ейсера на сам корабль и другие, стоящие где далеко внизу меньшие по водоизмещению корабли, было интересно. До этого я никогда не бывал на надводных кораблях, поэтому эта экскурсия для меня была чрезвычайно полезной и поучительной.
Поток посетителей к вечеру уменьшился, даже у нас на лодке их стало меньше, но до 18 часов, когда был прекращен осмотр кораблей и за последним посетителем закрылись ворота КППП, люди шли и шли. Это была приличная нагрузка на личный состав лодки, которому приходилось все рассказывать и показывать, а то и не пускать особо ретивых в помещения, вход куда им был запрещен. Поэтому в конце этого дня все облегченно вздохнули. На ужин весь личный состав, а не только офицеры, получили по 80 грамм сухого вина. Для нормального человека это не вызывает опьянения, но при вечернем обходе я заметил признаки опьянения у некоторых старших и старослужащих. Видимо, они выпили не только свои 80 грамм вина, но и вино молодых матросов-первогодков, так называемых салаг.
В офицерской кают-компании, где были убрано все медицинское имущество по своим штатным местам, на ужине было оживленно. Все вспоминали перипетии сегодняшнего дня, забавные случаи. То кто-то не мог поднять ногу, чтобы пролезть через межотсечные двери, то кто-то просил посидеть в туалете, якобы приспичило, в кто-то пытался подняться по трапу в боевую рубку и на мостик, хотя это не было предусмотрено маршрутом. Так что было о чем вспомнить и посмеяться. После ужина командир разрешил сход офицерам на берег и наши семейные офицеры этим воспользовались. А мне добираться до общежития не хотелось, и я остался ночевать на лодке, чтобы с утра приступить к своим обязанностям начальника медицинской службы подводной лодки.
Шторм
Моим боевым товарищам посвящаю.
Я проснулся от сильной бортовой качки. И хотя я еще с вечера подстраховался, лежа на своей второй полке в каюте офицеров подводной лодки 611 проекта, упершись левым плечом в нависающую над полкой машинку клапана вентиляции, и пропустив между согнутых ног трубу, качка норовила сбросить меня на пол. Вернее, на палубу, ибо на военном корабле нет пола, только палубы на разных уровнях. Падать мне совсем не хотелось, поэтому я осторожно, стараясь учитывать крены лодки, сполз с верхней полки. Мои сослуживцы и товарищи крепко спали. И командир БЧ-1 (штурманской части) капитан 3 ранга, и командир БЧ-4 РТС (все радиотехнические средства и связь) капитан-лейтенант, которые спали на нижних полках, и командир БЧ-3 (торпедной части) старший лейтенант. Слабо горел ночник под потолком каюты. Осторожно я вышел и прикрыл дверь.
Свет в коридоре горел ярче, в трюме, там, где стоят аккумуляторные батареи второго отсека, слышался шум. Из вентиляции шел холодный воздух. Бортовая качка бросала от одной стороны коридора к другой.
– Всплыли для зарядки аккумуляторных батарей, – подумал я и взглянул на циферблат часов, размеченных на 24 часа. Так и есть, сейчас глубокая ночь, второй час ночи. Слышно, как чуть-чуть вибрирует лодка от работающих дизелей.
– Скорее бы встали носом к волне, а то синяки придется считать по утру, – в голове вертелась эта мысль. Я почувствовал, как бортовая качка стала уменьшаться и появилась килевая. Нос субмарины то плавно опускался вниз, то поднимался, следуя профилю волны. Подойдя к проему в палубе, я присел и позвал электрика, который следил за состоянием батарей во время зарядки аккумуляторов:
– Колпаков, как дела?
Из глубины трюма послышался знакомый голос:
– Все нормально, товарищ старший лейтенант, заряжаемся.
– Я пойду на мостик, все равно не усну, – сказал я в проем палубы. Послышалось:
– Хорошо, товарищ старший лейтенант.
Я заглянул в каюту, взял альпак (Прим. – теплая меховая куртка-реглан с капюшоном. В данном случае с кожаным верхом. Бывают альпаки с водоотталкивающим материалом поверх овчины). Стараясь удержать равновесие, потому что килевая качка увеличивалась, я прошел через весь коридор и открыл межотсечную переборку. Привычным движением перебросил тело через высокий комингс (Прим. – порог на кораблях) круглой двери, и оказался в центральном посту. У переговорного устройства стоял командир БЧ-5 (электро-механическая часть), капитан 3 ранга, и отдавал команды своим многочисленным подчиненным во всех отсеках лодки. Ощущалось, как через верхне-рубочный люк внутрь лодки затягивается воздух, что бывает при работающих дизелях. На этот раз периодически вместе с воздухом на палубу отсека обрушивались брызги от волн, через которые шла подводная лодка в надводном положении. Сейчас дизеля дают не только ход субмарине, но и вращают генераторы, вырабатывающие электрический ток, который идет на зарядку большого числа аккумуляторных батарей во втором и четвертом отсеках. По своим боевым местам стояли еще несколько матросов и старшин в центральном посту. Из своей каморки выглянул «штурманенок», как называли этого старшего лейтенанта на лодке, так как он был из штурманской боевой части и сейчас следил за курсом подводной лодке.
– Что, доктор, не спится? – приветливо спросил командир БЧ-5. Вот ему точно не спалось и уже не первую ночь, так как только по ночам происходила зарядка аккумуляторов. Потом он находил возможность вздремнуть в течение дня, доверяя своему командиру движения, тоже старшему лейтенанту. Все старшие лейтенанты пришли служить на эту подводную лодку в один год, все по очереди устраивали «прописку» в экипаже, угощая офицеров своей лодки в ресторане. Как и я – все это вспомнилось в одно мгновенье, пока я думал, что ответить своему хорошему старшему товарищу, капитану 3 ранга. Он вообще был хороший мужик, этот представитель горного аула в Дагестане. Он рассказывал, как попал служить во флот, да еще на подводную лодку, во время наших с ним посиделок в его персональной каюте в четвертом отсеке. Только командир, старпом, замполит и механик имели отдельные каюты на подводной лодке этого проекта.
– Да, качает, того и гляди упадешь с верхней полки. Пойду проветрюсь, – дружелюбно ответил я и взялся за поручни трапа, ведущего вначале в боевую рубку, а потом на мостик субмарины.
– Давай, давай, проветрись. Только качает и там, сказал механик и отдал очередную команду подчиненным.
Я стал подниматься по вертикальному трапу, преодолевая встречный поток воздуха. Когда моя голова появилась из верхне-рубочного люка, я доложил:
– Старший лейтенант такой-то… Прошу разрешения подняться на мостик?
В этот момент на меня обрушилась очередная порция воды, и, видимо, стоящие на мостике вахтенные в это время укрылись от набегающей волны, потому что голос командира раздался с опозданием:
– А, доктор. Не спится? Поднимайся – разрешил командир, капитан 2 ранга. Он всегда был на мостике, когда подводная лодки шла в надводном положении и ситуация могла измениться в любой момент. По поверхности плавало намного больше транспортных средств, чем под водой. Из-за шума шторма акустика мало помогала, надо было вести визуальное наблюдение. Недаром еще один человек был на мостике – сигнальщик, старшина 2 статьи.
На площадках, где стоял командир и вахтенный офицер ( им сейчас был старпом, капитан 3 ранга) было мало места. Оба были в толстых альпаках, с надвинутыми на голову капюшонах. Им еще требовалось периодически укрываться от волн, набегающих на лодку и обрушивающихся на рубку миллиардами брызг, так что я встал рядом с рулевым под козырьком ограждения рубки. Передо мной через иллюминатор был острый форштевень лодки, который рассекал морские воды. Вот нос стал подниматься на большой волне, чтобы обрушиться всем весом, пройдя гребень её. Вот, уже нос покатился куда-то вниз с волны, чтобы зарыться в очередную. На этот раз она была удивительно крутой и лодка не смогла забраться на неё, а врезалась внутрь. Огромная масса волны, весом в десятки тонн, обрушилась на лодку, что та ощутимо стала опускаться в пучину. Командир и старпом еле успели скрыться за козырьком рубки, и волна лишь осыпала их множеством брызг. А часть волны стала падать вниз, через люк, на палубу центрального поста и потом стекать в трюм. Раздался голос старпома:
– Ну и шторм сегодня, товарищ командир. Давно такого не было.
Командир промолчал. Видимо, ему уже приходилось бывать в таких штормах. Уже давно служит на лодках, перед этим командовал лодкой, относящейся к 613 проекту, средней, или как её называли «Эской». А проект 611 относится к большим лодкам, у неё и вооружение больше и возможности лучше. Но не намного. То ли дело атомоходы.
Да, стоять вахту на мостике идущей в надводном положении подводной лодки не только тяжело, но и опасно. Каждый на мостике привязывается ремнем к поручню, чтобы не смыло за борт. Причем длина этого ремня должна учитывать все – рост офицера, способность его укрыться за козырьком и не удариться в случае чего о выступающие части рубки субмарины. Я знал о случае гибели во время шторма вахтенного офицера, который что-то не учел и ударился головой о репитер гирокомпаса на мостике. Погиб от черепно-мозговой травмы.
Я вспомнил, как однажды наша лодка заходила в базу, где у пирсов стояли атомные, торпедные, как их тогда называли, подводные лодки. Огромные, наша лодка казалась игрушечной по сравнению с ними. А ракетные атомоходы еще больше. Наши торпедисты шутили – в такую громилу попасть проще. На самом деле попасть торпедой можно в любую лодку и надводный корабль – современные торпеды самонаводящиеся. По звуку, по магнитному полю противника выбирают правильную траекторию и глубины хода. Но на атомных лодках несравненно лучше были условия службы. Атомный реактор вырабатывал столько электроэнергии, что его хватало на обеспечение быстрого хода под водой сколь угодно долго, на регенерацию воздуха, опреснение морской воды, другие виды работ. По крайней мере, так экономить пресную воду, как экономим её мы, им не приходится. Я уже забыл, когда умывал лицо водой, только обтирал ваткой со спиртом, как и все остальные члены экипажа. А сейчас воды хватало. Правда, морской, соленой.