Но не оборачивался.
Моя рука до сих пор была в плену у Никиты, а парень держался так, будто вокруг не разносятся раскаты жуткого рычания зверя, будто нет скрежета когтей. Ему точно пообещали другое гражданство, иначе не понимаю неоправданной отваги.
От яростного рычания Муна мороз полз по позвоночнику!
И тут чрезмерно бравый Никита положил мою руку себе на живот и попросил:
— Сделай массаж по формированию рельефа, детка. Моим кубикам так не хватало твоей руки!
И подмигнул еще!
Покойник.
Рычание подозрительно смолкло, тишина повисла в ангаре, и я медленно, чтобы не спугнуть превращение, подняла взгляд на Муна. Но тот не думал оборачиваться: сдал назад, уперся задом в стену куба и припал к полу. А потом ка-а-ак рванул вперед, прыгнул на лестницу, зацепился за самый верх перекладины и подтянулся.
— Трындец… — вынесла вердикт я.
— А? — не понял Никита, все еще пялящийся на меня.
— Говорю, беги, Никита. Беги…
ГЛАВА 64
ГЛАВА 64
Пациента сдуло с кушетки мгновенно, дверь ангара хлопнула, а снаружи послышался звук заведенного байка. Кажется, альфа выполнил обещание насчет мотоцикла и выдал его сразу в виде премии, да еще наготове держал.
Интересно, а гражданство и место в другой стае тоже подготовил?
Волк с помощью зубов и лап выбрался из куба, кажется, на одном упрямстве. Взлохмаченный злостью так, что шерсть торчала торчком. Он, словно серая тень, мелькнул перед глазами и вылетел из ангара, не успела сделать и вдох, а я так и осталась стоять с зависшими над столом руками.
— Кричи! — с этой командой залетел альфа внутрь.
— А? — Я не сразу сообразила, что от меня хотят и зачем.
— Кричи! Нам нужно вернуть Муна! Я не уверен, что байк быстрее разъяренного волка, особенно по петляющей дороге! — торопливо разъяснил Стас и потребовал снова: — Кричи!
И я завизжала! Сначала хрипловато-непривычно, будто связки ошалели от редких высот, а потом уж по-девичьи звонко. Суворов поморщился и закрыл уши руками, отходя от меня подальше, и сосредоточенно смотрел в сторону дверей ангара.
Дверь будто выбило взрывной волной — она погнулась, слетела с одной петли, и серая тень опрокинула меня на спину так, что чуть весь воздух из легких не вышибла. Мун вскинул голову, стоя лапами на моих плечах, и выражение морды было непередаваемо коварным.
Клянусь, никогда не видела такой активной мимики у животных! Хотя, возможно, я снова придумывала себе лишнего.
И тут волк медленно убрал с меня лапы, по одной, не спуская глаз. Принюхался ко мне и угрожающе зарычал так, что в груди завибрировало, будто я стояла у мощной музыкальной колонки
Мне конец? Съест? Растерзает? Сорвет злость?
Я стала отползать, но у Муна были другие планы: волк напрыгнул на меня так, что оказался сверху, а лапы по обеим сторонам от меня, и стал тереться, вертеться веретеном, будто стремился взмылить каждую частичку моего тела.
— Х-х-хватит! — взмолилась я через минуту, но волк лишь ткнул мордой мне под ребра так, что заставил перевернуться, и принялся снова сбивать запах.
Стаса нигде не было видно — будто испарился. Даже не переживает, что меня съедят? А вдруг все вышло бы из-под контроля?
— Хватит! — Я перевернулась на спину и уперла руки в грудину волка.
Пальцы утонули в густой шерсти так, что их и не видно, а оборотень зарычал так, что я почувствовала все негодование зверя под ладонями:
— А-р-р!
— Не рычи на меня! — от страха крикнула я. — Сам виноват! Давай, перевоплощайся! Ты что, трус? Отвечай за свои поступки лицом к лицу, а не лицом к морде!
Волк будто окаменел под моими руками, напрягся. И взгляд изменился: злость слегка рассеялась, и проступило что-то еще… Эмоция, которую мне трудно было распознать — настолько моя фантазия еще не работала.
Может, получится так? И я продолжила:
— Что? Стереть парня из моей жизни смелости хватает, а самому нарисоваться в человеческом виде — нет? Страшно?! Я одна среди стаи сверхъестественных существ — и то смелее! Не думала, что ты трус, но похоже на то! Прячешься за шкурой!
И тут под моими пальцами, утопленными в волчью шерсть, что-то задвигалось…
ГЛАВА 65
ГЛАВА 65
Давай же, давай! Превращайся уже!
Я столько всего сделала: договорилась с альфой, выдержала и экипированного пациента, и липкие взгляды патлатого оборотня. Не зря же все, правда?
Казалось, я почти у цели, осталось чуть-чуть — и Мун обернется. Вокруг нас даже воздух завибрировал, а сам волк пошел размытыми мазками, будто кто-то прошелся малярной кистью по картинке реальности.
Но слишком медленно, словно что-то мешало обороту, и это промедление сводило меня с ума. Я готова была вручную снять с волка шкуру и ритуально сжечь ее, если бы это помогло Муну стать человеком. Стала бы этакой женской версией Ивана-царевича, который уничтожил лягушачью кожу.
Может, это успокоительное, рассыпанное по дну куба, мешало обороту? Судя по тому, сколько времени волк слизывал его с лап, он успел съесть приличную дозу. Может ли это мешать превращению?
Я набрала полные легкие смелости и с вызовом разъяренно закричала прямо в звериную морду:
— Будь уже мужиком, Мун, а не волком! — Я один раз на эмоциях отчаянно хлопнула ладонью по волчьему телу, а второй шлепок пришелся уже по человеческой груди.
Моя рука замерла на левой половине мужской груди, а под ладонью бешено билось огромное сердце.
И это снова не было похоже на “тук-тук-тук”.
“Тыдыщ-тыдыщ-тыдыщ” — мое сердце в ритм оборотню стучало где-то в горле.
Я же так хотела этого! Так требовала! А теперь, когда Мун обернулся в человека, а я смотрела в зеленые человеческие глаза, полные немой угрозы, вдруг малодушно раздумала.
Да пускай бегал бы мохнатым и хвостатым, мне что, жалко? Так нет, надо было разбудить лихо… А уж это лихо, скажу я вам, даже дышало невыплеснутой энергией, которая грозила пролиться на любого, попавшегося на пути, и кто знает, какую форму она примет.
К волку-то я уже привыкла: он стал словно ручной пес, который не причинит вреда, максимум — залижет до смерти. Этот же абсолютно голый мужчина был диким и неприрученным… А еще невероятно злым!
Мун опустился на меня, лег поверх разгоряченным телом, удерживая вес на локтях, и сказал низким голосом, от которого мое тело заразилось его огнем:
— Я тебе сейчас покажу мужика, раз ты так хочешь!
ГЛАВА 66
ГЛАВА 66
Мун
Быть зверем удобно: никаких человеческих эмоций, переживаний, никаких мечтаний, метаний и людских страхов. Инстинкты ведут вперед: выжить, есть, спать, охотиться.
Время власти волка в памяти Муна осталось лишь вспышками событий: нападение пятерых людей в черном, кровь, оцепление своих. А потом одна яркая картинка, как вспышка на солнце: Санни протягивает дрожащую руку к нему.
Именно этот жест тронул человеческое сознание: зверь поделился счастьем, мол, смотри, лучик тянется к ним. И вот тогда оборотень крепко ухватился за шанс вытащить себя из ямы разума и не давал больше волку руководить.
Было опасно оставаться в шкуре так долго: звериное сознание отлично от человеческого, контролировать некоторые порывы невероятно трудно. Но Мун понимал, что стоит обернуться, как солнце закатится на его небосклоне и ему придется снова ждать зари.
Санни медленно привыкала к волку, перестала бояться зверя и даже бесстрашно трепала его по шкуре, вызывая у Муна невероятный восторг. Он уже планировал пробраться к ней в кроватку под одеяло, воплотиться в человека и приручать ее в ответ долго и мучительно сладко.
Но один промах разбил все планы вдребезги, как запущенный камень стекло.
Сообщение от канадской стаи стерло все успехи Муна и просигналило красной картой удаления с поля любви…
Такого оборотень допустить не мог! Пришлось затаиться и ждать, пока буря уляжется, но Санни оказалась проворней и задумала лишить его последних крох рассудка.
Сначала все было даже веселее, чем Мун думал. Волки знали, что к паре лучше не подходить, поэтому смотреть на экипированного оборотня было одно сплошная потеха.
Костя бесил, но Мун из последних сил держал себя в руках, напоминая, что все это представление устроено специально для него. Альфа же не знал о проколе с сообщением и искренне старался помочь в скорейшем возвращении своего казначея. Но и массаж водителя волк пережил.
А потом появился этот маменькин ловелас, доморощенный засранец с волосами как у бабы… И Мун слетел с катушек!
Смертник буквально лапал Санни взглядом, а когда схватил за руку и положил на свой пока еще не вспоротый живот, назвал ее солнцем… Оборотня накрыло с головой!
Теперь не нужно было удерживать в узде зверя: они с человеком полностью сошлись во мнениях, что эта жизнь у Никиты лишняя. И оба сознания будто слились в одно в едином порыве: догнать, разорвать.
Мун уже почти настиг парня: челюсть волка сомкнулась в сантиметре от его задницы, которую уносил байк, как слух уловил панический крик. Он разрывался от желания защитить пару и отомстить, но первое победило.
Волк вернулся, чтобы столкнуться с ледяным ведром обвинений, нетронутой парой и обманом… и чистой воды провокацией.
Мун знал, что его берут на слабо. Понимал, но ничего не мог поделать с оборотом, который сдерживал всеми силами. Ничьи слова так не задевали душу, как Санни.
Оборотень столько времени сдерживал свое дикое желание соединиться, заявить права на Санни, столько снес упреков, столько времени потратил на обучение искусству ухаживания, и все усилия перемололи в жерновах обстоятельств в одно мгновение.
Мун впервые не знал, что делать, не имел запасного плана. Только одна уверенность жила в душе и сердце: он не даст Солнцу себя покинуть. Никогда.