ался вернейшим слугой ее мужа. Разве такое сочетание может быть?
Этикету ее прискакала учить дама преклонных лет. Кажется, ее прислала госпожа Окирна, но Марисса не стала уточнять. На самом деле, ей было глубоко плевать, как она выглядит посреди хлаохской элиты и не вызывает ли смешки за спиной. Плевать, потому что Марисса никогда и не ставила себе целью нравиться этим людям. Тем не менее с дамой разговаривала вежливо, пыталась повторять жесты и книксены, как показывают, и попрощалась с благодарностью. Это пустое времяпрепровождение в любом случае приятнее, чем общение с Крайдином или погружение в собственные мысли.
Но то, чего Марисса опасалась, все-таки должно было произойти – ее наконец-то оставили в одиночестве отдыхать. Уставшая девушка очень долго смотрела на себя в зеркало, поначалу не допуская в голову сложных мыслей. Разглядывала неэмоционально свое каменное, застывшее лицо, зеленые глаза, волосы… и мысли все равно полезли, как мерзкие насекомые, от которых нет спасения.
Итак, вчера произошло очередное издевательство: Крайдину было мало ее презрения, он заставил Мариссу ощутить удовольствие. Притом отчетливо вспоминалось все, не только реакции тела. Сам Крайдин реагировал – он словно испытывал неподдельное наслаждение, лаская ее. И ему определенно хотелось еще большего. Если разобраться, то для удивления нет поводов. Крайдин Сорк обладает очень непростым характером, легко вообразить, что он большой собственник и диктатор. У него в привычках подчинять всех вокруг: слуг, Хлаох, Накхас, континент, мир. Нет границ у такого тщеславия. А тут собственная жена! Разве он оставил бы в покое ее? Он, радеющий только об увеличении власти, разве позволил бы ей остаться непокоренной? Это даже не страсть, как недавно думала Марисса, – это бесконечная тяга контролировать все на свете, включая ее саму.
И что с этого осознания может получить Марисса? Кое-что может, это просто принять сложно, поскольку лежит не на поверхности. О, вчера, в какой-то момент, когда он поймал поцелуем ее последний стон, она явственно ощутила в себе ведьму – ту самую порочную женщину, о которой с придыханием говорят молодые парни в деревнях. Ту самую, которую не надо связывать, чтобы подарить ей удовольствие – ведьма сама берет то, чего хочет. Кого хочет. Это ведьма не спрашивает разрешения, когда выбирает себе любовника. И в тот момент, занявший всего несколько секунд на самом пике чувственного восторга, Марисса отчаянно хотела пойти навстречу желанию мужчины. Пусть он уже взберется на нее, пусть задохнется от наслаждения, когда войдет в нее – а ведьма в тот момент тоже захлебнется удовольствием, потому что только ей известно, кто на самом деле стал инициатором близости. Такие пошлые мысли невинную девушку должны были смутить, но ведьму – нет. Ведьму с молодых лет учат удовлетворять похоть, в ней взращивают распутство, как одновременно взращивают в ней силу. Оказалось, что истина проста – ведьма в Мариссе всегда существовала, просто никому раньше не приходило в голову воззвать к ней так глубоко.
Крайдин и сам не понял, что вчера сделал. Он не унизил, не показал, что она в его власти, – он перевернул сознание. Не оставил иного выбора, кроме как принять: если Марисса чуть не сошла с ума от наслаждения, когда ее трогал отвратительный демон, без капли симпатии к нему, без желания, то что же произойдет, когда она подпустит к себе приятного мужчину? Щеки все равно залило краской смущения, но в собственные глаза Марисса смотрела твердо, как смотрела бы ведьма, впервые осознав в себе дар. Еще не разгоревшийся, но ощутимый, настоящий. Ждущий, когда она перестанет строить из себя запуганную овцу и выпустит его на волю. Это Крайдин показал ей ее развратную суть. Так пусть Крайдин потом не плачет.
Вот только никого он к ней не подпустит, ясно как день. Собственник не собирается делиться своей вещью. Открытый путь только один – сам Крайдин. И если Марисса не ошиблась в ощущениях, то он недолго сможет противостоять искушению и последнюю грань перешагнет скоро. Он пока держится – боится сам разбудить в ней силу, но если Марисса подыграет, то быстро наступит конец его выдержке. Марисса представила и некрасиво сморщилась, не в силах сдержать тошноты.
Способна ли ведьма заставить себя испытать к кому-то симпатию? Ненадолго, всего на одну ночь. И как быть, если симпатии совершенно не наблюдается, даже если очень нужно? Марисса вскочила на ноги и нервно зашагала по комнате, размышляя. До ужина она намеревалась уже разработать какое-то решение.
Может, стоит найти в нем достоинства и прокручивать их в голове? Так-так-так… Крайдина можно назвать красивым, а его тело впору демонстрировать детям, чтобы и они захотели стать такими же и не ленились в тренировках. Ладно, он красив. Марисса рассмеялась в голос, уловив фальшь в собственной идее. Да нет ей никакого дела до его красоты! Убеждения, самовнушение не помогут, потому что внешность не имеет значения по сравнению с остальными качествами. Не сможет Марисса убедить себя только этим…
А если зажмуриться и представить кого-то приятного? Например, Ноша. Марисса не была влюблена в мага, но теплые чувства к нему определенно испытывала. Уж точно теплее, чем к Крайдину. Представить, что маг вернулся из-за линии тьмы и сказал, что не может найти упокоения, поскольку и там его преследует приворотное заклятие. Марисса не видела его в роли своего любовника, но здесь можно изобразить хоть какое-то подобие симпатии. Так сработает? Ведь она ведьма! Ведьмы – похотливы и развязны. Надо просто перестроиться на такой лад, забыть о том, как воспитывали Мариссу.
На ужин Марисса шла, как на казнь. Она пока не была готова, это очевидно. Но стоило только представить – полную свободу от всего этого, о возвращении в Приреченку или встрече с Лидой, притом знать, что Крайдин больше никому не сможет навредить – и незначительная решимость снова появлялась, перерастала в твердую уверенность. Ведь он все равно не оставит ее в покое, его желание обладать она точно разглядела, но пока только он решает, что и как происходит. Мариссе это давно надоело, потому даже плохой план она готова была воплощать в жизнь.
В глаза ему не смотрела, а слова из себя давила с трудом, пытаясь выглядеть легкомысленной и спокойной:
– Благодарю, Крайдин, за то, что прислал учителей. Еще немного, и я бы спятила от скуки.
– Мне это несложно, – он отозвался тоже равнодушно. – Но я удивлен, что ты благодаришь. Марисса, ты злишься за вчерашнее?
Она с трудом проглотила взятый в рот кусочек. Запила вином. Потом отважилась и сделала еще несколько больших глотков.
– Не злюсь, – ответила после долгой паузы. – Мне было… приятно.
Не поморщиться бы на этом слове. Хоть и правда, но в таком вслух не признаются. Или ведьмы признаются в таком спокойно? Марисса чувствовала, что его взгляд стал еще пристальнее, но сама смотрела только в тарелку. Ей не слишком хорошо удается вранье и притворство, не надо подкидывать лишние доказательства.
– Да ладно… – Крайдин не сдержал удивления. – Я… Марисса, что ты задумала?
Еще несколько глотков вина, чтобы смущение утонуло в них.
– Ничего. Начинаю смиряться с тем, что я в твоей власти.
Он промолчал – в кои-то веки не нашелся с ответом. Еще два глотка. Хватит. Язык не должен заплетаться, и Мариссе тоже лучше не выглядеть пьяной. Собрав всю храбрость, она все же подняла глаза и вздрогнула от того, как он на нее смотрел. Будто чего-то ждал. Объяснений странному поведению? Уловив ее внимание, сказал негромко:
– И как? Смирилась уже или в процессе?
– Смирилась, – соврала Марисса и снова отвела взгляд, не выдержав. – У меня есть желание выжить, а для того надо приспособиться. Я хорошо тебя узнала, Крайдин Сорк, потому и получается.
– И что же ты узнала?
Последний резкий вдох. Где там ее решимость?
– Что ты, рожденный вне закона самим правителем, с самого детства считал себя лучше, чем ты есть. Быть может, твой отец этому способствовал – как я понимаю, он тоже любил тебя. Родительская любовь слепа. Но он любил и давал тебе ощущение, что ты сможешь получить все, что захочешь, – Марисса расходилась и собственной же смелостью себя подбадривала: – Никто не называет тебя обычным ублюдком, даже сам император. Хотя не только он так думает. О, это не оскорбление, Крайдин Сорк, ар-Дандир милостиво оставил мне словарь для тренировок, и мне жуть как захотелось узнать значение именно этого слова. Так и что мне делать в таких условиях, если я оказалась в руках избалованного ублюдка, которого никто больше так не называет, как будто у них нет словарей?
Казалось, этого достаточно, чтобы он сорвался. Но ответ Крайдина прозвучал до неестественности тихо:
– Марисса, что ты делаешь?
Она промолчала, выдохнувшись на последней тираде. Крайдин продолжил сам:
– Я правильно расслышал? Тебе так понравилось наказание, что ты осознанно меня провоцируешь? Хочешь повторения?
Как вчера – нет. Он должен стать ее мужчиной. Но Марисса заставила себя кивнуть и произнести:
– Хочу. Это странно?
– Тогда просто скажи об этом. Незачем лопатить словари и выдумывать монологи. Проси, Марисса, я многое готов тебе дать. Возьму я все равно больше.
Марисса нервно откинула салфетку. Так ей все надоело, что буквально сил не осталось. Она встала и заявила, уходя:
– Ты долго будешь разговаривать, Крайдин Сорк? Или уже выполнишь свои угрозы?
Победа была в том, что через минуту он отправился за ней. Марисса же победительницей себя не чувствовала, а с каждым шагом боялась все сильнее. Но шла уверенно, выпрямляла спину. Это еще не все, она должна сорвать его последнюю выдержку. Возможно, хватит всего лишь одной ночи, если она правильно настроится и не поддастся панике?
Он перехватил ее в коридоре. С силой прижал грудью к стене, тесно придавил собой. Какая-то служанка в стороне охнула и поспешила испариться.
– Что ты задумала, ведьма? – он шептал ей в ухо. – А может, я начал тебе нравиться? До такой степени, что ты решила с помощью меня пробудить свою силу?