— Лучше это, чем уступить вам победу, Родгар! — Граф выкрикнул эти слова с бешеной ненавистью в голосе и взгляде. — Вы осточертели мне, как колючка в заднице!
— Ваши речи становятся вульгарными, — заметил маркиз.
— Отдайте документ! Вам ведь тоже не хочется умирать!
— Документа я вам не дам, — ровно ответил он, — но могу дать слово, что не воспользуюсь им, если вы удалитесь в Уолгрейв-Тауэрс, будете сидеть там тихо, как мышь, и выбросите из головы как государственные дела, так и дела ваших отпрысков.
— Что?! — завопил граф, вне себя от ярости. — А вы будете тешиться мыслью, что прижали к ногтю самого влиятельного человека в Англии, графа Уолгрейва Непогрешимого?! Этому не бывать! Вы пожалеете, что осмелились даже мечтать об этом!
Он повел дулом из стороны в сторону, снова нацелил его на маркиза и начал отступать к двери.
— Вам не удержать меня!
— Да мы не станем и пытаться, — заверил Родгар. — Свои условия я вам уже объявил, просто держите их в памяти. Помните, я не Вернем — обнародовав документ, я ничего не потеряю.
— Обнародовав… ну да, народ! — С этим странным возгласом Уолгрейв выскочил в коридор.
— Он спятил! — грубо констатировал Син и встал, и Честити наконец освободилась. — Еще пристрелит кого-нибудь!
Он выбежал следом. Честити не удалось подняться так же быстро, из-за юбок и домино. Когда она вместе с остальными оказалась в холле, граф что-то вещал перед толпой. Донеслось слово «измена», а также имя маркиза.
При этом он размахивал пистолетом, к ужасу одних и удовольствию других. Отовсюду подтягивались гости, скапливаясь по большей части между статуями и в зеленых уголках.
Честити заметила, как Форт подбирается все ближе к отцу, должно быть, надеясь положить конец нелепой сцене.
А потом все случилось очень быстро.
— Вот она! — взревел граф, вращая глазами и роняя с губ пену, словно в припадке. — Вот она, причина всех моих несчастий, мой главный недруг, мой злой гений!
— Отец, не делай этого! — раздался отчаянный крик Форта.
Граф прицелился. Форт выстрелил в него.
Рука Уолгрейва дернулась, пуля его ушла в сторону и лишь отколола кусочек мрамора от колонны. Он повалился на пол и остался лежать недвижим. Всю свою жизнь он держался надменно, но в этот раз поза его была лишена всякого достоинства, и Честити подумала: она будет вспоминать это, как нечто постыдное.
Когда она приблизилась, отец был мертв. Выстрел попал прямо в сердце. Гости сбились в две большие группы, и между ними можно было видеть леди Августу, в обмороке распростертую в одном из кресел игорного зала. Карты ее разлетелись по ковру.
Так вот в кого целил отец! Поистине безумец!
Честити нашла взглядом Форта. Тот стоял, свесив руки, мертвенно-бледный, неотрывно глядя на дело рук своих. Верити и Натаниель пытались его увести. Мало-помалу тишина сменилась перешептываниями, потом пересудами, все более громкими и возбужденными. Кто-то обнял Честити за плечи и отвел в сторонку. Син. Она заметила поблизости Родгара и Бренда — разумеется, уже без пистолетов. Маркиз переходил от гостя к гостю, успокаивая, заверяя, ободряя, но не пытаясь отвлечь от обсуждения случившегося или развести по разным комнатам. Наоборот, он как будто всячески поощрял обмен мнениями.
В игорном зале Элф сняла маску с принцессы Августы и теперь обмахивала ее веером, приводя в чувство. Постепенно толпа отхлынула от мертвого тела.
Проходя мимо Сина, Родгар посоветовал ему увести Честити подальше, так что вскоре девушка оказалась за пределами толпы. Она все еще была ошеломлена, странные образы теснились в сознании.
Заводная игрушка все двигается. Какие еще сюрпризы в запасе у того, кто ее запустил?
Она бредит! Не мог же Родгар заранее знать, что сын застрелит отца, не мог же он это организовать! Или мог?
Честити поискала глазами Форта, но того уже увели.
— Я должна разыскать брата. Представляю, каково ему сейчас!
— Не спеши. — Син остановил ее, ухватив за локоть. — Еще не время. Форт не один, с ним Верити и Натаниель.
Он огляделся и присмотрел уголок, откуда можно было без помех наблюдать за происходящим и слышать каждое слово. Туда он и увел ее.
Леди Августа пришла в себя, и ее устроили поудобнее на одном из мягких диванов. Родгар хлопотал вокруг нее, расспрашивал о самочувствии и сокрушался о случившемся.
— Этот человек… Уолгрейв! — простонала она, поочередно прижимая к вискам смоченный в уксусе платок (в ее английском все-таки сохранился сильный немецкий акцент). — Он мне всегда казался неприятной личностью, и я опасалась его дурного влияния на дорогого Фредерика.
— Боюсь, он совершенно помешался, ваше величество, — вздохнул Родгар.
Королева-мать вдохнула ароматических солей. Судя по выражению лица, она пыталась осмыслить ситуацию.
— Он что-то кричал о государственной измене… если не ошибаюсь, милорд, это были обвинения в ваш адрес… будто бы вы поддерживали якобитов в сорок пятом. Возможно ли это?
— Невозможно, ваше величество. — Маркиз пожал плечами. — Вряд ли их заинтересовала бы поддержка школяра. Я, видите ли, в том году заканчивал школу.
— В самом деле, это были речи сумасшедшего, — согласилась леди Августа. — К тому же Маллорены всегда были лояльны к царствующему дому.
Честити подметила взгляд, адресованный ею Бьюту, который тактично ускользнул. Это нисколько не удивляло: косное провинциальное дворянство было бы шокировано тем, что королева явилась на бал со своим фаворитом, а не с фрейлиной, как того требовал придворный этикет.
— Не просто лояльны, а горячо преданы, — почтительно поправил Родгар, наливая вина, чтобы леди Августа могла подкрепить свои силы. — У меня нет слов, чтобы описать, как безмерно я огорчен тем, что все это случилось в моем доме, в вашем присутствии, мадам. Но где же ваша фрейлина? — Он огляделся, весь воплощенная забота. — Где леди Трелин? Разыщите ее!
Хотя Нерисса явилась на бал не с королевой-матерью, а со своим супругом, она числилась среди фрейлин. Назвав ее имя, Родгар подсказал леди Августе, как сохранить лицо. Это был также ловкий ход, призванный ввести новую и очень важную фигуру.
— Милорд, хозяин дома не в ответе за то, что учинит гость, если ему вдруг вздумается сойти с ума, — сказала леди Августа (она заметно расслабилась). — Однако хотелось бы знать, что довело Уолгрейва до помешательства.
— Угрызения совести.
— Как так?
— Здесь, у меня в доме, граф неожиданно наткнулся на негодяя, в недавнем прошлом обесчестившего его дочь. Поскольку тот был сильно навеселе, он сболтнул, что несчастная леди Честити была опорочена им понапрасну.
— Опорочена понапрасну? — Леди Августа изумленно захлопала глазами. — Вы говорите о той самой Честити Уэр?
— По всему выходит, что бедняжку заклеймили безосновательно. — Маркиз испустил сочувственный вздох. — Насколько я понял, Генри Вернем подслушал разговор о том, что леди Честити на редкость крепко спит, присвоил ключ от ее комнаты и обманом пробрался к ней в постель. Этим он надеялся добиться ее руки и завладеть богатым приданым.
— Негодяй! Подлец! Низкий обманщик! — загомонило простодушное местное дворянство. — К позорному столбу его!
— Увы, это невозможно, — сказал Родгар. — Граф Уолгрейв застрелил обидчика.
По толпе пронесся одобрительный ропот, но леди Августа, женщина светская, не была настолько доверчива.
— Какая странная история, милорд!
— Весьма странная, — согласился маркиз. — Граф настоял на письменном признании своей ошибки.
Он передал королеве-матери признание. Она внимательно изучила его.
— Неслыханно! Подумать только, леди Честити Уэр оказалась далеко не так порочна, как мы все думали. Когда вспомню, сколько было шуточек вокруг ее имени… И вот получается, что она носит его вполне заслуженно!
— Я здесь, ваше величество!
Нерисса Трелин появилась среди собравшихся. Вопреки спешке она была белее своего наряда. Честити заметила удаляющегося Брайта и подумала, что это он разыскал и привел ее. Против обыкновения он улыбался и, судя по всему, был чем-то изрядно позабавлен. Нерисса присела перед королевой-матерью в глубоком реверансе.
— Ваше величество, прошу простить меня за то, что не была рядом с вами в эти ужасные минуты!
— Не извиняйтесь, дорогая, — отмахнулась леди Августа, зная, что должна сыграть свою роль в этом маленьком спектакле. — Ведь я сама отпустила вас потанцевать с лордом Трелином. Кстати! Помнится, именно вы принесли мне известие о позоре леди Честити!
— Увы, мадам, это была я, — сокрушенно признала Нерисса, — и мне больно сознавать это. Чтобы хоть отчасти искупить свою вину, я готова публично признать ошибку. Понимаете, лорд Трелин и я… — белокурая красавица обратила кроткий взор к мужу, и тот поспешил занять место рядом с ней, — мы знали леди Честити как благонравную и целомудренную девушку и долго не могли поверить в ее падение. В худшем случае, думали мы, это роковая ошибка. Но, оставшись в полном одиночестве перед лицом отцовского горя, мы были вынуждены присоединить свои голоса к общему мнению.
— А теперь вы сожалеете об этом, не так ли?
— Всем сердцем! — с жаром воскликнула эта воплощенная доброта. — Сейчас вы поймете почему. Когда вы так великодушно позволили мне немного побыть с моим дорогим мужем, я протанцевала с ним вальс и почувствовала себя дурно. — Она застенчиво потупилась и почти прошептала:
— Я в интересном положении, мадам!
— О! Понимаю, — сказала леди Августа. Лорд Трелин раздулся от гордости, как индюк.
— Ища прохлады, я прошла через оранжерею в зимний сад и присела в уголке на скамью. Немного погодя в гостиной появились мистер Вернем и граф Уолгрейв. Мне не хотелось прерывать их беседу, но не могла же я в своем положении возвращаться в дом по холоду ноябрьской ночи! Так из чувства такта и из-за страха перед простудой я стала невольной свидетельницей того, как мистер Вернем признался в своей дьявольской проделке. Он не запятнал леди Честити! Услышав это, граф был охвачен сожалениями… и я тоже. Мы все ошибались относительно этой девушки!