– Мама, хватит! – Нкрума заставил себя отвернуться от экранов. – Отменяй прием. Что-то происходит…
– Что, дорогой?
Она была мила и дружелюбна.
Всегда мила.
Всегда дружелюбна. И порой это злило больше обычного.
– Не знаю. Но происходит… у меня предчувствие.
– Ты просто слишком волнуешься, – она ущипнула его за щеку. – Право слово, не стоит. Просто постарайся быть милым. Помни, что тетушка Ашари терпеть не может, когда кто-то интересуется ее самочувствием. Да и интересоваться-то нечем. Эта старая карга всех нас еще переживет, а вот если ты позволишь себе не спросить о здоровье любезнейшей Тамари, она меня со свету сживет своими нотациями.
Матушка говорила. И говорила…
Ее голос постепенно размывался, исчезали слова, оставался неприятный тяжелый гул, от которого хотелось избавиться, причем любым способом.
…Солнечный свет пробивался сквозь затемненные окна, освещая скорбную фигуру Ицхари, который застыл на подоконнике памятником самому себе.
– Недоброго вам утра, – дружелюбно сказала я, опуская тапку. Увы, местные тапки были слишком легкими, чтобы представлять угрозу для кого-либо.
– Солнце встало, – Ицхари многозначительно щелкнул жвалами.
– Встает, – уточнила я, поскольку процесс этот лишь начался, а следовательно, рань была несусветная. – Как вы сюда попали?
– Я запросил пароль в ваши покои, – он был меланхолично-заунывен, – и Арагами-тари предоставила его мне.
Надеюсь, ночи, проведенной в одном помещении с особью инсектоидного образа, но все-таки мужской, хватит, чтобы счесть меня окончательно опозоренной?
Или…
– И зачем? – Я потянулась.
Спалось, как ни странно, неплохо.
Очень даже неплохо. Кровать была в меру жесткой и пахла свежестью. Одеяло – теплым, но не жарким. Да и само это место… спокойно мне здесь было, да.
– Ваш день грозит быть долгим. – Ицхари двигался медленно, переставляя конечности столь осторожно, будто до конца не готов был доверить им вес собственного тела.
– Это я уже поняла.
– Сегодня вас представят главам родов и их близким, объявив тем самым, что выбор адмирала Нкрумы Одхиамбо из рода Тафари свершен!
Очень рада.
За нас обоих. А за глав Совета с их близкими – тем более.
– Однако блистательная Арагами-тари предположила, что не все будут рады встрече с вами.
Какая нечеловеческая проницательность.
Помнится, в нашем мире родственники свежеокольцованных самцов тоже не проявляли восторга при знакомстве с невестой. Нет, справедливости ради, родичам упомянутой невесты тоже редко приходились по нраву женихи, но у нас это знакомство кругом родичей и ограничивалось.
– И она просила меня быть подле вас.
– Будьте, – я кивнула.
Действительно неуютненько.
Заявилась откуда ни возьмись.
Захомутала перспективную особь, на которую у местных красавиц, полагаю, собственные планы имелись. А вспоминая клыки оных красавиц, как-то совсем уж не по себе становилось.
– Согласно контракту, я представляю интересы и жениха, и невесты и обязан защитить ваш брак от посягательств извне, в чем бы оные ни состояли.
Жвалы щелкнули весьма грозно.
Да и сам он, если подумать… метра под два ростом, и пусть кажется худым, но куда сильнее человека будет. На передних лапах шипы и зазубрины.
Жвалы опять же.
Да, с такой свитой мне будет спокойней.
– Берко полагает, что вам нужно проявить себя агрессивной особью. Самки это ценят.
Скрипнули суставы.
– Я постараюсь.
Завтрак подали в комнату.
Печенье. Сок бледно-лилового цвета, в который Ицхари запустил тонкий ус и, прислушавшись к ощущениям, отставил стакан в сторону.
– Вам лучше употреблять чистую воду.
Интересно, сразу яд или что поинтересней?
– Эта композиция содержит химические вещества, не совместимые с биологией вашего вида.
– Яд? – не выдержала я, отправляя в рот кусок печенья.
Ицхари задумался.
– Нет, – все же вынужден был признать он. – Вещество окажет сильнейший седативный эффект в сочетании с повышением уровня эндорфинов.
Успокоительное?
Интересно, кто это так позаботился о моей нервной системе? Надеюсь, не свекровь.
– Вам стоит внимательней относиться к потребляемой пище.
К счастью, и печенье, и вода, и круглые белые ягоды кисловатого вкуса были признаны годными к употреблению.
Ванна.
И полупрозрачная вода. Мягкий халат. Платье, которое, как ни странно, пришлось впору. Расческа. Ицхари наблюдал, не делая попыток помочь.
Прогулка по комнате.
И за ее пределы. Правда, далеко я не ушла.
– Вы действительно собираетесь представить это недоразумение? – Голос Бои звучал резко. – Это… это прямое оскорбление!
А вот что ответила свекровь, я не услышала.
– Или вы рассчитываете, что одна из девиц Гарахо вызовет ее на поединок?
Меня?
На поединок?
Я вздрогнула, представив местную драку. Боже, да я в драках и в саду-то не участвовала, предпочитая решать дело исключительно миром. И пусть порой мир обходился дорого, но…
– …И перегрызет ей глотку, разом избавив вас от проблем? – завершила блондиночка. – Конечно, скандал будет…
Я отступила, не желая быть замеченной.
И руку на горло положила.
Становилось совсем уж невесело. Я вернулась в свою комнату.
– Может, вы все-таки вернете меня домой? – обратилась я к Ицхари, который был молчалив и как-то слишком уж задумчив, что, признаться, спокойствия не добавляло.
В здравый разум и тихие обшарпанные стены нашей областной больнички? Я зажмурилась, представив эти самые стены, выкрашенные темно-зеленой краской. И даже старый фикус в фойе, где ныне поставили автомат для продажи бахил.
Запах хлорки.
Печальный лик гардеробщицы, поставленной следить за посетителями. И вообще…
Ничего не произошло.
– К огромному моему сожалению, – сожаления в голосе Ицхари не было ни грамма, – это невозможно.
Почему, уточнять я не стала. Бред не отпускает? Значит, надо наслаждаться. И лучше в компании.
– Будьте здесь. – Я тряхнула головой, чувствуя, как рассыпается то подобие прически, которое мне вообще удалось соорудить. – Я скоро.
Как ни странно, он послушался.
А я вновь оказалась в коридоре. Итак, вспоминаем экскурсию… Куда идти? Налево? Направо? Прямо? Прямо и потом налево, заглядывая попутно во все комнаты, которые будут попадаться по дороге.
И когда открылась очередная дверь, я поняла, что не найду убежища лучше.
Глава 14
Нкрума сквозь стеклянный полог наблюдал за садом.
Первым, само собой, явилась Ашари-тари, дражайшая тетушка, которую он помнил с юных лет, и воспоминания эти не отличались теплотой. Тетушка была крепка, сильна и высока.
Стара почти как море, но это нисколько не убавило сил, лишь прибавило стервозности характеру.
Платье из темного шелка.
Алые туфли на острых каблуках. Нкрума буквально услышал, как весело цокают они по плитам…
Где мой милый котеночек? Опять похудел? И смотрит букой? Гляди, мальчишек надо держать в руках, иначе вырастут и потом…
Ее зычный голос наполнял дом и вскоре как-то оказывалось, что во всем огромном поместье нет уголка, где Нкрума мог бы укрыться от тетки.
Ныне ее сопровождали младшие родственницы.
Трех привезла.
И все высоки. Фигуристы. И напористы, надо полагать, ибо именно напористость тетушка почитала лучшим из качеств.
– И где этот негодный мальчишка? – Она расцеловалась с матушкой, махнула рукой женам братьев и лишь затем вспомнила о существовании прочих. – Я тебя предупреждала, что ты с ним наплачешься. Строже надо было быть, строже…
Нкрума прижался к стене.
Шерсть его поднялась дыбом, а хвост бешено застучал по полу.
Нет уж, он не станет больше терпеть.
– Ах, вот ты где! Ты посмотри, еще и скалится, мерзавец! – Тетушка ущипнула его за щеку и, ухватив за гриву, пребольно дернула. – Я на месте твоей матушки давно бы тебя…
Грохот возвестил о прибытии других гостей.
– А она все… – Тетушка раскрывала рот, но слова растворялись в этом гуле, и младшие родственницы опустили очи, изображая кротость, но выходило погано.
Кроткими они не были и в младенческие годы.
А еще смеются.
– Иди уже, негодник. – Тетушка вытерла пальцы носовым платочком. – И не вздумай еще больше мать позорить! А вы, девочки, не стойте! Ступайте, с невестой познакомьтесь… И постарайтесь аккуратно. Что встал? Встречай! Эта старая хрычовка Гарахо вовек не забудет, если протокол нарушите.
На летной площадке было тесно.
Белый гравилет рода Гарахо, огромный и с виду неуклюжий, занял почти все пространство, заставив остальных гостей ждать своей очереди. Три ноги-подпорки ушли в камень, и толстое брюхо раскололось, выпустив широкую ленту трапа.
Тамари Гарахо была одного возраста с теткой, а значит, давно уж разменяла сотню лет, и, несмотря на отменное здоровье, нисколько не мешавшее ей руководить кланом, она всячески любила подчеркивать немалый свой возраст.
И ныне она спускалась медленно, с трудом переставляя ноги.
Туфли?
О да, мягкие, сшитые из рапановой кожи, без каблуков и излишеств. Впрочем, шкура рапана, которого добывали на Хальмской пустоши, сама по себе немалое излишество.
Простой наряд.
Пояс из металлических нитей и крупные алые камни в волосах.
– Ах, дорогая… – она позволила матушке поцеловать себя в щеку. – Как все течет, как все меняется. Еще недавно, помню, приезжала взглянуть на колыбельку этого негодника, а он уже невесту отыскал…
В голосе почтенной Гарахо-тари прозвучало явное недовольство.
Ее свита из семи одинаковых девиц, облаченных в алые наряды, следовала на почтенном отдалении.
– Сам… Чтобы в мои времена кто-то заикнулся о самостоятельности… Вот увидишь, это не к добру… Дай мужчинам волю – и весь мир перевернут.
– А то! – Почтенная тетушка любила появляться там, где не надо. – И этот мир, может, оживет в конце-то концов, а то с такими, как мы, он скоро плесенью покроется.