из самых дорогих районов Лагоса. Работает Гбойега в нефтегазовой отрасли. Фото у него в профиле в основном с отдыха во Франции, в Америке, в Дубае и так далее. В общем, эта семья — типичнейшие представители верхушки среднего класса Нигерии.
Жизнь у Гбойеги настолько пресная, шаблонно-протокольная, что я понимаю, почему Айюла заинтриговала его недосягаемостью и непредсказуемостью. В подписях к фоткам Гбойега без устали трындит о том, какая прекрасная у него жена, о том, как ему с ней повезло. Интересно, чудесная жена в курсе, что он бегает за другими женщинами? Она и сама вполне красива. Троих детей родила, молодость позади, а фигура подтянутая. Умело наложенный макияж и наряды обыгрывают ее внешние данные и отдают должное деньгам, потраченным на ее содержание.
Добрых полдня я безостановочно звоню Айюле, пытаясь выяснить, где ее черти носят. Из дома она ушла рано утром, сообщив маме, что отправляется в поездку. Меня Айюла известить не потрудилась. Добрых полдня мне безостановочно звонит Тейд, а я не отвечаю. Что мне ему сказать? Я понятия не имею, ни где Айюла, ни чем занята. Сестренка отмалчивается, пока я ей не понадоблюсь. Домработница приносит мне стакан холодного сока, и я продолжаю исследования. На улице пекло, и я прячусь в прохладе дома.
На фейсбуке жена Гбойеги не появляется, зато я нахожу ее в инстаграме. Бесконечные посты о муже и детях разбавлены лишь фотографиями еды и ее мнением о режиме президента Бухари[21]. Сегодня она выложила старое фото, на котором они с мужем в день свадьбы. Она смотрит в объектив и смеется, а он с любовью смотрит на нее. Под фотографией подпись:
#мужчинамоеймечты Муж мой, свет моих очей, отец моих детей. Каждый день я благодарю Господа за то, что ты меня заметил. Тогда я не представляла, что ты боялся со мной заговорить. Счастье, что ты переборол свой страх. Не представляю, чем была бы моя жизнь без тебя. Спасибо за то, что был и остаешься мужчиной моей мечты. С годовщиной свадьбы, любимый! #любимый #навсегдамой #четвергвоспоминаний #любовьжива #благословение #счастье
Машина
Полицейские возвращают мне машину — подгоняют ее к больнице. В черной форме и ружьях ни намека на деликатность. Я ногтями впиваюсь себе в ладони.
— Нельзя было к дому подогнать? — шиплю я и краем глаза подмечаю, что Чичи придвигается ближе.
— Скажите спасибо, что мы вообще ее возвращаем. — Полицейский протягивает мне расписку. На рваной бумажке номер моей машины, дата ее возврата и сумма пять тысяч найр.
— За что это?
— За расходы по логистике и транспортировке, — отвечает полицейский. Это тот моложавый, приезжавший к нам домой. При Айюле он мямлил и запинался, а сейчас держится куда увереннее. Чувствую, он готов к тому, что я закачу скандал. Он начеку и при оружии. На миг я жалею, что Айюла не рядом.
— За что, простите?
Чичи подошла почти вплотную. Затягивать разговор нельзя. Я вдруг понимаю, что именно поэтому машину подогнали к больнице. Дома я была бы хозяйкой положения, а здесь я у них во власти.
— За это самое. Стоимость транспортировки вашей машины в участок и из участка составляет пять тысяч найр.
Я кусаю губу. Злить полицейских не в моих интересах, пусть уезжают, пока не привлекли еще больше внимания. Стоящие по обе стороны больничных дверей дружно пялятся на меня, на мою машину и на этих двух умников.
Машина грязная, в пыли. На заднем сиденье пустой контейнер для еды. Представляю, на что похож багажник… Они всю машину мне грязными руками залапали, память об этом не сотрешь, сколько ни мой.
Поделать ничего нельзя. Я достаю из кармана деньги и отсчитываю пять тысяч найр.
— Вы что-нибудь нашли?
— Нет, — признает старший полицейский. — Машина чистая.
Я знала, что машина чистая, знала, что отдраила ее на совесть, но чуть не рыдаю, услышав об этом от полицейских. Какое облегчение!
— Доброе утро! — приветствует полицейских Чичи. Почему она до сих пор здесь? Ее смена закончилась тридцать минут назад. На радушное приветствие Чичи полицейские отвечают столь же душевным. — Вы такие молодцы, — нахваливает она, — машину моей коллеге сюда пригнали!
— Да, а ведь мы люди занятые, — многозначительно говорит молодой полицейский. Он стоит, облокотившись на мою машину, и прижимает жирную ладонь к капоту.
— Молодцы, молодцы, спасибо вам! А то ведь она у сестренки машину одалживала.
Я протягиваю деньги, мне протягивают ключи. Чичи делает вид, что обмен не видела.
— Да, спасибо вам большое. — Говорить так противно. Улыбаться противно. — Я понимаю, что вы оба очень заняты. Не смею более задерживать.
Полицейские что-то ворчат и удаляются. Они, наверное, патрульных на мотоциклах остановят, чтобы в участок вернуться. Чичи, стоящую рядом со мной, буквально распирает от любопытства.
— Вот тебе и на! Что случилось?
— Что с чем случилось? — Я направляюсь к дверям больницы, Чичи — следом.
— Зачем они машину у тебя забирали? Я видела, что ты не на своей тачке, но решила, что она в автосервисе или что-то вроде того. Я подумать не могла, что она у полиции! — Слово «полиция» Чичи старается произнести шепотом, но ничего не выходит.
В здание больницы мы заходим вместе с миссис Ротину. Тейда еще нет, так что ей придется подождать. Чичи хватает меня за руку и тащит в рентген-кабинет.
— Так что случилось?
— Ничего. Я попала в небольшую аварию. Полиция осматривала машину для страховщиков.
— И для этого они отогнали ее к участку?
— Ну, знаешь ведь, какие у нас полицейские. Добросовестность во всем.
Сердце
Тейд выглядит ужасно. Небритый, рубашка мятая, галстук повязан криво. В последнее время он не поет и даже не насвистывает. Такова сила Айюлы: при виде страданий Тейда невольно испытываешь благоговейный трепет.
— У нее есть другой, — объявляет он.
— Другой?! — Я переигрываю, и голос звучит пискляво. Не то чтобы Тейд это замечает. Голова низко опущена, он даже не сидит, а нависает над столом, крепко его обхватив. Я вижу, как сжимаются и разжимаются его кулаки, как переплетаются пальцы, как дрожит тело.
Я бросаю на стол папку, которую принесла для Тейда, и тянусь к нему. Рубашка у него белая. Не белоснежная, как моя форма или как, наверное, были рубашки у Феми, а белая, как у замотанного холостяка. Если бы Тейд позволил, я как следует отбелила бы ему рубашки. Я кладу руку ему на спину и легонько ее растираю. Его это успокаивает? Наконец Тейд вздыхает.
— Кореде, с тобой так легко разговаривать.
Я чувствую аромат его парфюма, смешанный с запахом его пота. Уличная жара проникает в кабинет и губит созданную кондиционером прохладу.
— Мне нравится с тобой разговаривать, — шепчу я. Тейд поднимает голову и смотрит на меня. Он буквально в паре шагов. Достаточно близко, чтобы поцеловать. Губы у него такие же мягкие, как кажутся? Тейд нежно улыбается, и я улыбаюсь в ответ.
— Мне тоже нравится с тобой разговаривать. Вот бы…
— Что?
Неужели он начинает понимать, что Айюла не для него?