– Это все-таки тьма, – повторяет Принц с горькой усмешкой. – Точно. Ты же пастырь. Никак не привыкну.
– И не привыкай.
– А если… – начинает он, но сразу же замолкает, к чему-то прислушиваясь. – Что это?
Я тоже навостряю уши, но ответ дают глаза.
«Этим» оказываются все те же мотыльки, собравшиеся в огромный призрачный рой. От трепетания сотен и сотен крылышек поднимается ветер и уносит шумную серую ленту мотылькового роя в чащу. Я вижу, как по пути в эту реку вливаются все новые и новые «спутники смерти», как она становится плотнее, шире, и как расступаются перед ее сокрушительным ревом заросли, сквозь которые мы силились продраться.
– А может, не спутники, – бормочу я. – Может, проводники.
И схватив Принца за руку, бегу вслед за ветром и мотыльками, пока лес снова не сомкнул пасть.
Бежать приходится быстро, буквально выдирая пятки из сплетающихся позади ветвей и чьих-то острых зубов, и возмущенный тряской Кайо взмывает в небо. Но разлука наша вышла недолгой – дом и впрямь оказался совсем рядом, и мы вываливаемся из чащи прямо к его порогу, не успев даже толком запыхаться. Ветер тут же стихает, и мотыльки, словно лишившись опоры и цели, рассыпаются прахом, укрыв серым покрывалом деревянные ступеньки скособоченного крыльца.
– Мы на месте? – хрипло спрашивает Принц, держась за бок.
Кажется, про «не запыхались» это я зря…
– Вроде бы, – отвечаю шепотом. – По крайней мере, Кайо показывал именно этот дом.
– И на что он похож?
– На болотную кочку.
Домишко и правда своеобразный: круглый, приземистый, припорошенный грязной соломой – если бы не размеры и светящиеся оконца, от болотной кочки точно не отличишь.
– Что ж… – Принц распрямляется и вытягивает согнутую в локте руку, на которую горделиво опускается Кайо. – Отступать в прямом смысле некуда. Только вперед.
Я вздыхаю, и мы одновременно шагаем на первую ступеньку.
Открывая дверь, я не жду ничего: ни ароматной, укутанной травяным шарфом комнаты, как у Хозяина, ни резных колонн и облаков над ними, как в чертогах Каменной Девы. Но все же удивленно замираю, когда внутри дом оказывается совершенно пустым. Свечи на подоконниках, мотыльки на стенах и сгорбленная человеческая фигура на стуле между ними – вот и все, на что здесь можно посмотреть.
– Так-так-так, и кого ты ко мне привел, пернатый? – произносит сиплый, но определенно женский голос, и некто на стуле протягивает к нам руку. – Подойдите поближе, детки, дайте на вас поглядеть.
Я стискиваю ладонь Принца, но, похоже, урок Каменной Девы усвоен: он не спешит выполнять просьбу, не заливается соловьем и шажок делает совсем крошечный, вслед за мной. Однако и этого хватает, чтобы окружавшие женщину тени расступились и я узрела ее во всей красе, мгновенно узнав.
Узнав струящийся, хоть и сильно истлевший балахон, почти не скрывающий голого дряблого тела, но главное – узнав голову, лежащую не на плечах, а на коленях.
Иллюзия, под которой мы нашли пещеру с детскими костями, держала голову в руках, но на губах ее играла такая же зловещая улыбка, а в черных провалах глазниц точно так же копошились жуки и черви.
Я сглатываю тошноту.
– Надо же, какие нерешительные, – бормочет голова, и меж тонких губ сверкают ровные ряды мелких и будто наточенных клыков. – Ну хоть ты, дружок, поздоровайся со старушкой.
Я не успеваю остановить Кайо: он спархивает с руки Принца и, перелетев на плечо женщины, сверху вниз глядит на ее морщинистое лицо.
– Умница, – хвалит та и тут же снова переключается на нас: – А вот вы… Уж как он вас ждал, как летал кругами, как нервничал… Могли бы и поблагодарить ту, что позаботилась о вашем питомце.
Она вдруг начинает хрипеть и закашливается, и кашляет долго, надсадно, сотрясаясь всем телом, а потом из приоткрытого рта вылетает крупный, с мой кулак, мотылек, и его тут же с хрустом заглатывает Кайо.
– Он не питомец, – решаюсь заговорить я.
Трепыхающийся мотылек, исчезающий в солнечно-рыжем клюве, так и стоит перед глазами.
– Знаю-знаю. Не птица, не зверь, но сила темная. – Женщина смеется. – Чего только живые не придумают.
– А ты… ты не живая? – спрашивает Принц.
– Ее голова отделена от тела, – сообщаю я и чувствую, как он вздрагивает.
– Что есть, то есть, – пожимает плечами безголовая. – Прокляли меня вечностью, но не бессмертием. Вот и хожу даже мертвая, и будет так, пока условие не исполню.
– Какое? – не удерживается Принц.
– Будто тебе и впрямь интересно, – отмахивается она, и от этого движения из глазниц ее выпадают несколько крупных жуков с полосатыми панцирями да разбегаются по углам. – Давайте уж поговорим о том, зачем вы пришли. Я, может, и вечная, но у вас времени почти не осталось.
Она снова вытягивает руку, и я вижу на раскрытой ладони знакомый лоскуток.
– Тьма твоя передала, – говорит Мертвая. – Я уж думала, никогда этого не увижу снова.
– Что там? – хмурится Принц, и мне приходится признаться:
– В той шкатулке из пещеры был клочок ткани с именем Королевы. – Он грустно улыбается, словно и не ждал от меня откровенности, и я продолжаю, глядя прямо в червивые глазницы Мертвой: – Думаю, вы провели какой-то ритуал, чтобы даровать королевскому ребенку силу, но вместо этого призвали в наш мир чудовище.
Она снова смеется:
– Тебя бы это успокоило, правда? Мерзкая тварь призвала монстра, и больше никто ни в чем не виноват.
Плечи ее все еще сотрясаются, грудь ходит ходуном, но лицо вдруг становится серьезным, хищным, жутким.
– Но, увы, все не так просто. Я не умею призывать демонов и превращать златокудрых девочек в чудовищ. Я лишь даю советы, и король пришел ко мне сам. Без свиты. Три ночи бродил по болотам, растерял весь свой дворцовый блеск и сапоги и на порог мой ступил босыми грязными ногами. Но смотрел все равно гордо, свысока. И не просил – покупал услугу. Обещал горы золота за сына, воина и стратега, который одолеет любого врага, с кем Ирмания будет процветать, не зная бедствий. Да только к чему мне сверкающие побрякушки?
– И все же ты помогла, – цедит Принц, крепче сжимая мою руку.
Я ему завидую – он не видит этой гниющей плоти, трясущихся складок серой кожи и головы, живущей отдельно от тела.
– Я пообещала королю дочь. Не воина, а ту, что возьмет в руки оружие лишь дважды, но все равно сможет подарить семи королевствам мир и благополучие. Когда дочь твоя станет невестой, сказала я, Ирмания получит свою сильную и благородную правительницу. Когда дочь твоя станет женой, предрекла я, Ирмания получит мудрого и всеведущего короля.
– Ты его обманула, – шепчу я, и голова на дряблых коленях презрительно кривится:
– Мертвые не лгут. Все мои слова сбылись, просто вы этого еще не поняли.
– Что было потом? – спрашивает Принц. – Как ты исполнила обещанное? В чем суть ритуала?
Дряхлое тело в истлевшей хламиде вдруг встает, да так резко, что Кайо едва успевает слететь с плеча Мертвой, а ее руки – подхватить голову. Кажется, не все у них гладко со взаимопониманием… Но падения не случается, тело удерживает голову перед собой, сжимая растопыренными ладонями виски, и Мертвая вновь ощеривает острые зубы.
– Я велела ему собирать под дворцом кости мертворожденных магов. Я сказала ему, каких зверей убивать в лесах отверженных и под какой луной съедать их сердца. А последнее сердце, сердце живого и здорового младенца, должна была съесть бесплодная королева. – Она усмехается и сплевывает на пол очередного мотылька. – Кости и сердца не призывают чудовищ, глупая, они хранят силу, а сила требует платы. Король пожадничал и создал дитя, которому нет равных, но и груз, что лег на плечи этой девочки, тоже ни с чем не сравним.
– И как ее… освободить? – с трудом выдавливаю я.
– О-хо-хо, как теперь только не называют убийство. – Руки качают голову из стороны в сторону. – Тебе уже предложили помощь, просто прими ее, не отталкивай. Древняя сила к древней силе, камень к плоти, смерть к смерти. Землю сожжет спящий огонь, познавший горе.
– Она серьезно? – Принц вздыхает и, прикрыв слепые глаза, сжимает пальцами переносицу. – К чему эти загадки? Почему не сказать прямо, мол, Королеву убьет ножичек, закопанный вон под тем кустом?
– Потому что я вам не книжка с картинками! – рявкает голова, и челюсть ее распахивается на добрый локоть, выпуская на волю с десяток мотыльков.
Сидевший в засаде Кайо ловит парочку и наконец-то возвращается на мое плечо.
– Я даю советы и подсказки, которые вижу в хаосе судеб, – чуть спокойнее продолжает Мертвая. – Простых ответов больше не будет, ваше высочество. Как и простых решений. А теперь…
– Чем он заплатил? – перебиваю я.
Копошение в глазницах на миг замирает, будто от удивления.
– Кто?
– Король. Золото Мертвой ни к чему, камни тоже. Так что он дал вам в обмен на совет?
Она ухмыляется широко, злобно и повыше поднимает голову, почти подставляя ее к пустым плечам:
– Вот это. Я была мертва уже сотни лет и устала. Я попросила отрубить мне голову мечом, умытым жаровым пламенем, но Король решил, что и обычный сойдет.
– И ты не стала мстить? – не поверил Принц.
– Зачем? Он все сделал сам.
Я жду, что она еще что-то скажет, но Мертвая теряет к нам интерес.
– Идите, – велит она, опускаясь обратно на стул. – Ночь скоро кончится, и тогда блуждать вам тут до следующей.
Я охотно отступаю к двери, Кайо ухает, будто прощаясь, и Мертвая бросает в воздух тот самый потрепанный лоскуток с твоим именем. Он бы тут же опустился к ее ногам, но, подхваченный с двух сторон мотыльками, все же долетает до нас и вновь исчезает в темном птичьем чреве.
– Когда ты увидишь его в следующий раз, – говорит Мертвая, – Королева падет.
И это одно из самых простых и ясных предсказаний, какие я когда-либо слышала.
Глава 20. Тайный путь
«Что бы ни случилось, вы всегда будете друг у друга, – говорила мама. – Кровь к крови тянется».