— Тейд заявил, что ты сломала мое кольцо. Что ты обвиняешь меня во всех грехах и, возможно, причастна к исчезновению моего бывшего парня.
— Что… что… ты говоришь?
— Я сказала Тейду, что он свихнулся. Он трындел про твою ревность, про этот… как его? Скрытый гнев? Мол, вдруг… — Айюла делает эффектную паузу. — Вдруг мы уехали, а ты потом вернулась, чтобы… ну, чтобы потолковать с Феми?..
— Тейд думает, что это я убила Феми? — Я хватаю Айюлу за руку, хотя на сей раз она ни в чем не виновата. Как он мог подумать, что я способна на такое?
— Чудно, правда? А я ведь даже не рассказывала ему про Феми. Только про Гбойе. Может, Тейд в инстаграме прочитал… В общем, он хотел сдать тебя полиции, да, вроде так… Вот я и сделала то, что следовало сделать… — Айюла пожимает плечами. — По крайней мере пыталась. — Она утыкается в мишку и затихает.
— А потом?
— Потом он повалился на пол и заскулил: «Бо-о-оже, Кореде сказала правду!» Так что ты ему сказала, Ко-ре-де?
Айюла поступила так ради меня и пострадала, потому что я ее предала. Перед глазами плывет. Стыдно признаться, что благополучие мужчины я поставила выше ее благополучия. Стыдно признаться, что я позволила Тейду встать между нами, в то время как Айюла без колебаний предпочла ему меня.
— Я… я сказала, что ты опасна.
— И что, по-твоему, будет теперь? — вздохнув, спрашивает Айюла.
— Начнется какое-то расследование.
— Полиция поверит заявлению Тейда?
— Даже не знаю… Получится, что его слово против твоего.
— Против нашего, Кореде. Получится, что его слово против нашего.
Отец
По традиции йоруба близнецов называют Тайво и Кехинде. Формально, Тайво — старшая из близнецов, она родилась первой. Следовательно, Кехинде родился вторым. На деле же старший — Кехинде, это он велел Тайво: «Иди первая и все разведай».
Именно так отец относился к роли младшего близнеца. Тетя Тайво согласилась. Она беспрекословно слушалась его и безоговорочно ему доверяла.
Именно из-за беспрекословного подчинения тетя оказалась у нас дома в последний для отца понедельник.
Именно поэтому она орала на меня, требуя отпустить Айюлу.
— Нет! — орала в ответ я, прижимая Айюлу еще ближе к себе. Отца дома не было, я понимала, что поплачусь за свою строптивость потом, но ведь до «потом» еще нужно дожить. Его отсутствие придавало смелости, а неизбежность его возращения — решимости.
— Я пожалуюсь твоему отцу! — пригрозила тетя Тайво, но мне было плевать. Я уже составляла план нашего с Айюлой побега.
Айюла крепче вцепилась в меня, хотя я сразу пообещала никому ее не отдавать.
— Пожалуйста! — простонала мама из угла комнаты. — Она еще ребенок.
— Раз ребенок, нечего было заигрывать с гостем отца.
От удивления я аж рот разинула. Что наплел тете отец? Почему Айюла должна поехать к вождю одна? Видимо, этот вопрос сорвался у меня с губ, потому что тетя Тайво ответила:
— Она будет не одна. Я с ней поеду.
Можно подумать, от этого легче!
— Айюла, ты должна сделать это для своего отца. Для его бизнеса это уникальная возможность! Вот заключит он контракт и купит тебе все, что захочешь. Разве не здорово?
Айюла заплакала.
— Не заставляйте меня ехать!
— Никуда ты не поедешь, — заверила я.
— Айюла, ты ведь уже не маленькая! — ворковала тетя Тайво. — У тебя месячные начались. Многие девочки обрадовались бы такому шансу. Этот человек даст тебе все, что захочешь. Все-все даст!
— Все-все? — сквозь слезы переспросила Айюла. Я шлепнула ее, чтобы привести в чувство. Теперь я поняла. Добрая половина Айюлиного страха вытекала из моего. Она не представляла, что от нее требуют. Да, ей было уже четырнадцать. Но четырнадцать в ту пору не то, что четырнадцать сейчас.
Вот какой подарок сделал нам на прощание отец — заключил с вождем выгодную сделку. Впрочем, сильный характер я унаследовала от него и решила, что на этот раз он своего не добьется. Айюла была на моей ответственности, и только на моей.
Я схватила жезл с полки и махнула им перед собой.
— Только подойдите к нам, тетя, — я изобью вас этим жезлом. Буду колотить, пока он домой не вернется.
Тетя Тайво собралась сказать, что у меня кишка тонка. Она была выше меня и тяжелее, но, заглянув мне в глаза, отступила на пару шагов. Осмелев, я замахнулась на нее. Тетя отступила дальше. Я выпустила Айюлу из объятий и, размахивая жезлом, выгнала тетю Тайво из нашего дома. Когда я вернулась, сестру колотила дрожь.
— Он убьет нас! — всхлипывала она.
— Нет, если мы убьем его первыми.
Правда
— Доктор Отуму утверждает, что действовал в порядке самозащиты и что вы можете это подтвердить. Он сказал, цитирую: «Она предупредила меня, что Айюла уже убивала». Мисс Абебе, ваша сестра уже убивала?
— Нет.
— Что вы имели в виду, заявляя, что ваша сестра уже убивала?
У проводящих допрос хорошая культура речи и хорошее образование. Впрочем, чему тут удивляться? Тейд — талантливый доктор из престижной больницы, Айюла — красивая молодая женщина из приличной семьи. Признаки громкого, резонансного дела налицо. Ладони у меня лежат на коленях, одна поверх другой. Лучше бы положить их на стол, но стол грязный. На губах легкая улыбка — я ублажаю их, и они должны чувствовать, что их ублажают, — но не намекающая, что я считаю ситуацию блажью. В мыслях у меня полная ясность.
— Мужчина умер от пищевого отравления, когда путешествовал с моей сестрой. Я сердилась, что она с ним поехала: он ведь был женат! Мне казалось, их безответственное поведение и привело к его гибели.
— А как насчет ее бывшего бойфренда?
— Тейда?
— Феми, который пропал без вести.
Я подаюсь вперед, глаза загораются.
— Так Феми вернулся? Он что-нибудь сказал?
— Нет.
Расстроенная, я откидываюсь на спинку стула и опускаю взгляд.
Если бы могла, выжала бы слезу, но плакать по заказу у меня никогда не получалось.
— Так почему вы думаете, что Айюла причастна к его исчезновению?
— Мы подозреваем, что…
— Даже сотня подозрений — это еще не доказательство. Айюла ростом пять футов два дюйма[33]. Каким образом она могла навредить Феми? Что, по-вашему, она с ним сделала? — Губы поджаты, во взгляде недоумение. Для пущей выразительности я качаю головой.
— То есть вы допускаете, что она могла ему навредить?
— Нет. Моя сестра — родниковая душа, каких свет не видел! А вы ее видели? — Полицейские смущенно ерзают. Видели они ее, видели! Они смотрели ей в глаза и предавались фантазиям. Мужчины все одинаковые.
— По-вашему, что произошло в тот день?
— Мне известно лишь, что он ударил Айюлу ножом и что она была безоружна.
— Доктор Отуму утверждает, что она принесла нож с собой.
— Зачем Айюле приносить нож? Откуда ей было знать, что он на нее нападет?
— Нож пропал. Сестра Чичи заявила, что после операции зарегистрировала его в специальном журнале. Вам наверняка было известно, где он хранится.
— Это было известно всем медсестрам… и всем врачам.
— Как давно вы знакомы с доктором Отуму?
— Не слишком давно.
— Вы замечали в нем склонность к насилию?
Выбирая одежду для сегодняшнего допроса, я остановилась на светло-сером костюме. Он строгий, женственный и ненавязчиво напоминает полиции, что у нас разный социальный статус.
— Нет.
— То есть вы признаете, что ему несвойственно…
— Я ведь только что сказала, что знакома с ним относительно недавно.
Его нет
Мухтара рядом нет, он уехал домой, чтобы начать жизнь с чистого листа. Палата 313 пустует, но я все равно прихожу и устраиваюсь на том же самом месте, где сидела, когда Мухтар балансировал между жизнью и смертью. Я представляю его на койке и тоскую сильнее, чем по Тейду, которого тоже нет рядом.
За вооруженное нападение Тейд лишился лицензии и проведет несколько месяцев в тюрьме. Все могло кончиться хуже, но очень многие охарактеризовали его как человека доброго, ни разу не уличенного в насилии. Однако факт вооруженного нападения на Айюлу неоспорим, и за это общество потребовало наказания.
Я не видела Тейда с той памятной ночи. Его отстранили от работы сразу, как Айюла обвинила его в нападении. Что он думает и что чувствует, я не знаю. Да и, по большому счету, мне все равно. Айюла была права: нужно определиться в своих предпочтениях. Мой выбор сделан давным-давно. Я всегда буду поддерживать Айюлу, она — меня, а остальные пусть идут лесом.
Мухтар дал мне свой номер телефона. Он написал его на бумажке, которую я положила в карман формы.
Иногда подумываю сказать Айюле, что по улицам Лагоса спокойно разгуливает человек, знающий ее тайну, что в любой момент наши деяния могут стать достоянием общественности. Только вряд ли я так скажу.
Похоже, на кровати Мухтара до сих пор не сменили белье. В палате чувствуется его запах — влажный, чистый, как у тела из-под душа, — появившийся после того, как он пришел в сознание. Я закрываю глаза и буквально на миг отрешаюсь от реальности.
Чуть позже я беру трубку палатного телефона и звоню на пост четвертого этажа.
— Пожалуйста, пришлите Мохаммеда в палату 313.
— Мохаммеда нет, мэм.
— Ах да… конечно. Тогда пришлите Ассиби.
№ 5
0809 743 5555
Я набирала номер Мухтара трижды и трижды стирала его с экрана. Бумажка, на которой он его написал, успела истрепаться.
Я уже забываю его голос.
В дверь стучат.
— Войдите.
Ко мне заглядывает домработница.
— Мадам, ваша мама велела позвать вас. Там гость пришел.
— Какой гость?
— Мужчина.
Дверь закрывается, и я смотрю на бумажку с номером Мухтара. Я зажигаю свечу на тумбочке и держу записку над язычком пламени, пока цифры не чернеют и огонь не лижет мне кончики пальцев. Знаю, другого Мухтара у меня никогда не будет. Никогда не будет возможности покаяться в грехах и оправдаться в преступлениях прошлого… или будущего. Возможности тают с изгибающейся в огне бумагой, потому что я нужна Айюле. Я нужна ей больше, чем мне нужны незапятнанные руки.