Так что да, я соврала, вот только причину он не угадал.
– Встреча с тобой – повод для торжественного бала, а ты сомневаешься, что я выбрала достойный наряд?
– Мне тебя ощупать? – ухмыляется Принц.
И я на всякий случай отскакиваю подальше:
– О нет, такого благородное общество точно не поймет и не простит. – Но тут же снова приближаюсь и беру его за руку: – Идем. Хочу тебе кое-что показать.
– Уверена, что «показать» – нужное слово?
– Уверена.
Несмотря на мороз, сад пропитан цветочными ароматами и чарами придворных магов, которые сползлись в Бронак со всего королевства, едва прознав о твоей смерти и о появлении новой наследницы. Не то чтобы я жалуюсь – без их помощи восстановить дворец было бы невозможно, – но сейчас велик риск, что из-за отголосков чужой силы Принц не увидит главного. Того, что грело мое сердце все эти холодные одинокие месяцы.
Я тяну его по тропе мимо усеянных огоньками и припорошенных снегом деревьев, мимо кустов, превращенных в диковинных зверей руками умелых садовников и капелькой магии; мимо беседок, пустых фонтанов и клумб. Туда, где когда-то мерцала иллюзия безголовой Мертвой. Туда, где была жуткая пещера, которую мы первым делом вычистили и засыпали землей.
Туда, где я развеяла твой прах и как-то утром обнаружила…
– Что ты видишь? – спрашиваю я Принца, когда мы останавливаемся.
Сердце мое заикается, дыхание частит. Я так отчаянно хочу верить, что…
– О, – только и произносит Принц, затем шагает ближе и повторяет: – О…
И это все?
Разочарованная, я пытаюсь отойти, но он удерживает.
– Она прекрасна.
– Она? – шепчу я. – Ты… правда видишь?
– Я… Я вижу спящую девушку. Не вспышкой, нет, легким мерцанием. Это очень теплая магия. Нежная.
Я шмыгаю, вытираю нос тыльной стороной ладони и, прижавшись к его боку, тоже смотрю на «спящую девушку», только для меня это россыпь бледно-сиреневых цветов.
– Колокольчики, – говорю я тихо. – Они выросли сами и не умирают, даже сквозь снег пробились. Искра хотела повыдергивать, перекопать тут все, но… я вижу силуэт. Она правда словно спит на земле. Такая мирная. Ведь за всей этой силой, за жаждой власти она ведь была… была…
– Да. – Принц обхватывает меня за плечи. – Она была.
Мы молчим. Не знаю, о чем думает он, но я – о тебе. О том, что ты наконец обрела покой.
– А Искра поставила прах Охотника на полку в таверне, – говорю я через несколько минут. – Мол, возьмет его с собой, когда отправится в путь, и разнесет по всем королевствам.
– И когда она собирается в путь? – Я слышу, что Принц улыбается.
– В любой день. Только Волка дождется.
Их отношения все еще вызывают у меня недоумение, но Волк ей пишет, и я вижу, с каким лицом Искра читает эти послания, поэтому не вмешиваюсь.
– Кстати! – вдруг вспоминаю я и взбудораженно хватаю Принца за грудки. – Мы тут вычитали про жар-птиц. Их пение лечит больных и исцеляет слепцов, представляешь? Ну, так утверждают легенды. Я слышала, как поет Искра, такое скорее еще и оглушит заодно, но… может, попробуем? Пока она здесь.
Принц не отвечает так долго, что я начинаю волноваться и даже встряхиваю его легонько, чтобы привести в чувство. Но он лишь улыбается, спокойно, нежно, и качает головой:
– Я знал об этом. Не нужно.
– Но… почему? Помнится, ты так жаждал меня увидеть, что согласился на глупый обмен с Каменной Девой!
– И ничуть об этом не жалею. Только возвращенные глаза не просто так оказались слепы. Помнишь, как Мертвая попросила меня задержаться? Она сказала, слепота пробудила дар, а зрение – заберет его.
– И? – Я медленно опускаю руки. – Предпочтешь проблески из будущего реальному миру?
– Скажем так, – Принц касается пальцами моей щеки, отводит волосы со лба, – дар советует подождать, ибо он мне еще пригодится. К тому же слепота обостряет иные чувства. Я слышу, как бьется твое сердце.
– Я зрячая, но слышу, как бьется твое, – бормочу я, и он смеется.
– Ты задолжала мне поцелуй.
– Ты мне тоже кое-что задолжал. Историю, помнишь? «Когда выберемся отсюда…»
– Ах, да. Хм… Так. Есть кое-что. – Он легко обнимает меня за плечи и замирает близко-близко, отчего каждое слово касается моего лица теплым облаком. – Знал я одну девчонку – глаз не отвести, даже таких бесполезных, как у меня. Знакомство наше не задалось, но сердце у нее такое огромное и пылкое, что мне даже не пришлось вымаливать прощение. Очи ее – будто мед на солнце, голос – как песнь ручья. Левая ее рука – ослепительный свет, а правая – черная птица. Только ее лицо я вижу в вечном мраке, только ее.
– Эй, – едва слышно шепчу я. – А это точно история о дружбе?
– О дружбе? – Принц удивленно изгибает бровь. – О нет, ни за что. Дружить с ней я точно не собираюсь.
После чего склоняется еще ближе и наконец целует.
После
Мертвые не лгут, я продолжаю слышать это со всех сторон, но все еще с трудом верю.
Сомнения терзают разум и сердце, даже когда над головой моей возносят королевский венец.
– Кровь от крови, потомок древнего рода…
Рядом, коленопреклоненный, стоит Принц и незаметно поглаживает мои пальцы в укрытии пышных юбок. Вскоре мне предстоит звать его иначе, ведь второй венец, пока еще покоящийся на бархатной подушке, предназначен для него.
– Плоть от плоти… сильная духом… верная народу…
Слова старого ведуна, явившегося в Бронак накануне коронации, эхом звенят под сводами восстановленного тронного зала. И трон за моей спиной самый настоящий, мало похожий на ту украшенную каменьями иллюзию, что переливалась всеми красками на дворцовых руинах. Теперь здесь все настоящее.
– Волею богов…
Я почти не слушаю.
Не из прихоти или рассеянности, просто в ушах будто плещется озерная рыба, и сердце стучит баматийским бубном – «бум-бум-бум», затмевая прочие звуки. А еще то и дело вспоминаются другие слова…
«Когда дочь твоя станет невестой, Ирмания получит свою сильную и благородную правительницу… Когда дочь твоя станет женой, Ирмания получит мудрого и всеведущего короля».
Это все сотворила ты.
Сотворила нас с Принцем. Болью и лишениями, кровью и слезами. Ты дала нам цель, дала единого врага, подарила друг друга…
– Как боги стоят над смертными, так…
Да, я все еще сомневаюсь, что достойна. Слишком многое во мне не сходится с тем образом, что уже прижился в умах людей. Но Принц верит, и ладонь его тепла и крепка, а глаза, хоть слепы, видят дальше и глубже многих.
Наконец венец опускается, тяжестью золота приминает волосы, и старец провозглашает мое имя.
Имя новой королевы Ирмании.
Дочери ведьмы, племянницы короля, возлюбленной ведуна, подруги Жар-птицы, соратницы Волка, должницы Охотника…
Столько ролей, но главная из них та, память о которой наверняка постараются затереть, развеять по ветру, вымарать из книг. Ведь, в кого бы я ни превратилась в будущем, прежде всего я навсегда останусь твоей сестрой.
Сестрой величайшей Королевы, пусть величие это пропитано мраком и тленом.
Настает черед Принца, и он сильнее стискивает мою руку, вызывая улыбку. Думаю, будь мы одни, я бы услышала еще одну поучительную историю о дружбе, из тех, которыми он разражается в особенно нервные моменты.
– Волею богов…
На сей раз речь коротка, но не менее торжественна, и когда мы встаем, переплетая пальцы, зал наполняется приветственными криками и хлопками. От них хочется сбежать, укрыться, спрятаться под крышей знакомой до последнего камня башни в самом сердце Кронбрежского леса, но я не двигаюсь с места, лишь держусь за Принца, как он – за меня.
И будет так, пока мы есть друг у друга.
Пока вяжут лесные спицы цветочно-травяной шарф, пока растут в каменном саду яблоки, пока парят мотыльки над мертвым болотом, пока звучат пророчества и сплетаются из слов сказки.
Вечно.
Наследница
Говорят, нет пары счастливее, чем король и королева Лейдфара. Лица их, обращенные друг к другу, всегда озарены любовью; лица их, обращенные к народу, неизменно вызывают восхищение.
Говорят, королева вышла из чащи и принесла с собой ароматы трав и тайные знания лесного народа.
Говорят, король лишился ступни, выручая возлюбленную из беды, и только благодаря стараниям какого-то придворного умельца нынче даже не хромает.
Говорят, если бы не их смелость и самоотверженность, заняла бы престол темная тварь, которую не убить ни деревом, ни металлом, и погрузился бы мир во мрак.
Много чего о них говорят, но мало кто знает всю правду.
Я – знаю.
Ведь именно ко мне сейчас с улыбкой – и все же слегка прихрамывая – приближается мой король. Именно моей руки касается длинными пальцами, и именно мне жалуется на тяжесть короны и глупость советников.
– Что бы я делал без тебя, – вздыхает он, опуская голову на мое плечо, и в это мгновение мы с ним близки как никогда.
– Что бы я делала без тебя, – отвечаю я эхом.
И король закрывает глаза.
Да, кроме нас двоих, еще лишь один человек знает всю правду, но никогда ее не расскажет.
Нам с сестрой было по семнадцать, когда бабушка сгинула в лесу.
Она и прежде могла исчезнуть на день-два, если духи-шутники путали тропы, не желая отпускать старую травницу, но всегда находился способ их задобрить и угомонить. На сей же раз, видимо, стряслось что-то посерьезнее.
Ночи сменялись днями, все отчетливее ощущался в воздухе трескучий аромат приближающихся морозов, и на вторую седмицу я совсем извелась и начала собираться в дорогу. Бабушка у нас, конечно, была крепкая и леса эти знала лучше, чем я родинки на собственной ладони, но даже сильнейшие воины рано или поздно погибают в бою.
А бабушка если и прихватила с собой какое оружие, то лишь древний рассохшийся посох да крохотный ножик – стебли подрезать.