– Доктор, сообрази чаек на двоих в кают-компании.
Все было выполнено в лучшем виде. Командир с комбригом уединились в кают-компании и примерно полчаса о чем-то беседовали, попивая чай с некоторыми деликатесами. Потом комбриг ушел в каюту старпома, а командир прошел в центральный пост. Я увидел, как наш баталер занес в каюту старпома кожаную куртку-альпак, кожаные штаны на меху и такие же сапоги. Через некоторое время Бекетов, экипированный как вахтенный офицер, проследовал в центральный пост. И скоро в динамике раздался голос командира:
– По местам стоять, со швартовых сниматься…
Начался наш выход в море во время флотских учений, одной из условий в них была атака группы подводных лодок крейсера «Александр Суворов». Учения проводил заместитель командующего Тихоокеанским флотом. Несмотря на то, что они проводились в акватории залива Петра Великого, воды которого считается нашим внутренними водами, гарантировать отсутствие в них американских подводных лодок никто не мог. Как правило, вражеские субмарины всегда присутствовали рядом, где проводились подобные учения.
Завеса из группы подводных лодок, в данном случае трех из нашей 19 бригады, в годы войны получила название «волчьей стаи». Автор этой тактики атаки нескольких лодок на конвой транспортов, немецкий гросс-адмирал Дениц, утверждал, что такая тактика едва не поставила на колени Великобританию, островное государство, которое нуждается в доставке из своих колоний и других стран огромного количества всевозможных грузов. Организовав «волчьи стаи», немецкие подводники топили больше 50% транспортов, которые следовали в порты Великобритании, особенно эффективно атакуя в первые годы войны, в 1940-41 годах. Потом американцы и англичане усилили охрану транспортов, организовали конвои под прикрытием надводных кораблей и авиации. В конце войны эффективность действий немецких подводных лодок резко снизилась, союзники топили больше лодок, чем немцы могли выпускать. Погибли за годы войны 3/4 немецких подводников. Такие потери не понес ни один род войск за всю войну. Именно снижение мастерства подводников привело к таким серьезным потерям. Но такая тактика атаки на одиночный военный корабль, даже хорошо вооруженный, может дать хороший результат. Потопление английского крейсера «Эдинбург» с грузом советского золота в Баренцовом море в годы войны яркий тому пример.
По плану учений наша подводная лодка должны была стрелять последней по проходящему на высокой скорости крейсеру. Эти крейсера с артиллерийским вооружением были красой военно-морского флота Советского Союза. Именно на таком крейсере в Англию была доставлена партийно-правительственная делегация нашей страны во главе с Хрущевым. Нашими водолазами была предотвращена попытка диверсантов прикрепить к днищу крейсера мощного заряда в английском порту. И еще одним поразил наш крейсер чопорных англичан – умением красиво швартоваться кормой к пирсу. Во всем мире никто так не швартуются, только русские.
Торпедная атака подводной лодки – это квинтэссенция в службе подводников. Для этого они повышают свое мастерство, выполняют многочисленные подводящие к этому задания и упражнения, занимаются на специальных тренажерах, где командир и его ближайшие помощники – торпедист, штурман, гидроакустик и другие, проводят условную атаку на корабль «противника». Я знаю это по рассказам своих коллег-офицеров нашей подводной лодки, по некоторым фильмам, так что ничего нового я не открою. Тем более что случай, о котором я хочу рассказать, произошел уже после успешной атаки нашей лодки.
Отстрелявшись, выполнив маневр по уходу лодки от противолодочных сил условного противника, наша "букашка" (Прим. – подводные лодки проектов 611 и 641 относятся к большим океанским лодкам и моряки их называют «букашками», от литеры Б. Наша лодки была Б-63 подвсплыла, и, подняв антенну выше уровня моря, получила шифрованную радиограмму. Когда наш шифровальщик, или «специально подготовленный специалист (СПС), принес расшифрованную радиограмму командиру, тот сразу передал её комбригу. Поступил приказ из штаба флота всплыть и включиться в поиски торпеды.
Теперь я хочу немного пояснить, что это такое. Все учения в мирное время проводятся по плану, в котором скрупулезно предусмотрено все. Какие основные и вспомогательные силы участвуют, в каком районе акватории моря, где примерно должны располагаться корабли. На торпедные стрельбы привлекаются торпедоловы, специальные небольшие, но мореходные суда, где есть устройства для подъема торпеды, которая весит около 2 тонн, на борт. Они чем-то напоминают рыболовецкие суда, которые через специальный слип поднимают рыболовные тралы с рыбой. Вышел торпедолов и на эти учения. Выпущенную торпеду с первой в завесе подводной лодки и с нашей он поднял на борт, а вот со второй лодки не увидел. На море было волнение, так что ничего удивительного в этом не было. Торпеда, пройдя определенное расстояние (никто не пускает торпеду прямо в борт судна – мишени, и уж тем более в борт боевого крейсера, торпеда проходит под ними) останавливается, хвостовая её часть с винтами опускается вниз, и из воды торчит её носовая часть, где зажигается проблесковый огонь и начинает работать радиомаяк. По каким причинам не работал этот радиомаяк, мне не ведомо, оставалось углядеть среди волн торчащую головную часть торпеды с огоньком.
Наша лодка всплыла и заняла свое место в ордере. Три субмарины в надводном положении и торпедолов стали ходить туда-сюда именно в том районе, где должна быть торпеда. Бекетов с нашим командиром поднялись на мостик, и вместе с ними все наши сигнальщики с биноклями, все стали вглядываться в волны, в надежде увидеть заветный огонек. Потеря торпеды – это ЧП. Она через определенное время самоликвидируется, т.е. утонет. А стоит она совсем немало, за это командующий флотом по головке не погладит. Ведь торпеда из арсенала 19-й бригады. Через какое-то время комбриг произнес:
– Десять суток отпуска тому, кто первый увидит торпеду. Командир, дай радио на другие лодки бригады и торпедолов о моем решении.
– Есть, товарищ капитан 1 ранга, – сказал Сергиенко и приказал вызвать на мостик командира БЧ-4 РТС старшего лейтенанта Воронина, чтобы передать ему приказание комбрига.
В это время подошло время обеда. Вкусно приготовленные коками блюда были готовы к употреблению, фарфоровые блюда для первого и второго уже стояли на столе, вестовой был готов разливать все по тарелкам. Я еще полчаса назад снял пробу на камбузе, и был готов отдать приказ «Обедать», но требовалось разрешение «старшего на борту», т.е. комбрига Бекетова. Я поднялся на мостик, спросив разрешения это сделать, и обратился к комбригу:
– Товарищ капитан 1 ранга. Обед готов, проба снята. Разрешите обедать?
Бекетов обернулся к Сергиенко:
– А что, командир, и нам не грех подкрепиться. Заодно узнаем, какой у тебя кок.
И повернулся ко мне:
– Разрешаю обедать!
Я мигом скатился по трапу вниз, передал разрешение комбрига вахтенному офицеру, и по лодке прокатилось «К приему пищи приготовиться!».
Через некоторое время в кают-компании сидели офицеры подводной лодки и штабные офицеры, составляющие свиту комбрига. Вестовой только успевал подавать тарелки то с одним, то с другим блюдом. Я наблюдал за комбригом – понравился ли ему обед? Я не раз слышал вечное – «Война войной, а обед по расписанию!» Приготовленные на обед блюда Бекетову понравились, и он, обращаясь к командиру лодки, сидящему во главе стола, сказал:
– Ну, что, командир. Кок у тебя неплохой.
– Так точно, товарищ капитан 1 ранга. Я его недавно отпуском на 10 суток поощрил за это. – Правильно сделал, одобряю.
В это время в кают-компанию заглянул вахтенный офицер с сияющим лицом. Он чуть ли не прокричал:
– Товарищ капитан 1 ранга, торпеду нашли!
Все сразу зашумели, засобирались, хотя никто пока команду не давал. Командир повернулся к Бекетову:
– Разрешите выйти из-за стола, товарищ капитан 1 ранга.
– Разрешаю. Пошли на мостик.
Все, кому было положено по боевому расписанию, поднялись на мостик. Комбриг спросил:
– Кто первым заметил торпеду?
Вахтенный офицер, которым в эти минуты был старпом, сказал:
– Главный старшина Баннов.
– Где он?
– Убыл на боевой пост.
– А кто он?
– Кок, товарищ капитан 1 ранга!
– Вот это да! Дважды отличился. И обед хороший приготовил, и торпеду увидел. Отправляй его в отпуск, командир, – сказал комбриг, обращаясь к Сергиенко. Тот взмолился:
– Товарищ комбриг, он же только же из отпуска.
– Ничего не знаю. Я обещал, отправляй!
На этом я заканчиваю свой рассказ про торпеду, которую вначале выстрелили, затем потеряли, потом нашли и выловили в акватории Японского моря. Главное в море – не терять присутствие духа и веру в удачу.
Боевая готовность № 1
События, о которых пойдет речь, произошли в далеком 1972 году. Чтобы читателю было более понятно, я сделаю небольшое вступление. Годом раньше, в 1971 году, после окончания Хабаровского медицинского института, меня по распределению отправили служить на Краснознаменный Тихоокеанский флот. Почему на флот, объясню. В нашем институте была военно-морская кафедра, поэтому нас готовили как флотских врачей. Но утверждать, что готовили, очень громко сказано. Мы получили только азы тех знаний, которые должен знать доктор на корабле. И я попал служить на подводную лодку, вернее, сам попросился служить в подплаве. Наша дизель-электрическая подводная лодка 611 проекта около трех лет простояла на ремонте в 178 заводе Владивостока. И накануне описываемых событий после серии заводских, ходовых испытаний, сдачи всех необходимых задач, была введена в строй действующих лодок первой линии, и была приписана к 19-й бригаде 6 эскадры подводных лодок, которая базировалась в бухте Малый Улисс во Владивостоке.
Какой мужчина не мечтал пофорсить в парадной форме офицера, особенно военно-морского, да еще с кортиком? Мечтал об этом и я. И хотя я уже почти год прослужил, но повода одеть парадную форму у меня не было. Дело в том, что ношение парадной формы офицерами возможно на праздники 1 мая и 7 ноября (Прим. – для молодежи эти праздники мало что говорят, хотя для нашего поколения Первомай и день Великой Октябрьской революции были святыми), на 23 февраля, на день Победы 9 мая и в день Военно-морского флота в конце июля. Я служил во Владивостоке, семья была в Хабаровске, и 7 ноября 1971 года и 1 мая 1972 года я ездил в Хабаровск в повседневной форме военно-морского офицера. А 23 февраля, который в те годы не был «красным днем» календаря, наша лодка была в море.