– Пали! – внезапно орет совсем рядом Принц и, схватив меня за руки, тянет на себя.
Из-за попавшей в глаза слизи я почти ничего не вижу, но чувствую, как наверху становится жарко. Пятки просто огнем горят, и я не уверена, что от сапог и штанов не остался один пепел.
Зато под очередной вопль монстра исчезает хватка щупальца. Сердце ухает, и я лечу в объятия Принца, который явно не рассчитал свои силы. Или мой вес.
Так что пока палуба ходит ходуном от конвульсий чудовища и команда что-то радостно вопит, мы лежим. Принц – на спине, я – на Принце. Затем, когда сердце уже не пытается выскочить через рот, неуклюже сползаю, сажусь и протираю глаза.
Вокруг бушует пламя.
Удивительным образом огибая людей, паруса и снасти, оно жалит кракена, заставляя его убраться обратно под воду. Щупальца отшатываются, корчатся, сбивают закрепленные за бортом шлюпки и наконец с шипением скрываются в глубине.
И в тот же миг исчезает и огонь, и шторм, будто умелая иллюзия, наведенные чары, и вот уже потрепанное, но не сломленное «Предназначение» мирно покачивается на игриво-легких волнах Закатного моря.
Мы пересекли границу.
Солнце совсем скрылось, лишь слабое зарево пробивается из-за горизонта, словно путник уходит прочь под гору, унося с собой сияющий фонарь.
Я сижу на мокрой от воды и зеленоватой крови палубе; гниль из досок медленно испаряется, оставляя после себя выжженные борозды. Рядом тяжело дышит Принц. Остальные радостной гурьбой кружат возле трех отрубленных щупалец. Похоже, никто не ожидал такого улова.
Искра хлопает Охотника по плечу, капитан пытается ее обнять, но получает тычок в бок, матросы о чем-то перешучиваются. Будто и не было всех этих жутких криков. Будто как минимум двое из команды не отправились только что на корм морскому чудовищу.
– Хотел показать, – слышу я голос Волка и задираю голову.
Он возвышается над нами, уперев руки в бока, растрепанный и бледный, почти сияющий на фоне сгустившихся сумерек.
– Что ради наживы люди готовы на все? – спрашиваю я.
– Нет. Что одиночки выживают редко, а с поддержкой и помощью друзей можно одолеть любого монстра.
Очередная поразительно длинная фраза в его исполнении.
Я киваю, хотя урок кажется мне глупым и бессмысленным. Конечно же, с парой-тройкой соратников сражаться с тобой будет проще. Я это знаю. Никогда не страдала излишней самоуверенностью. Вопрос в том, смогу ли я так же легко пережить их смерть, как команда «Предназначения».
И какими секретами придется заплатить за чужую помощь.
Глава 10. Остров
Я никогда не спрашивала у матушки, почему король решил убить собственное дитя, еще совсем крохотное и неразумное.
Думаю, я боялась ответа.
Если ты в три года умудрилась поселить подобный невыразимый ужас в душе родного отца, то на что же способна теперь?
Оставшиеся два дня пути я почти не поднимаюсь на палубу.
Не думаю, что кто-то видел мою плеть, а третье добытое щупальце, судя по разговорам, приписали слаженной работе Волка и Принца, так что пугают меня отнюдь не косые взгляды. Плевать, если назовут ведьмой, плевать, даже если поймут, что пастырь, – я просто не могу смотреть на довольные лица матросов.
Как выяснилось, погибло пятеро. И ради чего? Во имя вечной славы? Я сомневаюсь, что через несколько дней про них хоть кто-то вспомнит. Команда выпила за покой павших на дне морском и… все. В ту ночь только и обсуждали, что цены на мерзкие присоски и как любая ведьма душу отдаст за кусочек плоти напитанного древними чарами кракена. Понятия не имею, зачем им ведьмовские души, но слушать подобную болтовню было невыносимо.
Отмывшись от слизи, я забилась в свой угол в трюме и с тех пор… сижу.
– Люди гибнут, – порой начинает Искра, пытаясь меня растормошить. – Моряки чаще прочих. Пять мертвецов для такой славной битвы пустяк.
Охотник кивает в такт ее словам, но смотрит смущенно. Ему словно неловко передо мной за ту радость, что он испытывал, сражаясь. И я бы хотела заверить, что никого ни в чем не упрекаю и не сужу, да вот только нужные слова на ум не идут и язык не поворачивается.
Ибо я упрекаю и сужу. В первую очередь себя. Я слишком долго стояла в стороне. Смотрела. Ждала, что все решится без моего вмешательства.
Как всегда.
Вот и с тобой… все могло сложиться совсем иначе.
Интересно, ты тоже винишь меня?
– На остров мы с Принцем сойдем вдвоем, – говорю я, кажется, прервав Искру на полуслове.
Не знаю, что она пыталась втолковать мне на сей раз. Наверное, все ту же мысль о никчемности принесенной жертвы по сравнению с героической победой.
Охотник вскидывает голову, хмурится, кривит и без того искривленный шрамом рот.
– Она идет за тобой, – продолжаю я, кивком указав на Искру, – а вот что ведет тебя – это вопрос посложнее. Но даже не в нем дело.
– А в чем? – спрашивает… не Охотник. Принц, дремавший в гамаке. – По мне, так верный меч на острове не повредит.
– Меч можешь взять, а эти двое пусть плывут до Олвитана.
– Если бы не «эти двое», ты бы сейчас лихо работала веслами еще где-нибудь у берегов Бронака, – говорит Искра. – Не то чтобы я жаждала блуждать по землям диких тварей, но ты бы лучше дважды подумала, прежде чем…
– Я подумала трижды, – перебиваю я. – Остров возьмет плату. Отверженные возьмут. Они не делятся чарами и знаниями безвозмездно. Я не хочу приносить зверю в клетку кусок мяса, который он может потребовать в уплату. Хватит и того, что они выторгуют у нас с Принцем.
– Спасибо за предупреждение, что придется кормить собой зверей, – фыркает он.
Я молчу и прикрываю глаза, мысленно перебирая матушкины рассказы об отверженных. Если уж мне, буквально жившей в лесной глуши, довелось их услышать, то и Принц наверняка все прекрасно знает и понимает.
Плата может оказаться самой невообразимой: от ногтя с мизинца на левой ноге до воспоминания о первом поцелуе, от крови и слез до способности чувствовать солнечное тепло – зависит от того, с кем придется торговаться. Но кто бы это ни был, он заставит заплатить всех явившихся, и я бы отправилась туда вообще одна, если бы могла выбраться с острова без Принца.
Я поднимаю взгляд и смотрю в сверкающие, словно черные бусины, глаза Кайо, успевшего натаскать себе на перекладину под потолком каких-то тряпок.
Будь моя воля, я бы и его отослала в Олвитан на корабле. Или спрятала бы глубоко-глубоко в груди, где он когда-то и зародился, лишь бы уберечь от жадных лап лесных тварей…
– Я не задаю вопросов, – наконец говорит Охотник. – Не пытаюсь выяснить, что вы надеетесь найти на острове и на чем хотите оттуда уплыть. Я не лезу с советами, ничего не требую, просто иду рядом, чтобы помочь в нужную минуту. Это мой долг.
Я опускаю глаза, но смотрю не на него – в стену, за которой гудят волны.
– Ты мне ничего не должен.
– Тебе – нет.
И на этом все. Охотник умолкает, а я следую его примеру и не задаю вопросов. Лишь говорю:
– Вдвоем нам будет проще. Если вам и правда суждено… помогать, то мы встретимся в Олвитане. В Абре. В ее… дворце. Дождитесь нас.
– Кому еще придется ждать, – бормочет Принц, и я понимаю, что остров мы будем покидать явно не вплавь.
Если, конечно, вообще его покинем.
Обсуждать это сейчас нет смысла. Искра глядит на меня не то довольно, не то глумливо; Охотник поджимает губы и снова уходит в себя. Помнится, в таверне он был поразговорчивее, а сейчас может посоперничать с Волком за звание главного молчуна.
Наверное, я бы радовалась, если б не переживала, что за молчанием таится отнюдь не согласие, а упрямое желание увязаться за нами.
Что ж, я тоже умею быть упрямой, да и Принцу в этом, кажется, нет равных.
Кайо я выпускаю заранее.
Земли на горизонте еще не видать, но я чувствую близость проклятого места каждой каплей дара. Чары натягиваются между нами, словно нити в руках прядильщицы судеб, готовой щелкнуть ножницами; звоном отдаются в груди.
Я и не знала, что ты вложила в защиту острова столько силы, – ведь именно на нее сейчас отзывается моя кровь, моя память, моя душа. Другое дело, кого именно ты защитила: отверженных от навязчивых гостей или наоборот? Куда мы так стремимся попасть: в неприступную крепость или в тюрьму?
Я выношу Кайо из трюма на плече не таясь, но на удивление никого не встречаю на пути. Слабый ветер гоняет по палубе голоса неспящих матросов, предупреждая, в какую сторону лучше не ходить. В темной воде отражаются созвездия, и в одном из них мне даже видится копия моей крылатой тьмы, такая же взъерошенная и недовольная долгим заточением. И все же Кайо терпеливо ждет, не срывается прочь без приказа, только умоляюще хлопает огромными глазами.
– Лети, – наконец шепчу я, и он устремляется ввысь.
А я остаюсь внизу, до боли впиваясь пальцами в изъеденные морем перила и вглядываясь в ночь.
Остров где-то там. Совсем рядом. Надеюсь, он подарит мне хотя бы один ответ.
Тревогу я чувствую не сразу. Сначала усиливается ветер, взъерошивая мне волосы и бросая на глаза темные пряди, словно стремясь перекрыть обзор. Затем море, вздыбив волны, словно зверь шерсть, бросается на корабль и пытается сбить его с курса. Оттолкнуть от цели.
Когда разгорается шторм – на сей раз настоящий, с набежавшими тучами, ливнем и сверкающими молниями, – я так и стою у левого борта, крепко держась за перила. Лучше бы отойти, но кажется, если только на секунду расслаблю пальцы – сразу же попаду в холодные объятия моря.
Я слышу крики. На палубу высыпают матросы, выскакивают изо всех щелей, точно пчелы из потревоженного улья, и суматошно, но поразительно слаженно носятся от одного узла к другому. Снова поднимаются и складываются паруса. Я пригибаюсь, прячась от непогоды за фальшбортом[7], и рядом опускается на колени насквозь промокший Принц.
– Нам пора.
– Что?! – Я силюсь рассмотреть его лицо сквозь потоки воды, и, похоже, он вполне серьезен. – Кэп уже надраивает сходни?