ды. Очень надеюсь, что к тому времени твоей ярости окажется недостаточно для фатального исхода.
Это основное, что я хотела тебе передать. Но придумались советы и не такой важности.
Если ты знакома с королевой-матерью, то не обольщайся на ее счет. О нет, доброту она не разыгрывает – она действительно бесконечно добра. И не особенно умна и внимательна. От нее ничего не зависит, никто в расчет ее не принимает, да вот только знаешь, Марисса, я думаю, что жива до сих пор отчасти благодаря ее дружбе. Его величество скрывает от нее мое заточение, но не смог бы скрыть мою смерть, и это каким-то образом все-таки сдерживающий для него фактор. Скандал разразился бы немыслимый, а скандалы нужны далеко не всегда. Потому я советую тебе быть с ней бесконечно милой, но слишком большой помощи не ждать. Никаких гарантий, Марисса, но выводы делай сама. Ее всеобъемлющая доброта – прямое следствие ее никчемности в остальных вопросах. В этом, полагаю, и есть ее странная мудрость – она заработала себе заслуженную славу всеобщей любимицы и добросердечной матери не короля, а народа. Так что верь ее теплым словам, они настоящие.
Не верь Раю ни при каких обстоятельствах. Мы все ошибались на его счет, видя в нем спокойного и доброго мальчика. Вот только императору не положено быть добрым для всех, так что не ищи в нем скрытых достоинств – их нет. Самостоятельно он не мыслит, каждое произнесенное им слово – это мнение советников. Если он что-то пообещает тебе, то подумай о том, насколько этот дар выгоден не ему, а его окружению. Это остановит тебя от поспешной радости.
За сим прощаюсь. Уважаемый ар-Дандир, читающий эти строки! Если хоть слово дойдет до ушей любого слушателя, кроме моей невестки, я вырву твой язык и скормлю собакам на твоих же глазах. Очередь глаз наступит сразу после. Люблю тебя преданной любовью твоей бывшей ученицы. Окирна».
– Ну вот, – прокомментировал архиватор с улыбкой. – Я же говорил – она так умеет убеждать, что пяток своих не чувствуешь… Эм-м, Марисса, не возражаешь, если я эти записи немедленно сожгу?
– Не возражаю, – Марисса засмеялась, наблюдая за тем, как старик, забыв о годах, несется молодым юнцом к камину и лишь после облегченно выдыхает. – И возвращайтесь сюда.
– Зачем? – на всякий случай снова испугался архиватор.
– Будем составлять письмо королеве-матери. Хочу вот с такими же завитушками и неестественными оборотами! В конце концов, я не виновата, что мне муж запретил принимать ее помощь. Хочу написать так, чтобы она ни в коем случае на меня обиды не держала.
– И то верно, – понимающе закивал ар-Дандир. – Это обычный этикет, Марисса, никакой политики или скрытых мотивов!
– Вот именно! А потом я пойду вас провожать до ворот, в знак бесконечной благодарности за то, что возитесь со мной!
– Да мне только в удовольствие…
Марисса хищно улыбнулась:
– Я сказала – пойду провожать. И по саду с вами прогуляюсь, уважаемый архиватор. Кивнете на илурну, я понятия не имею, о какой траве идет речь – у нас такого названия не используют.
– Нет! – он испуганно вскинул ладони. – Милостиво прошу простить, но я в этом не могу участвовать. Служанок вокруг полно, справочников вон… Вообще-то, милорд мое содействие бы не оценил, а его планы на твою беременность мне неизвестны. Вот если ты с ним этот вопрос полюбовно согласуешь, тогда конечно!
– Кивнете, кивнете, – Марисса дружески похлопала его по плечу. – Или я прямо за обедом сообщу Крайдину о доставленном письме, которое вы прочитали и сожгли. А я даже содержания не знаю, поскольку мои навыки пока этого не позволяют.
– А-а… Ну, кивну, кивну, – мгновенно изменился в лице старик. – Что ж мне не кивать, когда голова и так едва на шее болтается? А тебе пока еще никто не говорил, что ты чем-то неуловимым напоминаешь собственную свекровь? Тоже убеждать умеешь.
– Все наоборот, – улыбнулась Марисса. – Это госпожа Сорк чем-то неуловимым напоминает ведьму. Да и сынок в нее пошел образом мышления.
Архиватор усмехнулся в бороду:
– Ну, ваше-то с ним сходство я заприметил давно. Даже понятно, почему милорда вынужденный брак тяготит только с политической точки зрения…
– О чем это вы?
– О том, что тебе давно пора дочитывать предложение, Марисса, а не лясы точить… тьфу, привяжется теперь.
Письмо Окирны пришлось очень кстати, Марисса не смогла бы выразить свою благодарность. Конечно, она думала о возможной беременности, ведь некоторые женщины несут с первой же ночи. А потом что делать, если такое несчастье произойдет, а ей все-таки удастся уморить Крайдина и сбежать? С животом нестись по лесам? А любить ребенка от ненавистного мужчины можно, или проще утопить его в болоте, чтоб глаза не видели?
Письмо королеве вышло с такими же витиеватыми веселушками. К сожалению, ар-Дандир настоял, чтобы согласовать отправку с Крайдином. Заверял, что тот позволит, нет ни одного слова, которое можно было бы обернуть против него. Марисса же сомневалась. Она вчера окончательно убедилась, что никаких теплых чувств муженек к ней не испытывает, – речь идет только о животном голоде и желании подчинить. Потому может отказать просто так, лишь бы ей неприятно сделать. Но на этот процесс она уже повлиять не могла, потому и для переживаний почвы не рассмотрела, предоставив переговоры архиватору.
Скорей бы все закончилось. Но после вчерашнего Марисса на повторную попытку еще долго не отважится. Следует же не просто затащить Крайдина в постель, но и испытывать к нему хоть каплю симпатии. А это вряд ли возможно в ближайшее время, поскольку Марисса ежесекундно желала ему мучительной смерти, многократно сильнее, чем раньше.
Глава 28
Ар-Дандиру удалось договориться, но Крайдин, конечно, за ужином письмо королеве припомнил.
– Ты тоже решила вылизывать эту огромную царственную жопу? Не думал, что и ведьмы подобным грешат.
Про ведьм он очень удачно напомнил. Если Марисса на чем-то и держалась, так только на мысли, что ей сдаваться самой природой не велено. Вряд ли во всей истории хоть одна женщина их племени ревела ночами в подушку, проглатывая слезы обиды, или забывала о собственной гордости. Это странным образом придавало решимости, которой больше неоткуда было взяться. Теперь Мирисса, прежде чем о чем-то подумать или сказать, задавала себе вопрос – а что подумала или сказала бы настоящая ведьма в той же ситуации? Оттого и голос ее прозвучал увереннее, чем Крайдин мог ожидать:
– Ведьмы грешат тем, что имеют глаза и уши. И умеют быть добры к тем, кто добр к ним.
– О-о, – Крайдин взглянул на нее с иронией. – То есть ты всерьез надеешься заручиться ее поддержкой?
– Нет. Я всерьез считаю, что мне намного приятнее вылизывать ее огромную царственную жопу в свободное от вылизывания других мест время.
Такой наглости даже Марисса от себя не ожидала, а Крайдин вообще выпрямился и напрочь забыл о еде. Было непонятно, нравятся ли ему такие речи из уст невинной девушки. Ее прямота прозвучала настолько ошеломляюще, что он уточнил с подчеркнутой осторожностью:
– Марисса, ты ведь не пытаешься меня снова разозлить?
– Нет, Крайдин Сорк. Но и не боюсь. Я уже поняла, что от моего поведения ничего не зависит – если тебе приспичит удовлетворять свои извращенные наклонности, то ты найдешь повод. Я могу спровоцировать это даже скромным молчанием. Рагу сегодня потрясающее, правда?
Крайдин невольно улыбнулся – он сам за собой этого не заметил.
– Раз мы сегодня снова откровенничаем, ведьма, тогда замечу – вчерашнее не было извращением. Честно говоря, я даже унизить тебя не планировал.
Зеленые глаза обдали его холодным презрением, но продолжать спор на эту тему Марисса не собиралась. Зато зачем-то собирался Крайдин:
– Я серьезно. Унизительным вчерашнее было только в той части, что ты этого не хотела. Хотя постой-ка, ты же как раз хотела! Не об этом ли говорила мне прямо и намеками? Я решил, что нравлюсь тебе уже в такой степени, что могу рассчитывать и на такие ласки.
Марисса не выдержала и скривилась. Он не может всерьез думать, что хоть какая-то женщина по доброму согласию захотела бы так низко пасть, да и сложно себе вообразить мужчину в здравом рассудке, пожелавшего бы выплескивать похоть таким образом. Крайдин снова издевается, ясно как день. Марисса же может быть временной жертвой, но не имеет права себя таковой ощущать.
– Смейся, смейся, Крайдин Сорк, пока есть чем. Все твои шутки летят мимо.
– Так я шучу? – он и не думал хохотать, но улыбался, глядя на нее. – Марисса, а как ты воспримешь, если я тебе доставлю точно такое же удовольствие? Я тоже буду унижен этим?
Марисса содрогнулась от одной только мысли и настойчиво сменила тему:
– Как поживает твоя обещанная любовница?
Крайдин нехотя отвел взгляд и вернулся к трапезе.
– Отлично поживает. Графствует себе, никому не мешает. Я не могу навещать ее еженощно, если ты об этом, все-таки ее репутация – не самая банальная вещь в Хлаохе.
Марисса отчего-то сразу догадалась:
– Не та ли самая графиня, которая пыталась пробуравить меня взглядом на королевском ужине? А не о ней ли предупреждала твоя мать?
– О ней, – после заминки признал Крайдин. – Только не изображай ревность, ведьма.
– К сожалению, не смогла бы изобразить, даже если бы очень захотела, – вздохнула Марисса.
Ее действительно не тревожили постельные похождения супруга. Но не потому ли он все еще держится на расстоянии, не переходит последнюю, так нужную ведьме, границу? Хотя пока пусть держится, Мариссе все равно нужно время, чтобы перенастроиться. А иначе вся омерзительная ночь впустую пройдет.
Доев, Крайдин встал и бросил салфетку на стол.
– Кстати, именно сегодня ночью меня не будет. Не скучай, любимая женушка.
Марисса отозвалась задумчиво:
– Счастливого пути, любимый муженек. Советую не поступать с ней так, как со мной. Кто знает, как графини относятся к извращенцам.
Крайдин замер в дверном проеме и усмехнулся. Наверное, Марисса не притворяется – она всерьез не понимает, что он вчера в последнюю очередь думал о наказании. С портовыми шлюхами ей точно беседовать по душам не доводилось, а иначе ее неосведомленность об интимных развлечениях невозможно объяснить. Но разве у него впереди не годы совместной жизни, чтобы посвятить ее и не в такие тонкости семейной жизни? К тому моменту Крайдину уже было очевидно, что в ближайшее время он избавляться от жены не захочет, даже если политическая ситуация в корне изменится. Накхаситы не захотят видеть ведьму на престоле? Так это проблема накхаситов, Крайдин бы еще под молву не подстраивался.