Во время многочисленных выходов в море у врача довольно много свободного времени. Обходы отсеков, прием заболевших моряков, снятие пробы на камбузе, завтраки, обеды и ужины оставляют время и почитать. Ведь во время плавания ежедневных проворачивания оружия и технических средств не требуется, все механизмы в работе в самом процессе плавания. Конечно, было еще общение с офицерами, старшинами и матросами, но они также не отнимали много времени. Обычно весь день я находился на боевом посту, которой являлась для меня кают-компания. Здесь-то я и читал те книги, которые брал из библиотеки на береговой базе. Вначале я пользовался теми книгами, которые были доступны для всех офицеров и матросов. Но потом, как человек очень аккуратный и обязательный, я получил доступ к пользованию книг из специального хранилища. В основном это были мемуары гитлеровских военноначальников. К тому времени мемуары Жукова, Василевского, Конева не были еще написаны, а вот Манштейн, Гудериан, Денниц и многие другие фельдмаршалы, генералы, адмиралы свои мемуары написали и их даже успели перевести на русский язык. Но книг было мало, и обычно они расходились по таким вот специализированным архивам в библиотеках. Многие высшие офицеры хотели бы иметь эти мемуары в своих личных библиотеках, и поэтому многие просто «теряли» их, т.е. не сдавали обратно в библиотеку. Но обычно более одной книги им не доставалось, так как других им просто не выдавали.
А я успел прочитать мемуары почти всех известных военноначальников Германии периода Второй мировой войны. Конечно, их было интересно читать. Жаль, что в тот период не было мемуаров советских маршалов, чтобы можно было сравнить оценку одних и тех же событий с разных сторон. Но все равно мне лично было интересно читать эти воспоминания. Особенно гросс-адмирала Денница, который командовал подводными силами Германии. Потом, через много лет, когда эта литература стала доступной для всех, я перечитал мемуары Денница, и они не показались мне такими уж захватывающими, как при прочтении в первый раз. Впрочем, такое же впечатление на меня производила второе прочтение воспоминаний и наших военных. Просто накопились какие-то знания, сведения и не только с одной стороны, но и из других источников. И теперь я точно знаю, что никаким выдающимся военноначальником тот же маршал Жуков не был. Так же как очень многие его коллеги по высшему начальствующего составу Красной Армии в период войны. Войну выиграли простые солдаты и матросы, которых тысячами гнали на неподавленные огневые точки. В отличии от американцев и англичан, наши командиры не жалели солдат.
Сейчас я знаю данные о том, что более 90% немецких солдат на Западном фронте погибало от огня артиллерии или бомбежек, а на Восточном фронте – только около 50%. Это при том, что на 1 км фронта у нас было раза в 2 больше артиллерийских стволов, чем у американцев, но стреляли они по площадям, а не по целям. Вот и убивали немцев советские солдаты матушки пехоты в ближнем бою, неся огромные потери. Поэтому и понесли мы большие потери за время войны, учитывая потери солдат, матросов, офицеров и генералов.
Об адмиралах я не говорю, наши адмиралы воевали только в штабах, самыми крупными кораблями, с которыми они воевали, были эсминцы. Лишь однажды встретились с тяжелым крейсером-рейдером, обстрелявшем зимовку на Новой Земле, и второй раз с линкором «Тирпицем», который только из средств перехвата узнал, что подвергся торпедной атаке советской подводной лодки. Рисковали экипажи подводных лодок и торпедных катеров, нападавших на конвои транспортов со стратегическими грузами. Они-то и заслужили высокие награды, в том числе и звания Героев Советского Союза. Хотя в последние годы появилась информация, что многие командиры преувеличивали число потопленных кораблей. По-крайней мере, в рассекреченных архивах Германии не подтверждаются сведения об якобы потопленных транспортах. Со статистикой в Германии было строго. А все крупные надводные корабли Черного и Балтийского флотов почти всю войну простояли в базах, лишь во второй половине 1944 года выйдя в открытое море, так и не внеся существенного вклада в победу над фашистской Германией. Только участвовали в десантных операциях на побережье и вывозе личного состава из осажденных Одессы и Севастополя. Поэтому мемуары советских адмиралов я читал с большим скепсисом. Только командующий Северным флотом в период войны адмирал Головко командовал небольшими силами, а все остальные только изображали, что воюют и чем-то командуют. Но обо всем этом я узнал намного позднее, а в то время зачитывался историческими мемуарами. И всему, что читал, верил. Так же как был убежден, что мы, подводники Советского Военно-Морского флота, стоим на защите завоеваний Великой Октябрьской социалистической революции.
В СССР выпускались различные справочники о вооружении стран НАТО, о количестве войск, танков, ракет, кораблей, о тактико-технических характеристиках всего оружия, в том числе кораблей и подводных лодок. Но ни в одном справочнике не было сведений о характеристиках вооружения Советской Армии и Флота. Это были секретные сведения. Хотя в справочнике, изданном в Польше, можно было узнать все о наших Вооруженных Силах. Непонятно, зачем была эта игра в секреты. А то, что все наши секреты были известны нашим потенциальным противникам, нам рассказывали на проводимых контрразведчиками регулярных занятиях. Нам давали сведения о всех авариях и катастрофах в армии и на флоте. Обо всем этом не печаталось в официальных средствах массовой информации. Хотя те же американцы все обо всем знали.
Приведу один пример. Я писал, что в плавучем доке наша лодка стояла рядом с траулером, который на самом деле был разведывательным судном, начиненным самой современной аппаратурой. Врач этого траулера, который вместе со мной кончал институт, рассказал, что во время их многомесячного плавания где-то в центре Тихого океана к их борту подошел американский военный корабль и поздравил одного из офицеров с рождением ребенка. Сам офицер об этом не знал, никто ему эту информацию из штаба соединения не передал. И потом, придя в базу, он узнал, что информация о рождении ребенка соответствовала истине. Вот это разведка! И это не командир судна, а простой офицер. Так что огромные затраты на сохранение секретности тратились впустую. И вообще огромные военные расходы на Вооруженные Силы были напрасны.
Меня часто спрашивали – что Вы чувствуете, когда подводная лодка уходит на глубину. Да ничего. Спустившись в чрево лодки через верхне-рубочный люк, погружаешься в электрический свет, не очень яркий, но достаточный, чтобы не натыкаться друг на друга. И он будет таким, пока не иссякнуть аккумуляторные батареи. Такого в моей службе не было. Да, ты слышишь заборные шумы, слышишь, как выходит воздух из цистерн лодки, но ни изменения давления, никаких других изменений физических параметров в лодке не ощущается. Не скрепят переборки, ничто не трещит. Просто по нашей лодке никогда не бросали глубинные бомбы, не стреляли торпеды. Хотя и без этого было три случая, когда я мог погибнуть и без применения оружия. Первый случай произошел еще в период прохождения ходовых испытаний. Чтобы после каждого выхода в море, вернее в залив Петра Великого, мы, чтобы не терять времени на переход, на ночь становились на якорь в проливе между материком и Русским островом. По утрам, независимо от места нахождения, у причала и на якоре в море, проводится проворачивание оружия и технических средств (помните?). Нужно сказать, что у нас на лодке было очень немного моряков, которые до этого плавали на других лодках. Наша ведь простояла на ремонте практически 3 года, а служили моряки именно столько лет. Поэтому к нам перевели несколько старшин, имеющих опыт плавания на других лодках, для обучения и передачи опыта эксплуатации молодым. И вот один из таких молодых, трюмный, должен был крутить всякие маховики, открывая и закрывая что-то в трюме прямо в центральном посту. Получив команду открыть клапан вентиляции цистерны быстрого погружения, он и не подумал его выполнить. А командир БЧ-5 (электро-механической части) капитан-лейтенант Сайпулаев, получив от этого матроса информацию, что клапан открыт, дал в цистерну воздух. Цистерна быстрого погружения, в отличии от других цистерн погружения, продувается воздухом высокого давления (200 атмосфер). И 200 атмосфер пошли в цистерну. А клапан закрыт. Хорошо, сработал аварийный клапан (лодка-то только что из ремонта) и давление не разорвало лодку напополам. Я услышал по громкоговорящей связи мат механика (что он обычно не позволял) и выскочил в центральный пост. Там и узнал, что лишь случайно не пошли на корм рыбам. Вот что значит нерадивость всего одного матроса, которая могла привести к катастрофе и гибели подводной лодки.
Другой случай произошел, когда я вышел в море на другой подводной лодке. Мы должны были выполнять роль мишени при торпедных стрельбах атомной подводной лодки. Вышли в море, где-то в районе острова Путятин погрузились. Там по нам стрельнула атомоходная подлодка (торпеда учебная, имела заглубление ниже нашей фактической глубины) и мы пошли на всплытие. И вдруг страшный удар в носовую часть лодки. Многие попадали, кто-то сумел устоять, ухватившись за что-то. Я сидел в кают-компании на кресле, меня бросило на переборку. Вначале наша лодка пошла на глубину, потом стала стремительно всплывать – командир продул балласт. Всплыли, долго никого не выпускали наверх. Потом пришла информация, что мы столкнулись с атомной лодкой. Оказалось, что командир дизельной лодки, не прослушав гидролокаторами обстановку на поверхности, стал всплывать. А атомоход, в свою очередь не слушая горизонт, прямым курсом пошел в базу и ударил своим носом по всплывающей дизельной лодке. Удар был скользящий, пришелся по носу в районе легкого корпуса. Поэтому легкий корпус только деформировался от удара, вода не попала в прочный корпус. А если бы атомоход ударил в середину корпуса дизельной лодки в районе прочного корпуса, исход был бы один – мы бы утонули. Атомная лодка по водоизмещению в два раза крупнее дизельной лодки, его прочный корпус в полтора, а то и в два раза, крепче прочного корпуса наше