– Река… река? Откуда здесь взяться реке?
Злости уже нет, только горький привкус поражения на языке. Мне хочется спать и есть, а главное – чтобы все поскорее закончилось.
Так или иначе.
– Я видел чертежи. И вижу реку. – Принц кивает на стену и, похоже, цитирует: – Незримая в ночи, под солнцем оживает… Река течет туда, где зеркало сверкает.
– В этом мире не осталось хороших поэтов, – бормочу я и подношу светящуюся руку к камням.
Загадка несложная, и раз принц видит реку, значит, это чары. Те самые лазурные прожилки действительно движутся, словно вода в трещинах. Где-то они пересекаются и сливаются в единый поток, чтобы через пару шагов снова разделиться.
А мы просто идем следом.
– Скажи, что я молодец, – требует Принц, когда я окончательно запутываюсь в поворотах и перестаю их считать.
Летающий вокруг нас Кайо издает что-то среднее между уханьем и карканьем – то ли смеется, то ли все еще надеется стать вороном, как истинная ведьмовская птица.
– Ты молодец, – послушно говорю я, потому что и правда так думаю.
И потому что вовсе не Принц источник той злости, что я беспрестанно испытываю на этом острове, а я сама. Все началось еще три года назад, когда первая капля тьмы попала в мою кровь, но поначалу разум пастыря сопротивлялся. Я не желала признавать всю свою прежнюю жизнь ложью, цеплялась за нее из последних сил, но после встречи с отражением сил не осталось.
Она была права: чистый свет – это оковы, и без них я, похоже, оказалась не самым хорошим человеком.
Порывистым. Едким. Нервным. Гневливым. Какое там благородство Другой…
И тьма тут явно ни при чем.
– Ну что ты, не надо лести, – отмахивается Принц. – Это просто мой скромный вклад в общее дело…
Губы мои дрожат, но растягиваются в улыбке, и внезапно даже для себя я говорю:
– Если вытащишь нас с острова целыми и невредимыми, я тебя расцелую.
– Идет! – так быстро соглашается Принц, будто ждал этого предложения вечность. – А что значит «невредимыми»? Лично меня здорово потрепало, и я не вижу, но ты наверняка тоже вся в ушибах и царапинах. Предлагаю все их задокументировать, чтобы ты уже не отверте…
– Принц, – зову я, а когда он замолкает, стряхиваю с ладони магию, хватаю его за шею и, притянув ближе, целую.
Это невинный поцелуй, просто касание губ губами, но Принц содрогается всем телом и отстраняется первым. Чтобы уже через мгновение сжать мое лицо руками и поцеловать по-настоящему.
Ты говорила, что это приятно. Говорила, что перецеловала десятки путников, рвавшихся спасти принцессу из башни, но все они были слишком незначительными, поэтому твоими стараниями сгинули в лесу. Помню, как сидела под запертой дверью, а ты шептала с той стороны:
– Иные поцелуи способны снимать заклятья и воскрешать мертвых. Но будь осторожна, малышка, потому что они же могут и убивать. О, скольких сгубили эти презренные чувства…
Поцелуй Принца убивает. Не только мою решимость, но и меня саму. Стук сердца заглушает все прочие звуки, я задыхаюсь, но продолжаю инстинктивно повторять каждое движение его губ.
Ты солгала: это вовсе не «приятно». Это как добровольно прыгнуть в костер и жаждать, чтобы пламя поднималось выше, разгоралось ярче, проникало глубже. Вскоре от меня останутся одни угольки…
На сей раз мы отстраняемся одновременно, но Принц еще пару мгновений оглаживает пальцами мое лицо, словно запоминает черты, а потом убирает руки.
– Ты же понимаешь, что это не считается? – Даже в темноте, по голосу, я слышу, что он улыбается. – Платить придется все равно.
– Заплачу, – обещаю я, призывая свет.
Если уж сгорать, то до пепла.
Река все течет и течет, прожилки сначала становятся толще, заметнее, а потом тают на глазах и вскоре окончательно растворяются в камне. Нам остается только идти до упора в надежде, что новых ответвлений не будет.
Уже через пару минут я замечаю вдали тусклое свечение и невольно ускоряю шаг. Вряд ли это выход, но, может, тот самый тайник? Мгла будто истончается, становится серой, прозрачной, а сияние впереди, наоборот, набирает силы.
– Там… комната, – говорю я, наконец разглядев широкий арочный проем и раскинувшееся за ним пространство, наполненное стеклом и светом.
– Вижу, – улыбается Принц. – Там столько магии, что можно второй раз ослепнуть.
Мы уже почти бежим, но Кайо все равно оказывается быстрее и с радостным вскриком первый влетает в тайник. Сердце мое пропускает удар – а вдруг это солнечный свет, опасный? – но Кайо безболезненно закладывает по комнате пару кругов и горделиво усаживается на стоящий по центру пьедестал с широкой круглой чашей. В чаше плещется магический огонь, и языки его тянутся к черным крыльям и ласково ерошат перья, похоже, не причиняя вреда. Огня совсем немного, но расставленные вокруг зеркала – десятки, сотни зеркал всех размеров и форм – отражают его, умножают, разбрасывают по углам, отчего в тайнике светло, как ясным летним днем. И убаюканный пламенем Кайо тоже появляется в каждом зеркале, а вот нас с Принцем они будто не замечают.
– Мы невидимки, – хмыкаю я.
– Если хочешь на себя полюбоваться, я подарю тебе нормальное зеркало. В эти лучше подолгу не глядеть, – отвечает Принц. – А сейчас нам нужны твои глазки. Ищи раму с красным камнем.
Я не задаю вопросов и, не мешкая, приступаю к поискам. Зеркала, отражающие друг друга, но не людей, откровенно пугают – нас будто окружают миллиарды комнат и путей в неизведанное. К тому же я ни на миг не забываю, что это твой тайник. Здесь точно нет ни одной безобидной безделушки.
– Красные камни повсюду, – говорю я, оглядевшись.
– Этот большой и треугольный. И зеркало в полный рост.
Уже легче.
Я отметаю все настенные овальные и все маленькие круглые, парящие прямо в воздухе, и внимательно присматриваюсь к высоким прямоугольным рамам. Они стоят рядами, точно бравые солдаты, без всяких подпорок или нитей, и армия их кажется бесконечной. Я пробираюсь вглубь и вдоль тайника по узким проходам, стараясь ничего не задеть и не уронить и попутно отмахиваясь каменной рукой от мелких острых осколков, что назойливыми пчелами вьются вокруг и пытаются ужалить.
– Ну что? – подгоняет Принц.
– Ищу, – отзываюсь я и слышу, что он идет на мой голос.
И судя по тихой ругани, его осколки тоже достают.
Нужное зеркало я замечаю в тот миг, когда шаги Принца звучат уже совсем близко.
– Нашла, – говорю я громко, давая ему новый ориентир. – Более того… их тут три.
– Что? – Принц выныривает из-за широкого мутного зеркала в черно-сиреневой раме и останавливается рядом. – В каком смысле?
– В прямом. Три брата-близнеца. И камни один в один, и золотые вензеля. Есть еще какие-то приметы?
Принц хмурится и поджимает губы, и я понимаю, что нет.
– Отлично, – вздыхаю. – Пробуем все?
Он качает головой:
– Мы не можем. Это дорога в один конец, и я… Проклятье! Я же своими ушами слышал про уникальное зеркало…
– Или ты слышал то, что она хотела.
Я тру висок, в котором начинает пульсировать боль. Слишком много отражений, слишком много света, все вокруг слишком…
Заскучавший в одиночестве Кайо как ни в чем не бывало пролетает над полчищем зеркал и усаживается на одного из близнецов с красным камнем. Когти его, способные разрывать металл, скребут по золоту, оставляя глубокие царапины, и я усмехаюсь. Такое ты точно заметишь. А потом приходит озарение…
«Ты задавала ей вопросы? – спросил меня Хозяин леса, когда я рассказала про встречу с Осколком. – Обо всем. Об острове. О себе… Зеркала связаны, многое видят и слышат, многое знают…»
Но Другая и без всяких вопросов дала мне подсказку. Она ведь когда-то тоже была частью твоего тайника.
«Передай Принцу…»
– Трещина! На нужном нам трещина!
– С чего ты взяла? – удивляется Принц, а я уже оглядываю рамы, не рискуя к ним прикасаться.
– Одна… девушка из леса сказала.
– Ей можно доверять?
– А мне ты доверяешь?
Ничего. Ничего. Золото и россыпь камней, завитки и лепестки…
– Эй, я даже поцеловать себя позволил. Что это, как не высшая степень доверия?
Я смеюсь – не столько над его возвышенными интонациями, сколько от облегчения, потому что на третьей раме трещина все же есть. Глубокая и ветвистая, она тянется из верхнего правого угла вниз, рассекая узор почти до середины.
– Оно, – говорю я, подталкивая Принца к нужному зеркалу. – Точно оно. Что теперь?
– Теперь… – Он вытаскивает из-за голенища сапога уже знакомый кинжал и под мой испуганный возглас одним резким движением проводит лезвием по своей ладони. – Теперь можешь попрощаться с этим милым островом. Мы идем в Олвитан.
После чего уверенно прижимает окровавленную руку к треугольному камню в навершии рамы, замирает на секунду и отступает.
Я не задумываясь призываю силу и тянусь к Принцу, и он не сопротивляется. Через два удара сердца рана начинает затягиваться, а камень меж тем продолжает сочиться кровью.
Ее так много, что это явно не с одного пореза натекло. Густая и темная, она пузырится на поверхности и поначалу тонкими, а потом все более и более мощными струйками соскальзывает с рамы на зеркало.
– Раз, два, три, четыре, пять, шесть, – шепотом считает Принц, пока перед нами разливается кровавое озеро.
И в тот миг, когда он доходит до десяти, зеркало становится непроглядно багровым.
– Пора.
Он подставляет руку для спорхнувшего вниз Кайо и протягивает вторую мне, но я никак не могу решиться.
– Где мы окажемся? – спрашиваю тихо.
– В Абре. Во дворце.
– Там тоже зеркало?
– Да. Королева любит наведываться к своим любимым отверженным зверушкам. Ей никуда без их знаний и силы.
– А ты уверен, что мы не вывалимся прямо в королевские покои и в ее объятия?
Принц пожимает плечами, будто такой расклад его вполне бы устроил, но тут же добавляет:
– Она не держит свои игрушки на виду, так что нас ждет подземелье.