И со стороны ЛЭП раздался отборный мат. Кажется, они нашли карлика.
–Чую, циркачка и каскадерша не досчиталась бойца? – папа спросил меня доброжелательным тоном, едва подняв брови.
Сам же телом мгновенно собрался, навострил уши в сторону ЛЭП. Глаза командира лис уже оценивали ситуацию, в голове проходил расчет. Конечно, отец догадался, что меня не добровольно отпустили, а уходить пришлось, замарав руки.
– Есть такое, – я едва заметно кивнула.
Саша удивился, посмотрел на меня так, словно первый раз видел:
– Ты убила кого-то и говоришь об этом так легко? Раньше даже червяков переступала. Не ожидал от тебя.
Бура дернулся в его сторону, но я схватила лиса за руку. Понимаю, это звучало так, словно он во мне разочаровался. Будто имел на это право. Видимо, еще по привычке. Ну так я исправлю!
– Я спасала себе жизнь. Если ты ждешь, что я чувствую раскаяние, то сильно ошибаешься. Я не главная героиня фильма, чтобы совершать лишь хорошие поступки, чтобы зритель меня любил. Я та, кто будет драться руками и ногами, чтобы жить дальше любой ценой. Надо ли избавиться от истинности или от врага. Не имеет значения. Я хочу жить.
Сашины глаза увеличились вдвое, а мой взгляд был тверд как никогда.
Я понимала, что разговор не для стольких ушей. Что такие вещи нужно говорить наедине. Что сейчас мы не в том положении, чтобы говорить по душам, но меня словно прорвало, и я не могла остановиться:
– Я больше не длинноволосая милашка в платье.
– Я вижу, – Саша посмотрел на меня с головы до ног. – Но ты ли это? Убиваешь… Не сожалеешь. Стала жестокой.
Папа убил Сашу взглядом. Бура снова дернулся в сторону гибрида, и я преградила путь, останавливая. Посмотрела на себя: чужие лосины, топ, короткая стрижка и резиновые сапоги карлика, которые ему велики, а мне малы. Я вышла из лап смерти, а Сашу волнует то, правильно ли я поступила по его меркам относительно моей личности.
– Это я. Всегда была и буду, с какими бы волосами не была, и в чего не была одета. Теперь моя внешность будет отражать только то, что у меня внутри, а не то, что хотят видеть другие. Захочу – отращу волосы, захочу – отрежу. Не потому, что кому-то нравится такая прическа, а потому, что мне так хорошо. Если надо выжить – убью гада без сожалений, потому что он отброс, а муки совести оставь для других. Если истинный козел – станет не истинным, и я не буду сожалеть ни секунды.
– Когда ты стала такой жестокой эгоисткой? Не жалко никого: не Лину тогда, ни сейчас…
Бура треснул Саше быстрее папы, хотя кулак отца уже летел следом.
– Эх, молодость быстрее, – крякнул папа, довольно глядя на драку.
– Никс, – Тень закатил глаза. – Не время, видишь же, что происходит.
Я быстро посмотрела по сторонам. Все суетились, но я не могла понять почему все забегали – вся головой была в ситуации словесной перепалки.
Буру и Сашу еле оторвали друг от друга лисы из папиного отряда. Запахло жареным. Тень шипел:
– Нашли время, твою мать…
Леон метался у ног, мотал хвостом. Чернобурый встал передо мной, закрыв меня от гибрида.
А я улыбнулась:
– Спасибо, Саш.
Гибрид встал, вытер кровь с разбитой губы, рана на которой тут же затянулась. Потерял своего зверя, говорит? А регенерация-то работает как надо. Вот только я теперь уверена, что мы никогда не станем парой, пусть даже он вернет себе зверя. Моя лисичка под кожей, здесь, и она абсолютно со мной солидарна.
– За что “спасибо”? – Саша сплюнул кровь на землю.
– За эту последнюю точку. За твой эгоизм. Я раньше все не понимала, что в нас не так. Почему наша бывшая истинность кажется не такой, как у других. А теперь поняла: ты по-человечески эгоистичен. Не принимаешь пару такой, какая она есть, хочешь переделать под себя. Для тебя ты – на первом месте. Всегда. Может, и хорошо, что ты потерял зверя. Тебе самое место среди людей.
– Дело мужчины – убивать. А женщина должна…
– Женщина тебе ничего не должна. Тебе не пришло на ум спросить: “Ты в порядке? Не ранена?”. Нет. Ты беспокоишься за мои моральные устои, которые тебя теперь не касаются.
– Ребята, я все понимаю, но это самое худшее место для выяснения отношений. Лес горит кольцом, а эти две пигалицы спрятались в схроне под электрическим полем под ЛЭП, – громко сказал Тень, и я словно очнулась.
Точно, все же суетились. Пахло жареным.
Меня охватило странное ощущение: я понимала, что устроила разборки в самое неподходящее время, но меня так внутренне отпустило, что я была окрылена. Мне казалось, что любой враг мне по плечу после того, как я начистоту поговорила с Сашей.
***
Аленушка уже давно размяла каждую мышцу и так стремилась в самую гущу событий, что устала от одного ожидания. Она с Максом и другими наемниками охраняла внешнее кольцо и следила за тылом. Разочарованию медоедки не было предела. Ску-ко-та!Чуть ранее
И только когда Птаха, следящий по дронам за обстановкой у ЛЭП, стал передавать последние новости о побеге Леси, стало интереснее.
– К нам едут, – доложили Максу по рации. – Большой грузовик без опознавательных знаков двигается по проселочной дороге.
Медоедка предвкушающе посмотрела на мужа.
– Милая, береги себя.
Медоедка фыркнула. Это всех нужно было беречь от медоедки.
– Глава, фура остановилась, открылись двери. Вижу внутри тигров и львов и одного медведя. Дать им выпустить зверей или нет?
Медоедка потерла лапы, услышав о компании.
– Закрыть двери фуры, не дать выйти, – приказал Макс, и медоедка подпрыгнула на месте, а потом сложила лапы в умоляющий жест.
Глава лис тяжело вздохнул, посмотрел на жену и поправил приказ:
– Поправка: дать животным выйти.
Медоедка довольно вильнула хвостом и побежала навстречу зверям, которые с рвением выскочили на свободу.
Макс с ребятами быстро скрутил водителя и пассажира фуры, а медоедка вышла один на один к дрессированным животным. Те ни разу в жизни не видели самого безбашенного и непобедимого зверя на планете, но инстинкты подсказали замереть на месте, а некоторым даже отступить. Медведь, так вообще, старался забраться обратно в грузовик.
– Когда все легко получается, обычно, не к добру, – заметил Макс.
Он тут же встал неподалеку от жены, чтобы убедиться, что она в порядке. Хотя за столько лет он еще ни разу не видел, чтобы после драки был кто-то в порядке кроме нее. Оторва, чума в юбке, самый бесстрашный зверь – вот кто она. О ней ходили легенды в мире сверхов, и она очень засиделась дома, так что сейчас посылала в сторону мужа взгляды “Не подходи, все мне. Все мои!”.
И Макс позволил жене это. Зверю тоже нужен был выгул, согласно своей природе. И раз эти звери собрались пойти на них, то почему бы медоедке не сделать ответный шаг?
Звери отмахивались от медоедки лапами, а она загоняла их обратно в фургон лучше любого дрессировщика. И все было ничего, пока неожиданно из стволов некоторых деревьев не раздался брызгающий звук, а воздух наполнился тошнотворным запахом парафина.
Залповые струи огня из земли подожгли деревья, а было испуганные хищники будто разом сошли с ума. Они, словно свора собак, накинулись на медоедку.
Макс не думал, справится ли почти бессмертная жена. Он всегда предпочитал перестраховаться, поэтому одним из первых бросился на помощь.
Медоедку старательно рвали на части, но она не рвалась. Толстая шестисантиметровая шкура щекотала небо хищникам, а когда медовая барсучиха проворачивалась внутри своей шкуры, становилось невозможно удержать захват зубами. Тем более, когда лис стал прицельно выковыривать глаза тиграм.
Но все потеряли из вида медведя, а вот он не потерял никого. На животе разъехалась молния, шкура осела у ног, а внутри показался сверх. Он рассчитал все идеально. Когда Макс был недалеко, он обхватил его торс, размахнулся и явно нацелился на мужское достоинство.
Медоедка быстро поняла, что происходит. Конечно, у нее с Максом было шестеро детей, и это много, но совсем не значит, что они будут разбрасываться в лесу детородным органом. Более того – это пахло старой местью той самой Кадрии, деланой приделанным. Поэтому Аленушка была быстра, как никогда – выпад, поворот головы на двестисемьдесят градусов, и оборотень в медвежьей шкуре отправился к праотцам.
– Вот это больше похоже на правду, – Макс тяжело дышал, глядя на жену. – Их словно натаскали на огонь.
Но Аленка не слушала мужа. Медоедка, пыхтя, тащила труп врага к огненной стене.
– Что за ритуальное сожжение? Он и так горит. Надо выбираться, Ален!
Но медоедка была зла и не успокоилась, пока не подтащила мужчину к линии огня.
– Макс, – Птаха подошел с планшетом в руках. – Мы в кольце огня. В середине – ЛЭП с поляной под напряжением. Под опорой схрон с гадючками. Надо присоединиться к Тени и выбираться. У них там стоит водяной насос.
– Враг такой щедрый, что оставил нам выход?
– Враг такой тупой, что использовал его для того, чтобы намочить землю с проводами на поляне.
Макс кивнул. К тому времени все хищники нашли свою смерть, а жена усиленно таскала их на шашлык.
– Она сейчас выдохнется. Зачем тратит энергию? – спросил Птаха, проследив, как медоедка оттащила последнего тигра к огню.
Становилось тяжело дышать. Дым заполнял легкие.
– Это мать, которая слишком долго сидела дома и дорвалась, – проборматал Макс, а потом громко позвал: – Алена, елы-палы, надо уходить!
Медоедка оценила ситуацию с огнем и подошла к мужу.
Надо, так надо, елы-палы. Но на сегодня она довольна.
Вторая компания оборотней стояли далеко от огня и близко к ЛЭП, но ветер приносил дым, щекотал ноздри опасностью.
Леся показала в сторону деревьев на опушке:
– Там есть насос, который циркачки использовали, чтобы смочить землю рядом с сеткой.
– Хорошая идея, – подхватил Бура. – Нужно полить всех водой, чтобы намочить одежду, волосы и кожу, а кому-то и шкуру.
Тень первым схватился за голову. Следом положил руки на виски Захар, фыркнул так, словно что-то мешалось в носу. Никс потер переносицу и переступил с ноги на ногу.В это время как раз подошли Макс, медоедка и другие, обменялись мнением о ситуации и поразились, как враг не продумал, что воду смогут использовать не только они, но и их противник. Став мокрыми с головы до ног, сверхи собрались воспользоваться представленной врагом возможностью выжить и протащили шланг ближе к линии огня, чтобы залить проход.