— Прекрасный совет! — глубокомысленно кивает мама.
Только мы с Айюлой не слушаем. Айюла без посторонней помощи мужчин арканит, а я точно не последую совету человека без моральных принципов.
Браслет
Пятница, семь часов вечера, Тейд заезжает за Айюлой. Он, разумеется, вовремя, а вот Айюла не готова. Она еще и под душем не была — валяется на кровати и хохочет над видео с автотюненными кошками.
— Тейд приехал.
— Рано он.
— Уже восьмой час.
— Ой! — восклицает Айюла, но с места не двигается. Я спускаюсь в гостиную и говорю Тейду, что она собирается.
— Ничего страшного, я не спешу.
Мама сидит напротив него, широко улыбаясь. Я устраиваюсь рядом с ней на диване.
— Так на чем мы остановились?
— Я рассказывал, что недвижимость — моя страсть. Мы с двоюродным братом участвуем в строительстве жилого дома в Ибеджу-Лекки. Дом будет готов месяца через три, а у нас уже есть покупатели на пять квартир.
— Замечательно! — восклицает мама, подсчитывая его доходы. — Кореде, принеси что-нибудь нашему гостю.
— Что желаешь? Торт? Пирожные? Чай? Вино?
— Не хотелось бы тебя затруднять…
— Кореде, принеси уж что-нибудь!
Я отправляюсь на кухню и застаю домработницу за просмотром «Мишуры»[16]. Увидев меня, она подскакивает и помогает мне исследовать кладовую. Я возвращаюсь в гостиную с угощением, а Айюлы до сих пор нет.
— Очень вкусно! — восклицает Тейд, едва попробовав пирог. — Кто его испек?
— Айюла, — тотчас отвечает мама, бросив мне предостерегающий взгляд. Глупая ложь! Тейд угощается ананасовым пирогом-перевертышем, сладким и нежным, а Айюла под страхом смерти яичницу не пожарит. На кухню она заглядывает исключительно в поисках вкусненького или когда заставляют.
— Ничего себе! — восторгается Тейд, с удовольствием лакомясь пирогом.
Первой сестру замечаю я, потому что сижу лицом к лестнице. Последив за моим взглядом, Тейд поворачивается в ту сторону и задерживает дыхание. Айюла застыла на ступеньках, подставляясь под восхищенные взгляды. На ней платье вертихвостки, которое она рисовала неделю назад. Золотые бусы идеально сочетаются с оттенком ее кожи. Дреды заплетены в одну длинную косу, перекинутую через правое плечо. Каблуки такие высокие, что девушка пониже давно слетела бы в них с лестницы.
Тейд медленно поднимается и встречает Айюлу у нижней ступеньки. Из внутреннего кармана он достает длинную бархатную коробочку.
— Ты прекрасна… Вот, это тебе.
Айюла берет у него коробочку и открывает ее. Лучезарно улыбаясь, она показывает нам с мамой золотой браслет.
Время
Тег #ПропалФемиДюран вытеснен с лидирующих позиций тегом #НигерийскийДжолофИлиКенийскийДжолоф. Жуткое привлекает людей, но ненадолго, поэтому споры о том, в какой стране рис джолоф[17] лучше, заглушают разговоры об исчезновении Феми. К тому же Феми не ребенок, ему было почти тридцать. Я читаю комментарии. Кто-то пишет, что он соскучился в Лагосе и сбежал, кто-то — что он совершил самоубийство.
В попытке поддержать интерес к Феми его сестра начала постить стихи с его блога www.wildthoughts.com, и я, не удержавшись, читаю их. Феми был очень талантлив.
Нашел покой
В твоих объятиях,
Всю пустоту,
Что тянет нас ко дну.
В глазах твоих нет света,
А я умираю,
Я тону.
Неужели стихотворение о ней? Неужели он знал?..
— Что ты там читаешь?
Я закрываю ноутбук. В дверях моей комнаты застыла Айюла. Прищурившись, я смотрю на нее.
— Расскажи еще раз, что случилось с Феми, — прошу я.
— Зачем?
— Ну, просто сделай одолжение.
— Я не хочу говорить на эту тему. Мне и думать об этом неприятно.
— Ты говорила, что Феми агрессивно вел себя с тобой.
— Да.
— В смысле, он схватил тебя?
— Да.
— Ты пыталась убежать?
— Да.
— Но… колотая рана была у него на спине.
— Ну, — вздыхает Айюла, — сперва я испугалась, а потом типа вышла из берегов. Вот как-то так.
— Чего ты испугалась?
— Он угрожал мне. Грозился избить и так далее. К стенке прижал.
— Но почему? Из-за чего он так разозлился?
— Уже и не помню… Вроде увидел у меня в телефоне эсэмэски от другого парня и психанул.
— Раз Феми прижал тебя к стенке, как же ты нож вытащила? Он в сумке у тебя лежал?
— Я… я не знаю… — отвечает Айюла после небольшой паузы. — Все произошло так быстро… Если бы можно было все исправить, я исправила бы. Да, обязательно.
Пациент
— Я хочу ей верить. Хочу верить, что это была самооборона… В первый раз я разозлилась. Я не сомневалась, что Сомто получил по заслугам. Он был таким…. Мерзким слизняком? Вечно губы облизывал, вечно лапал ее. А однажды он при мне почесал себя… там.
Мухтар лежит не шелохнувшись. Небось намекает, что чесать себе яйца — не преступление.
— Конечно не преступление. Но это говорит о характере. То есть… из-за мерзости и нечистоплотности Сомто я легко поверила тому, в чем она его обвиняла. Даже Питер был каким-то… скользким. Твердил, что «делает дела», и отвечал вопросом на вопрос. — Я откидываюсь на спинку стула и закрываю глаза. — А вот Феми… Он был другим.
Мухтар не понимает, как Феми мог быть принципиально другим. На Айюлиной внешности он зациклился так же, как Питер и Сомто.
— Мухтар, на ее внешности все зацикливаются.
«Я-то нет», — беззвучно говорит Мухтар, и я смеюсь.
— Ты просто никогда ее не видел.
Дверь открывается, и я соскакиваю со стула. В палату заходит Тейд.
— Так и знал, что ты здесь. — Тейд смотрит на погруженного в кому Мухтара. — Ты сильно переживаешь за этого пациента?
— Его родные приходят к нему куда реже, чем раньше.
— Да, факт печальный. Наверное, такова жизнь. Говорят, он был профессором.
— Не «был».
— Что?
— Ты сказал «был». В прошедшем времени. А он не умер. То есть пока нет.
— Да, да, конечно, прости.
— Ты зачем-то меня искал?
— Я… я давно не общался с Айюлой, — говорит Тейд, и я снова сажусь на стул. — Я несколько раз звонил, а она не отвечает.
Признаюсь, мне немного неловко. Про Айюлу с Тейдом я Мухтару не рассказывала и сейчас остро чувствую его жалость. Я заливаюсь краской.
— Неотвеченные звонки для нее норма.
— Да, знаю, но тут другое. Мы с ней не общались уже две недели… Пожалуйста, поговори с ней! Спроси, что я сделал не так.
— Мне лучше не вмешиваться…
— Ну пожалуйста, ради меня! — Тейд садится на корточки, берет меня за руку и прижимает ладонь себе к сердцу. — Пожалуйста!
Нужно сказать «нет», но от тепла его рук кружится голова, и неожиданно для себя я киваю.
— Спасибо, я твой должник.
Тейд оставляет меня наедине с Мухтаром. Я, чувствуя себя полной идиоткой, вскоре убегаю.
Уборщица
Родные Феми отправили к нему в квартиру уборщицу — решили привести ее в порядок, чтобы выставить на продажу. Наверное, они хотят отпустить ситуацию и жить дальше. Но уборщица нашла за диваном окровавленную салфетку. Новость активно постят в снэпчате, чтобы люди поняли: Феми исчез не по собственной воле. Родные Феми снова ждут ответов на вопросы.
Айюла говорит, что могла сидеть на том диване. Могла положить салфетку, чтобы не испачкать его. Могла про ту салфетку забыть.
— Ладно, если спросят, скажу, что у меня кровь из носа потекла. — Айюла сидит у туалетного столика, перебирая дреды, а я стою у нее за спиной, нервно сжимая и разжимая кулаки.
— Айюла, если ты сядешь в тюрьму…
— В тюрьме сидят только виновные.
— Во-первых, это не так. Во-вторых, ты убила человека.
— Я защищалась, и судья поймет это, да? — Айюла наносит на щеки румяна.
Она живет в мире, где все происходит так, как угодно ей. Это непреложный закон, вроде закона всемирного тяготения.
Айюла продолжает накладывать макияж, а я выхожу на лестницу, сажусь на верхнюю ступеньку и прижимаю лоб к стене. В голове у меня трещат разряды молнии. Стена обычно прохладная, но день выдался жаркий, поэтому легче не становится.
Тревогами и страхами я привыкла делиться с Мухтаром, но он в больнице, а здесь мне довериться некому. В миллионный раз я представляю, что получится, если рассказать правду маме.
«Мама…»
«Хм?»
«Хочу поговорить с тобой об Айюле».
«Вы снова поругались?»
«Нет, мама. С Феми… э-э-э… случилось несчастье».
«Это с тем пропавшим пареньком?»
«Он не пропал, он погиб».
«Ой! Jésù ṣàánú fún wa!»
«Да… Ну… Дело в том… Убила его Айюла».
«Что с тобой такое?! Почему ты обвиняешь свою сестру?»
«Айюла позвонила мне… Я видела труп. Я видела кровь».
«Замолчи! Разве так можно шутить?!»
«Мам, я просто…»
«Я сказала, замолчи! Айюла — красавица с золотым характером… В этом дело? Ты из ревности говоришь такие чудовищные вещи?»
Нет, маму вовлекать бессмысленно. Она либо умрет от ужаса, либо напрочь отвергнет саму возможность подобного. Возможность подобного она отвергла бы, даже если бы ей самой пришлось избавляться от трупа. Мама отвергла бы, а потом обвинила бы меня, мол, я, как старшая, ответственна за Айюлу.
Так было всегда.
Айюла разобьет стакан — я получаю нагоняй за то, что ее напоила. Айюла провалит экзамен — я виновата в том, что не занималась с ней. Айюла возьмет яблоко и уйдет из магазина, не заплатив, — меня ругают за то, что сестренка осталась голодной.
Интересно, что случится, если Айюлу поймают? Если впервые в жизни ей придется ответить за свои поступки? Я представляю, как она хитрит и выкручивается, но ее признаю́т виновной. На миг такая мысль кажется забавной, даже привлекательной. А потом я решительно ее гоню. Айюла — моя сестра, я не хочу, чтобы она гнила в тюрьме. Тем более, зная ее, можно не сомневаться, что она