На ощупь он теплый и гладкий, а еще слегка испачканный в масле, и, едва ощутив это, я задираю голову, чтобы тут же выругаться сквозь зубы, когда в глаз попадает осыпавшееся с потолка крошево. Я вытираю лицо, встаю и приглядываюсь к белому корню, пробившему камень прямо над местом, где лежал ключ. Кажется, щель стала шире.
Вероятно, именно оттуда он и взялся, но… забрался туда точно не сам.
Не желая уступать сомнениям и страхам, я крепко сжимаю ключ в руке, в последний раз смотрю на Охотника и, пока не разрыдалась, открываю дверь клетки. Замок оказывается тем самым, что ничуть не удивляет, как и пустой коридор, и следующий, и еще один…
Я словно бреду по бесконечному подземному лабиринту, наводненному тенями, что пляшут в слабом свете факелов, и гулким эхом моих шагов.
Магия все еще дремлет где-то в глубине моего сердца, но связь с Кайо будто крепнет, и именно к ней я тянусь, на нее опираюсь, когда коридоры разветвляются и сворачиваются узлами.
Наконец путь упирается в крутую лестницу, а на ее вершине ждет… незапертая дверь и два стражника, без чувств лежащие у порога.
Я осторожно их обхожу, оглядываю очередной коридор, только на сей раз широкий и светлый, и уже подумываю позаимствовать у одного из солдат оружие, когда слышу тихое:
– Только не кричи.
А потом чьи-то сильные руки затягивают меня прямиком в стену.
Кричать я и не собиралась, скорее отбиваться, благо голос Принца узнала сразу и теперь смотрю на его широкую улыбку и на невозмутимое, озаренное фонарем лицо Волка за его плечом.
Мы стоим в тесном, явно не предназначенном для такого количества людей пространстве, и сквозь узкую щель незапертого потайного прохода, через который меня сюда затащили, пробивается полоска яркого света.
– Долго вы, – шепчет Принц. – Мы не могли спуститься, Королева все обвесила чарами, но…
Он вдруг осекается, и улыбка его оплывает словно свеча.
– Ты одна.
– Да.
– Охотник?..
Вопрос не звучит до конца, и я не нахожу в себе сил ответить, но они и так все понимают. Волк бледнеет, быстро закрывает проход и первым устремляется прочь по узкому тоннелю. Мы с Принцем еще несколько мгновений стоим лицом к лицу в полумраке – он касается моей щеки, растирает мои слезы подушечками пальцев, затем ощупывает пустое плечо и, поджав губы, тянет меня вслед за Волком.
– Где мы? – спрашиваю я, в очередной раз пытаясь призвать силу.
Свет согревает вены, но остается внутри, словно запертый.
– Северное крыло, – отвечает Принц и тут же добавляет: – Хотя тебе это вряд ли о чем-то говорит. Не волнуйся, здесь Королева нас не видит и не слышит. И пройти сюда не может. – Он показывает мне рассеченную ладонь. – Нужна кровь рода.
– У нее есть твой брат, – напоминаю я.
– Его кровь осквернена чарами, удивительно, как еще венец его принимает и на голове держится. – Принц вздыхает и едва не падает, запнувшись. – Есть другая проблема.
По-моему, проблем у нас куда больше, и то, что он выделяет одну, сильно настораживает.
– Норы, как я их называю, опутывают не весь дворец, – продолжает Принц. – Часть пути придется пройти снаружи.
Что ж, могло быть и хуже.
– И куда мы идем? – спрашиваю я.
Он отвечает не сразу.
– Туда, где я все детство прятался от своих обязанностей.
Норы кажутся бесконечными. Мы сворачиваем и сворачиваем, и в какой-то момент обгоняем Волка, который начинает путаться в этом хитром лабиринте.
– Масло и ключ… – говорю я, устав от тишины.
– Ага. Волк сказал, это глупо…
– Это глупо, – повторяет Волк, но Принц будто не слышит:
– Но трещины от корней луносветов – единственная лазейка. Пришлось импровизировать. Знал, что ты сообразишь.
– Луносветов? – удивляюсь я.
– Они питаются последними вздохами умирающих, так что она посадила их над темницами.
А вот это в твоем духе – окружать себя смертью и мрачными игрушками. Значит, сияние корней мне не почудилось – они как раз забирали последние капли жизни Охотника. И подарили лишние минуты или даже часы жизни мне.
Принц останавливается так резко, что мы с Волком едва в него не врезаемся, и прикладывает руку к выросшей на нашем пути стене.
– Всего одна зала, – шепчет будто сам себе. – Ладно, зала и коридор за ней, а потом снова в нору. Готовы?
Нет.
– Да. Давай я…
– Я проверю, – перебивает меня Волк и, когда в камне рождается щель, первый выглядывает наружу. – Никого.
– Ближайшие чары далеко, – подтверждает Принц. – Должны успеть.
Я в этом сомневаюсь, мой побег уже наверняка заметили, учитывая брошенных у входа в подземелье стражников, потому ничего удивительного, что солдаты появляются, едва мы делаем первые осторожные шаги по просторной бальной зале. Свет с трудом пробивается из-за тяжелых темных гобеленов со сценами сражений, и я вижу только силуэты людей, ворвавшихся в двери в дальнем конце комнаты, но их нетрудно опознать по блеску оружия в руках.
– Проклятье, – бормочет Принц, явно направлявшийся как раз в ту сторону, и резко сворачивает к другому выходу. – Сюда!
И мы бежим.
Как ни странно, без руки это трудно с непривычки. Меня клонит то в один, то в другой бок, заносит, и я с трудом попадаю в дверной проем шириной с городские ворота.
Топот ног за спиной оглушает. Я все еще не могу призвать ни свет, ни тьму, и, судя по напряженному лицу бегущего рядом Волка, у него те же проблемы с огнем, однако он справляется. В преследователей летит такой огромный сгусток пламени, что я спиной чувствую жар.
– Налево, – командует Принц, чуть не врезавшись в высокую напольную вазу и лишь в последний момент увернувшись.
Вот только «слева» нас уже ждут солдаты. Сзади напирают их обожженные собратья, еще одна группа в черно-золотом появляется справа. Окруженные, мы так и замираем спина к спине, каждый напротив приближающегося отряда.
Ладони Волка полыхают, но атаковать снова он не спешит, лишь напряженно вглядывается в размытые лица. На кончиках моих пальцев тоже наконец-то потрескивает свет, но едва ли мне хватит сил хотя бы дотянуться до противника, не то что зацепить. Принц же абсолютно расслаблен, как будто знает что-то, нам неведомое.
И ведь наверняка знает…
Например, что в миг отчаяния, когда я уже буду готова выпустить с трудом собранные крохи магии, над головами стражников пронесется черная циккаба. Ухнув, она зависнет над нами под расписным потолком и обрушится вниз непроглядным мраком.
Я не успеваю испугаться за Кайо, как он уже заглатывает нас и уносит прочь. Грудь сдавливает, в голове шумит, я ничего не вижу и не слышу, но чувствую плечо Волка и руку Принца, которой он нащупывает и сжимает мою. А потом так же внезапно, как окутала нас, тьма распадается на клочки и тает, тает, пока на полу не остается один маленький и будто припорошенный пылью совенок.
Я падаю перед ним на колени, даже не глядя по сторонам, и осторожно касаюсь такого хрупкого на вид крыла. Перья трепещут, и с них осыпается пепел, обнажая привычный черный цвет.
– Как он? – спрашивает Принц, пока я помогаю Кайо подняться и перебраться на мою руку.
– Слаб, но невероятно горд собой, – отвечаю я, и впрямь ощущая переполняющую его гордость.
Кайо даже пытается выпятить грудь, но едва не падает и успокаивается.
– Глупый Кайо… не делай так больше, – бормочу я, прекрасно понимая, что следующий такой подвиг навсегда лишит меня тьмы.
Перенести сразу троих на… А куда, кстати?
Я все же осматриваюсь и с удивлением вижу вокруг отнюдь не дворцовую обстановку. Комната совсем небольшая, без окон и практически без мебели, зато с большим деревянным конем в углу. Я вскидываю бровь и перевожу взгляд на Принца.
– Она заметила коня, да? – спрашивает он Волка. – Наверняка заметила.
– Его попробуй не заметь, – отзывается тот, опускаясь на единственный стул.
– Прошу учесть, что мне было семь, и один друг… Впрочем, не будем об этом.
Кайо ухает и перебирается мне на плечо.
– А другое имя у него есть? – интересуется Волк, пристально нас разглядывая, и я усмехаюсь.
Разумеется, он догадался, что Кайо не совсем имя, скорее, результат моей детской наивности.
Мы с ним только разделились, когда в лесу заплутала арьёнская травница, и мама пустила ее на ночлег. Птенец все вился вокруг старушки, а та гнала его прочь с криками «Кайо… кайо…». По крайней мере, так мне тогда послышалось. Ты сказала, что это значит «парящий», и поскольку другими вариантами имени для тьмы были Черныш и Сластена, я без раздумий оставила чарующее и непонятное Кайо.
И уже много позже ты призналась, что солгала. Что на самом деле травница кричала «ёкай», а это арьёнский демон. Тогда я рыдала, а сейчас… сейчас понимаю, что лучше с демоном на плече, чем с тысячей демонов в уме и сердце.
– Он необычный ёкай, – отвечаю я Волку, пока Кайо трется круглой головой о мою щеку.
– Не сомневаюсь.
– А где?..
Спросить про Искру я не успеваю, потому что она сама входит в комнату будто прямо из стены. В свежей одежде, с аккуратно переплетенной косой, сжимая в руках охапку черной солдатской формы. Заметив меня, улыбается, оглядывается и каменеет.
Я вижу, как тает ее улыбка, как отливает от лица кровь.
И на одно безумное мгновение хочу вернуться обратно в темницу, лишь бы не произносить страшных слов.
– Он мертв.
Глава 27. Жарово пламя
Южный берег Трогмерета породил немало легенд. Некоторые я знала с детства, другие открываю для себя до сих пор. Но одну, самую яркую, самую обжигающую, ту, в которую уже давно никто не верит, стоило слушать внимательнее.
Ведь именно она – ключ к нашему спасению.
Рассказ мой короток, но и его не получается закончить, потому что Искра отбрасывает форму и бежит ко мне. Хоть клинок не достает – видимо, собираясь убить меня голыми руками.
Встать я не успеваю, а потому решаю вовсе не шевелиться и Кайо, явно вознамерившегося прикрыть меня стеной мглы, удерживаю.