— Что там? Формайл, вы, что ли, еще здесь?
— Не могу поверить, что уже настало время прощаться с вами, леди Оливия.
— Едва ли. Боюсь, что друзьями нам стать не суждено.
— Не привык я, чтобы меня так резко отпускали. Да нет же, нет! Все не так! По крайней мере… те, кому я бы с удовольствием стал другом.
— Формайл, не надоедайте. Уходите себе.
— Чем я оскорбил вас?
— Оскорбили меня? А теперь вы становитесь назойливы.
— Леди Оливия… Ты хоть два слова связать в состоянии? Черт, где Робин? Можем ли мы еще поговорить?
— Формайл, если вы решили изобразить передо мной шута, то добились своей цели и даже превзошли ее.
— По крайней мере, позвольте мне снова коснуться вашей руки. О, благодарю вас. Я Формайл с Цереры.
— Да полноте, — рассмеялась девушка. — Я запомню, что вы шут. А теперь уходите. Уверена, вы здесь найдете кого повеселить.
— А теперь-то что не так?
— Сэр, вы на самом деле хотите меня разозлить?
— Нет. Да. Хочу. Я хочу хоть как-то до тебя достучаться… пробиться сквозь этот лед… Сперва, отсылая меня, вы хлопнули в ладоши… намеренно громко. Теперь же — совершенно равнодушно. Что произошло?
— Формайл, — устало сказала Оливия, — я запомню вас восхитительным, чарующим, оригинальным, остроумным. Каким хотите. Только покиньте меня. Сейчас же.
Он спустился по ступеням трона.
Сука. Сука. Сука. Нет. Она моя мечта. Я всегда грезил о такой. Ледяная горная вершина, которую нужно покорить и завоевать. Крепость, которую нужно осадить… вторгнуться… разграбить… принудить… пасть на колени перед…
Тут он столкнулся лицом к лицу с Солом Дагенхэмом.
Он застыл как вкопанный. Кровь заледенела в жилах. Внутренности свело судорогой.
— А, Формайл! — сказал Престейн. — Это Сол Дагенхэм. Он может уделить нам всего тридцать минут. И настаивает, чтобы ему дали провести одну из них с вами.
Знает ли он? Послал ли он Дагенхэма, чтоб увериться? Атакуй. Toujours de l’audace.
— Что случилось с вашим лицом, Дагенхэм? — спросил Формайл, изображая любопытство.
Мертвая голова усмехнулась.
— А я-то мнил себя известным человеком. Радиационное отравление. Я «горячий». Говорили раньше: «горячей пистолета». Теперь говорят: «горячей Дагенхэма».
Устрашающие глаза изучали Фойла.
— А что скрывается за вашим цирком?
— Стремление сделать себя известным человеком.
— Я стреляный камуфляжный воробей. Я чую неладное. Вы где-то лукавите.
— Разве Диллинджер честно отвечал на расспросы Капоне? — вернул усмешку Фойл, начиная расслабляться. Он как мог сдерживал торжество. Я перехитрил их обоих. — А вы кажетесь счастливей, Дагенхэм. — Не успели эти слова сорваться с его губ, как он понял, что допустил ошибку. Дагенхэм коршуном нырнул на добычу.
— Счастливей, чем когда? Мы где-то встречались раньше?
— Я не сказал: счастливей, чем «когда». Я сказал: счастливей, чем «кто». Счастливей, чем я. — Фойл развернулся к Престейну. — Я без памяти влюбился в леди Оливию.
— Сол! Твои полчаса вышли.
Дагенхэм и Престейн, стоявшие по обе стороны от Фойла, разом повернулись. К ним приближалась высокая женщина в изумрудном вечернем платье. Рыжие волосы ее блестели в свете ламп. Это была Джизбелла Маккуин.
Их взгляды пересеклись. Не позволяя шоку отобразить стигматы на своем лице, Фойл повернулся, прошел шесть шагов к первой попавшейся двери, открыл ее и ввалился внутрь. Дверь захлопнулась за ним. Он очутился в коротком тупиковом коридоре. Щелчок, пауза, и механический голос вежливо сообщил:
— Вы вторглись в частное помещение этой резиденции. Пожалуйста, покиньте его.
Фойл перевел дух и попытался собраться с мыслями.
— Вы вторглись в частное помещение этой резиденции. Пожалуйста, покиньте его.
Я не знал… Я никогда бы не подумал… Решил, что она погибла там… Она узнала меня!
— Вы вторглись в частное помещение этой резиденции. Пожалуйста, покиньте его.
Мне конец. Она никогда меня не простит. Она, наверное, прямо сейчас рассказывает Дагенхэму и Престейну…
Дверь распахнулась. На миг Фойлу померещился собственный пылающий двойник. Но потом он сообразил, что смотрит на подсвеченную сзади копну рыжих волос Джизбеллы. Она не двигалась, только стояла и с яростным наслаждением разглядывала его. Он выпрямился.
Клянусь богом, я не позволю им себя унизить.
Без промедления Фойл высунулся в коридор, взял Джизбеллу за руку и отвел в гостиную. На Дагенхэма с Престейном он даже не взглянул. В скором времени они сами дадут о себе знать: силой и оружием. Он улыбнулся Джизбелле. Та торжествующе вернула улыбку.
— Спасибо, что сбежал, Гулли. Я и не мечтала о таком воздаянии.
— Сбежал? Да что ты, дорогая моя Джиз!
— Да-а?
— Я собирался с мыслями, чтобы отвесить тебе великолепный комплимент, дорогая! Мы вместе прошли долгий путь из Гуфр-Мартеля, разве не так?
Фойл потянул ее в танцзал.
— Потанцуем?
Глаза ее удивленно расширились от его напора. Она позволила ему проводить себя в танцзал и закружилась с ним.
— Кстати, Джиз, а как ты ухитрилась снова выбраться из Гуфр-Мартеля?
— Это устроил Дагенхэм. Так ты научился танцевать, Гулли?
— Я танцую, прескверно говорю на четырех языках, изучаю науки и философию, сочиняю прискорбно бесталанные стихи, развлекаю себя идиотскими взрывоопасными экспериментами, фехтую, как идиот, боксирую, как буффон… В общем, я стал знаменитым Формайлом с Цереры.
— И Гулли Фойла больше нет?
— Отчего же, дорогая, он есть. Для тебя и тех, кому ты о нем рассказала.
— Только Дагенхэму. Ты огорчился, что я выдала тебя?
— Как и я, ты не сумела с собой совладать.
— Не сумела. Твое имя просто вырвалось у меня. Сколько бы ты мне заплатил за молчание?
— Не будь дурой, Джиз. Эта досадная обмолвка обошлась тебе в семнадцать миллионов девятьсот восемьдесят тысяч кредитов.
— Что ты имеешь в виду?
— Я же тебе обещал, что отдам тебе остаток сокровищ, когда закончу дела с «Воргой».
— А что, ты закончил? — удивилась она.
— Нет, дорогая, это ты со мной покончила. Но я сдержу свое обещание.
Она рассмеялась.
— Щедрая душа, Гулли Фойл. Прояви истинную щедрость, Гулли. Устрой побег. Повесели меня.
— Сбежать, как крыса? Я не знаю, как, Джиз. Меня учили охотиться. Больше ничему.
— А я убила тигра. Доставь мне радость, Гулли. Скажи, что ты был близок к «Ворге». Что я уничтожила тебя в полушаге от возмездия. Так ли это?
— Вынужден тебя разочаровать, Джиз. Я забрел в тупик. Я пытался нащупать какой-то след этой ночью.
— Бедняжка Гулли. Может, я попробую что-нибудь сделать. Я скажу… скажу, что обозналась, или пошутила… что на самом деле ты вовсе не Гулли Фойл. Я-то знаю, как заморочить голову Солу. Я это могу, Гулли. Если ты все еще любишь меня.
Он поглядел на нее сверху вниз и покачал головой.
— Между нами никогда не было любви, Джиз, тебе это известно. Я слишком увлеченный охотник. Односторонне развит.
— Ты слишком односторонне развит, чтобы стать кем-то, кроме идиота!
— Что ты имела в виду, Джиз, когда сказала — Дагенхэм устроил тебе освобождение из Гуфр-Мартеля? Что ты знаешь, как заморочить голову Солу Дагенхэму? Что ты с ним хочешь сделать?
— Я на него работаю. Я его курьер.
— То есть он тебя шантажирует? Угрожает засадить тебя обратно в тюрьму, если ты не…
— Нет. Мы отбросили эту возможность в первый же миг, как повстречались. Он начал с позиции силы. Потом в ней оказалась я.
— Ты о чем?
— А то ты не догадываешься.
Он уставился на нее. Глаза ее были непроницаемы, но он понял.
— Джиз! С ним?
— С ним.
— Но как?! Он…
— Я предохраняюсь. Он… Я не хочу об этом говорить, Гулли.
— Прости. Чего-то он запаздывает.
— Запаздывает?
— Дагенхэм со своей армией.
— А, это. Ну да, конечно. — Джизбелла снова засмеялась, потом продолжила изменившимся, низким, яростным голосом: — Ты даже не знаешь, Гулли, как близко от края пропасти прошел. Если бы ты принялся умолять, запугивать, подкупать, очаровывать меня… то, клянусь, я бы тебя выдала. Я бы тебя уничтожила. Я бы всему свету открыла, кем ты был… я бы кричала об этом со всех крыш…
— О чем ты?
— Сол не запаздывает. Он не знает. Ты волен катиться к черту. Своей дорогой.
— Не верю.
— Ты думаешь, он бы так медлил? Это Сол-то Дагенхэм?
— Почему ты ему не открылась? После того, как я от тебя сбежал?
— Потому что я не хочу, чтобы ты и его уволок за собой в преисподнюю. Дело не в «Ворге». Дело кое в чем другом. ПирЕ. Вот за этим ты им и понадобился. Вот поэтому они за тобой гоняются. Двадцать фунтов ПирЕ.
— Что это такое?
— Когда ты отпер сейф, то обнаружил там ящичек? Из ИСИ? Инертсвинецизомера?
— Да.
— Что было в ящичке из ИСИ?
— Двадцать пулек какого-то вещества. Вроде кристалликов йода.
— Что ты сделал с этими пульками?
— Две отослал на анализ. Никто не смог установить, что они собой представляют. Третью я пытаюсь проанализировать сам, в лаборатории, в свободное от клоунских выходок время.
— Ты пытаешься проанализировать их? Ты? Зачем?
— Потому что я поумнел, Джиз, — вежливо ответил Фойл. — И я намерен установить, что это за штука, за которой гоняются Престейн и Дагенхэм.
— Где ты держишь остальные пульки?
— В безопасном месте.
— Это место нельзя считать безопасным. Они нигде не будут в безопасности. Я не знаю, что такое ПирЕ, но им усыпана дорога в ад, и я не хочу, чтобы Сол прошел ею.
— Ты его так любишь?
— Я его так уважаю. Он первый, кто сумел простить мне двойные стандарты.
— Джиз, что такое ПирЕ? Ты знаешь.
— Я догадываюсь. Я сумела сложить воедино те обрывки информации, которые мне достались. У меня есть одна идейка. Я могла бы с тобой поделиться, Гулли, но не стану.