Ни к чему тратить энергию на сопротивление тому, чьи боль и гнев вполне обоснованны.
Однако Волк думает иначе и перехватывает Искру на полпути. Та дергается, брыкается, рычит, но, не уступая ему в росте, в силе явно проигрывает.
– Ты бросила Охотника там! – кричит она, тщетно трепыхаясь в кольце рук Волка.
Оправдаться нечем, и я киваю.
– Он шел за тобой, как пес, за тебя полез на мечи, а ты…
– Это была его дорога, Искра, – перебивает Принц внезапно ледяным тоном. – Он сам ее выбрал, на ней же и погиб.
– Ничего он не выбирал! – снова взвивается Искра, и Волк оттаскивает ее подальше. – Наслушался ерунды, а эта… эта… она ведь даже не проверила…
– Я пыталась его исцелить, хоть он и противился, – говорю я. – Сказал, что его смерть чем-то поможет…
– А ты и рада, да? Удобно ведь… можно бросить его гнить в подземелье. Без могилы, без памяти. Он бы тебя не оставил даже мертвую!
– Он – здоровый мужик, который мог десятерых вытащить одной левой, – вдруг подает голос Волк и, разжав руки, практически отталкивает ее от себя. – А она – однорукая девчонка, что саму себя с трудом носит. Включи уже голову и успокойся. Скоро все кончится, и мы его заберем.
Искра застывает, широко расставив ноги и стиснув кулаки. Она мельком смотрит на мое пустое плечо – благо без капли жалости – и поворачивается к Волку.
– Ты. Обещал, – говорит раздельно. – Не дал ему помочь. Сказал, что мы заберем… заберем их обоих…
Под конец слова уже с трудом протискиваются сквозь ее сжатые зубы и больше похожи на невнятные хрипы. А потом Искра делает шаг и вспыхивает.
Буквально.
Огонь обхватывает ее всю сразу, целиком, от макушки до носков сапог, и явно не причиняет вреда ни коже, ни одежде, ни волосам. Последние, вырвавшись из косы, будто и сами становятся пламенем и колышутся в искаженном воздухе искрящимися язычками.
Прежде я такого огня не видела: призрачного, мерцающего, словно впитавшего в себя все оттенки солнца. Даже Волк управляет совсем другим, и все же первым делом я смотрю именно на него, но натыкаюсь на полный изумления ответный взгляд.
Искра точно загорелась без его помощи. И без моей. И тем более без помощи Принца, который единственный в комнате не теряет дара речи: наверное, видит не то же, что мы.
– Ух ты! – восклицает он. – Это что за магия?
Вот и мне тоже интересно…
Однако сильнее всех поражена сама Искра. Она сначала вздрагивает, потом замирает, затем трясет руками и ногами, словно надеется сбить пламя, а в итоге выставляет перед собой полыхающие ладони и ошарашенно смотрит на них как на чужие. И я отчетливо улавливаю миг, когда она понимает, что может всем этим повелевать.
Миг осознания собственного могущества.
Огонь кружит воронкой в ее ногах, скользит по телу, ласковой кошкой льнет к одежде и, наконец, весь перетекает за спину и распахивается двумя призрачно-рыжими крыльями, такими огромными, что они простираются от стены до стены. Они кажутся жидкими, и огненные капли падают с перьев на каменный пол. Искра ведет плечом, словно проверяя свои возможности, и одно крыло резко взмывает вверх и вниз, упираясь в стены и потолок, но спокойно проходя сквозь деревянного коня, отчего хвост его с грохотом отваливается, а по телу расползаются черно-алые молнии.
– Что сломали? – тут же настораживается Принц, и я только теперь замечаю, что он потихоньку пятится все дальше и дальше от Искры.
Или все ближе и ближе ко мне.
Волк меж тем неотрывно смотрит на крылья, уже не удивленно, скорее… обреченно. А потом медленно, нехотя, будто кто-то давит ему на плечи, опускается на одно колено и на секунду склоняет голову.
– Как их убрать? – срывающимся шепотом спрашивает у него Искра.
Волк встает, делает несколько шагов ей навстречу и сжимает ее ладони в своих.
– Закрой глаза и расслабься.
Искра слушается беспрекословно. Лицо ее, впрочем, совсем не выглядит расслабленным – желваки играют, брови сведены, – но крылья будто становятся еще прозрачнее.
Светлее. Безобиднее.
Волк что-то говорит, с моего места не разобрать, Искра кивает, а в следующее мгновение без чувств падает ему на руки. Слава богам, уже без крыльев.
И в моей голове наконец-то складывается целая картинка. Почти.
Надо только задать правильный вопрос.
– Что вы знаете о жар-птицах?
Я сижу возле спящей Искры на чем-то вроде детской кровати, явно сколоченной второпях и кем-то не слишком умелым, а Принц и Волк, укрывшись за конем, пытаются поделить добытую форму стражников.
Они уверены, что в таком виде смогут беспрепятственно передвигаться по дворцу, но, по мне, для этого у них слишком отчетливые лица. Хотя… если держаться в тени и не приближаться к твоим настоящим солдатам, то хоть несколько мгновений форы нам обеспечены. Точнее, им. Одежду Искра добыла только для двоих.
– Закрытый народ и, по некоторым сведениям, давно вымерший. – Голос Принца звучит приглушенно, словно сквозь несколько слоев ткани, и сопровождается громким сопением.
– Как видишь, не совсем, – замечаю я, разглядывая умиротворенное лицо Искры.
Дышит она ровно, так что я не сомневаюсь: это крепкий, здоровый сон, накатывающий на всякого мага после неразумного выплеска силы. В первый раз у всех так, а что он у нее был первый – это наверняка.
– Ну не то чтобы вижу, – ехидничает Принц, – но чары и впрямь занятные. Может, кто из предков пошалил? Кровь, она ж всякое запоминает и выдает сюрпризы поколения спустя.
– Она чистокровная, – подает голос Волк и тут же выходит из укрытия, облаченный в слегка великоватую форму.
Плечи мундира не на месте, штаны явно держатся только благодаря затянутому поясу, но если не присматриваться… Нет, все равно не стражник – среди них таких лунных волос и раскосых желтых глаз не встретишь. Только мутные пятна вместо голов.
– Ты поэтому поклонился? – спрашиваю я.
Волк морщится:
– Старая история.
– Самое время для старых историй.
– Жар-птицы подарили нам огонь, – все же отвечает он после недолгого молчания. – Или прокляли огнем. Но Принц прав, их считали сгинувшими еще во времена моего деда.
– Ага, – поддакивает Принц, все еще сражаясь с формой. – А мой рассказывал, как его деды в битве за престол проходили испытания, и одно из них – добыть жарово перо.
Я хмурюсь:
– Разве птицы жили не в Трогмерете?
– В основном. По крайней мере, все связанные с ними легенды – оттуда.
– Ну и как трогмеретское мифическое существо стало ирманской наемницей? – Я снова перевожу глаза на Искру и вздрагиваю, столкнувшись с ее осмысленным взглядом.
– Мифическое существо знать не знало о своей мифичности, – сипло отвечает та и, сев и пригладив волосы, отворачивается.
Как будто смущенно, но я не уверена.
– Простите, – добавляет Искра, имея в виду явно не свою вскрывшуюся суть.
И пусть грубый тон мало вяжется с извинениями, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не погладить ее по напряженной спине.
– За этот отвратительный наряд? – спрашивает Принц, наконец появляясь из укрытия. – Я, конечно, в любом тряпье великолепен, но по ощущениям он сделан из пчелиных жал.
Форма ему и впрямь к лицу, но, как и Волку, не по размеру, только в обратную сторону – кажется, натянувшаяся на плечах и бедрах ткань треснет при малейшем движении. А еще мундир застегнут криво, и я улыбаюсь. Не все в мире подвластно провидческому дару.
– Вообще-то, вторую я брала для себя, – замечает Искра, прокашлявшись.
Похоже, ей все еще неловко после срыва, но продолжать тему никто не собирается.
– Еще чего. – Принц поправляет воротник, нащупывает неровный край и, тихонько выругавшись, начинает застегиваться заново. – Я теперь вообще не уверен, можно ли тебя выпускать отсюда.
– Боишься за королевскую шкурку? – вскидывается Искра.
– За твою. Если кто-то поймет, кто ты…
– И кто же я, а? – Она встает, отходит к стене и оборачивается, взметнув растрепанными волосами. – Ну проснулся огонь, что такого? Волк же вас не сильно тревожит.
– Во-первых, он обучен, – вмешиваюсь я. – А во-вторых… твое пламя гораздо, гораздо ценнее.
Волк хмыкает, а Принц, разобравшийся с формой, кивает. Видимо, тоже догадался, что мы неправильно поняли Мертвую.
«Спящий огонь, познавший горе».
С чего мы вообще взяли, что она говорила о Волке? Его дар вполне себе бодрствующий, а вот Искра… Искра – совсем другое дело.
Как только за ее спиной распахнулись пламенные крылья, многое встало на места. Даже уверенность Охотника в том, что смерть его принесет нам победу. Не знаю, могло ли что-то иное надломить панцирь и выпустить запертую магию жар-птицы на волю, но знаю другое, ведь Мертвая дала еще одну подсказку, которую мы пропустили мимо ушей.
«Я попросила отрубить мне голову мечом, умытым жаровым пламенем, но король решил, что и обычный сойдет».
Ты создана силой мертвых детей, рождена на их костях и сердцах, а твое собственное с каждым годом бьется все медленнее, и вряд ли тебя можно назвать живой. Тебя пытались уничтожить десятки раз, однако даже тем, кто умудрялся проскочить мимо Экзарха, ничего не удавалось: раны затягивались, а о смельчаках, чьи клинки пронзали твою грудь, больше никто никогда не слышал.
Потому что тебя не одолеть обычной сталью, как не одолеть ею Мертвую. Но теперь в наших руках ключ к победе, и если прежняя неуязвимость хоть немного добавила тебе беспечности… все получится.
– Ты сможешь снова призвать огонь? – спрашиваю я Искру.
– Чтобы спалить Королеву? – Она усмехается. – Ради такого не пожалею сил.
– Нет. Надо всего лишь умыть твоим пламенем клинок.
Глава 28. Моя Королева
Быть сестрой значит много больше, чем просто любить вопреки всему.
Быть сестрой – значит не закрывать глаза. Не отворачиваться. И не выпускать твою руку, даже когда одна из нас убивает другую.
Не знаю, сколько мы сидим в этой комнате, затерянной среди прорезавших дворец нор. Я все жду, когда в двери – или прямо сквозь стены – ворвутся солдаты, но Принц донельзя спокоен. Он верит в силу крови. Верит, что древняя защита не пропустит чужаков даже в сопровождении Короля, пока его разум затуманен.