Очевидно, прибрежные города оживают именно с берегов.
Рабочие толкают груженые телеги от длинных приземистых бараков к причалу и обратно; покачиваются на воде рыбацкие лодки, порой соприкасаясь бортами; и пилы поют так громко, словно их тут тысячи. Миллионы. Как будто я сунула голову в пчелиный улей.
За час прогулки я насчитываю сразу три строящихся корабля, с десяток прибывших и пять готовых к отплытию.
Что они повезут тебе?
И тебе ли?
Хочется верить, что окрыленная твоим невниманием и послевоенным затишьем Ирмания наконец восстанавливает связи и с другими странами. Хочется, но в болтовне матросов я слышу только «Олвитан», «Королева» и неизменный трепет, сковывающий их прокуренные и иссеченные морскими ветрами голоса.
На нас с Принцем глазеют. Без особой враждебности, но настороженно. Перешептываются, даже тычут пальцами, и только детям, построившим из пустых полусгнивших бочек кособокий фрегат и играющим в пиратов, все равно. Пару раз с криком «На абордаж!» нас окружает гикающая ватага, но в конце концов старый моряк с седой комковатой бородой разгоняет ребятню, чтоб не мешала погрузке.
Я замечаю, как напоследок Принц с грустной улыбкой ерошит волосы рыжему вихрастому мальчишке.
Сколько ему было, когда ты лишила его зрения и юности? Что слепота Принца твоих рук дело, я ни капли не сомневаюсь.
– Что скажешь? – спрашивает он, когда мы отходим подальше от строящихся судов и шума инструментов.
– Грузятся. Думаю, пара покинет гавань уже завтра. Другие – в ближайшие дни.
– Превосходно. – Принц запрокидывает лицо к небу и с силой втягивает воздух. – Как же тут пахнет…
Ему явно нравится, а по мне, пахнет тут рыбой, немытыми телами и лишь слегка – соленой водой. А еще чайки кричат так жутко, будто пытаются о чем-то предупредить неразумных людей, но те только отмахиваются и сквернословят.
– Я пойду… поговорю с капитанами, – неуверенно предлагаю я, и Принц кивает.
– Оставь со мной птицу, Ведьма. Могут насторожиться, если увидят.
– Не увидят.
Я поправляю мешок на плече – Кайо сидит на удивление тихо, лишь иногда я чувствую тонкие уколы его когтей и клюва сквозь тройной слой ткани.
Принц молчит, а я никак не могу сделать шаг обратно к громадинам кораблей и погрузочной суматохе.
Что я могу предложить кому бы то ни было за провоз столь сомнительных пассажиров? Те несколько монет, которые обеспечили бы мне ночлег и пищу на ближайшую неделю, вряд ли заинтересуют капитанов. Как и обещания Принца осыпать благодетелей золотом из королевской казны Олвитана – за них мы получим в лучшем случае порцию насмешек.
Зря мы не составили план. Зря не обсудили возможность пробраться на корабль тайком. Или отрабатывать дорогу матросским трудом. Имею ли я право предложить такую оплату за нас обоих?
– Выбирай кого-нибудь понеказистей, – советует меж тем Принц. – Не люблю конкуренции.
Я закатываю глаза, но узел в груди ослабевает, и улыбка на лице появляется сама собой. Он знает, как отвлечь от глупых мыслей.
– Думаю, выбирать будут нас, а не наоборот. Но твои пожелания я учту.
Да, я просто спрошу, как и собиралась поступить, когда была одна. В конце концов, до острова плыть дня три, не больше, против почти двух недель пути до Олвитана. Мы даже примелькаться не успеем, как уже сойдем на берег.
И мне не впервой ломиться вперед без всякого плана, с одной лишь конечной целью – добраться до тебя.
Преисполнившись решимости, я уже готова не идти – бежать к кораблям, когда Принц рядом напрягается, поворачивает голову и говорит с кривой ухмылкой:
– Ну привет, здоровяк.
Я смотрю туда же, куда и он. В паре шагов от нас, скрестив руки на груди, стоит хмурый Охотник и сверлит нас нечитаемым взглядом.
Похоже, он зол, и разозлила его именно я. На секунду хочется оправдаться, объяснить, что я не приводила Принца в город, что мы в порту и как раз собираемся покинуть Бронак. Но Охотник подает голос первым, немало меня озадачив:
– Идемте. У капитана всего несколько минут.
– У капитана? – Я перевожу взгляд с него на Принца, но тот лишь хмурится, тоже ничего не понимая.
– Вы же ищете корабль?
– Да, но…
– Значит, не стойте как примороженные.
И Охотник устремляется к причалу, больше не оглядываясь и будто даже не сомневаясь, что мы последуем за ним.
Да мы и следуем. Принц – неохотно, с сомнением, но молча. А я – бегом, обгоняя и в последний момент поворачиваясь спиной вперед, чтобы посмотреть в изуродованное шрамом лицо, когда спрашиваю:
– Как ты узнал? Это все старики, да?
Иного объяснения, кроме прозорливости утративших способности ведунов, я не нахожу. Еще когда Искра рассказала об их умении читать в чужих головах, я подумала о древней крови, сильной и могущественной, которая со временем разбавилась и теперь проявляется в потомках лишь случайными всплесками и нежданными озарениями.
Вот и сидят сморщенные необученные провидцы в таверне да подбирают путникам провожатых. Так почему бы не помочь и нам покинуть Бронак навсегда?
Охотник косит на меня уцелевшим глазом, кивает, но вслух говорит нечто неоднозначное:
– Вроде того.
Я разворачиваюсь – на резкое движение Кайо отвечает вскриком и болезненным уколом под лопатку – и дальше иду рядом с Принцем.
Как ни странно, его наш короткий диалог успокаивает, а вот мне с каждым мгновением все тревожнее.
Искру вижу издалека: она стоит на прогибающихся и потемневших от воды досках пристани, рыжая коса сверкает на солнце; за спиной развевается поношенный, но добротный плащ, выделяя ее фигуру из снующей туда-сюда массы потрепанной матросни. Рядом мельтешит невысокий крепыш в огромной шляпе, которая делает его похожим на оживший гриб.
Широкие поля отбрасывают тень, почти полностью скрывая его лицо, но, судя по подергиванию длинной, сплетенной в множество жгутов бороды, он что-то говорит. Быстро говорит. И руками машет для убедительности.
Искра слушает, улыбается чуточку снисходительно и выразительно поглядывает на нас, словно приказывает поторопиться.
Охотник ускоряет шаг, а вместе с ним и мы.
Я чувствую себя телком на веревке, и хочется воспротивиться, просто чтобы принять хоть какое-то решение, но любопытство берет верх.
А еще – облегчение.
Возможно, благодаря старикам из таверны, Охотнику, Искре или кому угодно еще мы и впрямь завтра выйдем в море.
Надежда испаряется, стоит приблизиться к, очевидно, капитану. Он едва кидает на нас взгляд из-под полей и начинает махать руками еще сильнее, что-то быстро-быстро выговаривая на певучем языке Лейдфара. Затем, похоже, замечает наши недоумевающие лица и выплевывает короткое:
– Этих не возьму!
У него сильный акцент, но отказ вполне однозначен.
– Ты обещал. – Искра поджимает губы.
– Двух пассажиров обещал, – тараторит капитан. – Без проблем, говорила. Хорошие пассажиры, говорила. Эти – не хорошие. Зачем мне, а? Зачем такие? Один… – Он обводит застывшего Принца широким жестом и поворачивается ко мне. – Второй вообще… баба.
Искра моргает, косится на меня, хмурится так, что мне становится стыдно за невольный обман, но борьбу не прекращает.
– Я тоже баба.
– Ты – звезда путеводная. – Лейдфарец пылко стискивает ее ладонь. – А эта камнем ко дну потащит, знаю я. Мысли тяжелые, душа тяжелая, друг вон какой. Нет, нет, нет. Не возьму!
Борода его неистово трясется, жгуты пляшут по груди как живые, а голос становится все громче, так что на нас начинают оглядываться спешащие мимо моряки.
Я молчу – просто чувствую, что любое слово взбудоражит капитана еще сильнее. И тихо радуюсь, что Принцу тоже хватает ума и выдержки не открывать рот. К тому же капитан прав насчет тяжелых мыслей и души, хотя про «камнем ко дну потащит» – немного обидно.
– За тобой долг, – внезапно вступает в разговор Охотник, и лейдфарец заметно вздрагивает.
– Долг, долг, проси другую оплату. Золотом отдам, кровью и потом, вас обоих по всему свету прокачу, но этих… Не возьму!
Теперь это не просто обидно, а уже оскорбительно. Да он меня впервые видит, откуда такое неприятие?!
– Со мной возьмешь? – раздается новый голос, и мы дружно поворачиваемся на звук.
Волк стоит на краю причала, сунув руки в карманы, задрав голову и разглядывая витиеватые буквы на отполированном волнами боку корабля – в нашу сторону он даже не смотрит. Лунные волосы искрятся в солнечных лучах, а тонкая гибкая фигура вне давящих стен дома на обрыве кажется совсем воздушной и невесомой.
Я не знаю, чему удивляться больше: тому, что он явился сюда, тому, что заговорил, или его нелепому предложению. Как третий сомнительный пассажир может улучшить ситуацию?
Капитан фыркает, очевидно, задаваясь тем же вопросом, но озвучить его не успевает. Волк наконец поворачивается к нам, вскидывает руку – и по его коже пробегает сначала одна огненная волна, затем другая, а потом рука занимается алым пламенем от кончиков пальцев до локтя.
Секунда, две…
Волк встряхивает ладонью – и огонь гаснет без следа.
– Клятву дашь, – тут же выпаливает капитан, едва не приплясывая от возбуждения.
– Дам.
– До самого Олвитана!
Волк прищуривается, но кивает:
– Хорошо.
– Снимаемся на закате. И за этими сам следи!
Еще один кивок.
Лейдфарец довольно хлопает в ладоши, затем еще раз смотрит на всех нас по очереди, взмахивает руками и бежит прочь, на ходу выкрикивая приказы куда-то в небеса. Я только теперь понимаю, что все это время за нами наблюдали еще и сверху. Головы любопытных матросов покачиваются над фальшбортом, но быстро исчезают, когда капитан начинает вопить.
– Огненный защитник, – хмыкает Искра, обходя Волка по кругу. – С таким вас бы и без нашей помощи на любой борт взяли.
– Мы о помощи не просили, – замечает Принц, за что получает от меня локтем в бок. – Ну что?
– Вы – не просили, – ничуть не обижается Искра.
И я не решаюсь уточнить подробности.