И вот показалась Главная медсестра: она шествовала по коридору, словно океанский лайнер, заходящий в порт, в сопровождении младших медсестёр и санитарок, сновавших вокруг неё, словно маленькие буксиры, и на подходе к ней дававших гудки: «Да, Главная, нет, Главная».
– Дежурная медсестра, у вас всё в порядке?
– Да, Главная, нет, Главная, – ответила Дежурная медсестра, заразившись от остальных. Все остановились в небольшом центральном зале, и Главная медленно поворачивалась и оглядывала каждую из палат на всю их изрядную длину. – Мм, не совсем в порядке, Главная, – собравшись с мыслями, добавила Дежурная медсестра.
– Хм, – изрекла Главная, медленно поворачиваясь и заглядывая в первую палату.
Миссис Блоггс по-прежнему шатало и кружило. Она вылезла из постели, как ей рекомендовала Дежурная медсестра, и теперь ходила кругами с подносом посуды, радостно что-то бубня себе под нос. Лицо у неё было пунцовое от жара, но миссис Блоггс очень радовалась: ведь Дежурная медсестра сказала, что она уже совсем здорова. Однако её соседка по палате, тревожная дама по имени мисс Физзль, лежала на подушках, ужасно нервничая, потому что её температура ни с того ни с сего взяла и подскочила до сорока градусов! Мисс Физзль с трудом приподнялась и прочитала листок, висящий в изголовье кровати, – где к перечисленным болезням миссис Блоггс дети добавили собственные предположения и рекомендации.
А на другой койке тучная пожилая дама уже изо всех сил старалась слезть с кровати, крича:
– Отпустите меня! Выпустите меня, пока не поздно!..
Уж не знаю, что там дети написали в её истории болезни!
Посередине палаты красовалась сидячая ванна с раздавленным виноградом, а Ребекка и Луиза с фиолетовыми ногами, торчащими из-под одеял, притворялись, будто крепко спят…
Главная медсестра бросила один долгий взгляд на всё это: на кружащую миссис Блоггс, на мисс Физзль, изучающую свою историю болезни с побелевшим лицом, на тучную пожилую даму, которая выбралась из постели и бежала по палате в красной фланелевой ночной рубашке, крича: «Отпустите меня, выпустите!»; на две пары фиолетовых ног и ванну с виноградом…
И повернулась, чтобы заглянуть в другую палату.
Глава 3
ОКА Дежурная медсестра была занята в женской палате, вот чем развлекались дети в мужской.
Дэниел и там поменял местами все истории болезни, а Мэтью – все прикроватные тумбочки, где пациенты хранили свои вещи.
Флавия привязала халаты пациентов поясами к изножьям кроватей.
Ханна и Джоэл залезли под одеяла одной из свободных кроватей и подскакивали там, отчего из одеяла получалось очень страшное ярко-красное чудовище…
И все остальные дети тоже просто ужас что вытворяли.
Главная медсестра встала в дверях.
Здесь всё было едва ли не хуже, чем в женской палате. Несколько пожилых джентльменов спасались бегством, пытаясь выбраться из больницы по причине тех ужасов, что Дэнни написал в их историях болезни. Одеваясь, они вдруг обнаруживали, что халаты им либо малы, либо велики, и джентльмены ужасно расстраивались, думая, что подхватили какую-то страшную болезнь, заставившую их распухнуть или съёжиться – за какую-то минуту. Они полезли в тумбочки за тапочками, и те, кому халат стал велик, обнаружили, что тапки им малы, а на тех, кто еле влез в халат, тапки болтались. И пациенты решили, что тело у них распухло, а ноги усохли – или наоборот. «Ой-ой! Выпустите нас! Отпустите!» – кричали они, толкаясь у выхода, убеждённые, что в больницу кто-то принёс экзотическую заразу и ещё чуть-чуть – и тут все превратятся в пигмеев (с огромными ножищами) или в гигантов (с крошечными ножками) и до конца жизни будут выступать в цирке. Но пояса халатов были привязаны к кроватям и не пускали несчастных: слабых отбрасывало назад, и они снова оказывались в койках, а пациенты, у которых сохранились силы, тащили койки за собой. «Ой-ой-ой!» – кричали они, обнаружив, что больничные кровати гонятся за ними, словно желая снова их поглотить. «Ой-ой-ОЙ! – завопили они, когда увидели кровать-чудовище, в которой Ханна с Джоэлом прыгали под одеялом, издавая голодное рычание дракона, наметившего жертву…
Вики и Тим бегали от пациента к пациенту с тазиками – на случай, если кого-то стошнит. Даже те пациенты, которые совершенно не нуждались в их услугах, при виде этих тазиков испытывали тошноту и присоединялись к хору стонущих, охающих и вопящих людей.
В третьей палате перевёрнутые детские кроватки превратились в натуральный зоопарк, и Младшие дети скакали и бесновались за прутьями, жутко рыча, щёлкая зубами и требуя ужина. Взрослых пациентов такое поведение человеческих детёнышей приводило в ужас, и они боялись высунуть из-под одеял бледные, перепуганные лица. Тони, Дэвид и Джейси сдерживали «зверей», колотя по прутьям клеток найденными в палате костылями (к великой ярости хромых пациентов, которым эти костыли были срочно нужны) и выкрикивая: «Ап! Ап!», «Следи за тем леопардом!» и «Они пытаются добраться до пациентов!» – и прочие ободряющие и обнадёживающие замечания.
– Дикие звери съедят детей! – завопили пациенты.
– Ну что за гадкий тигр, отпусти малыша! – тут же закричали Тони, Джейси и Дэвид, а потом добавили: – Ладно, Лео, одной руки тебе хватит!.. – И добродушно пояснили пациентам: – Зверей всё-таки нужно кормить.
– Боже мой, когда они их доедят, то примутся за нас! – вопили одноногие пациенты, прыгая туда-сюда и то и дело натыкаясь друг на друга.
Толстяк Пузан в своём углу засунул голову под набитую рисовым пудингом подушку, иногда поднимая её, только чтобы вдохнуть, и тут же прятался обратно. Он-то знал, что из всех пациентов всякий здравомыслящий хищник обязательно выберет его как самого упитанного и вкусного.
Главная медсестра стояла в небольшом центральном холле. Как вдруг мимо неё просвистела детская кроватка, в которой Дитя раскачивалось, словно обезьяна, держась за прутья клетки, и мычало какую-то песенку. Кроватка стремительно проносилась туда и обратно по полированным полам, из одной палаты в другую, подталкиваемая Старшими детьми, которым случалось оказаться поблизости.
– Так! – сказала Главная медсестра и стала совсем не похожа на святую и добросердечную Флоренс Найтингейл. Она потемнела и помрачнела лицом. – А это ещё что такое?
Мимо просвистел длинный поезд из сцепленных коек, чуть не зацепив Дитя в его вольно раскатывающей кроватке. Дети связали кровати бинтами и устроили пациентам чудесную поездку, хотя нельзя сказать, чтобы пациенты на ней настаивали. Дети громко звенели в обеденный колокольчик и выкрикивали: «Поезд проследует со всеми остановками через станции: Больнонебудет – Лежитесмирно – Ужетошнит – Утка-под-Койкой – Пересадка на Большую Дозировку – Пилюлькингс – Ватерклоо-зет…».
Сюзанна, подкравшись с тылу, изловчилась и связала ленты медсестринских передников в узел, и теперь бедняжки яростно пытались высвободиться, размахивая руками и ногами в центре палаты, словно огромный разъярённый осьминог.
Главная медсестра посмотрела на три палаты: на бубнящую в бреду миссис Блоггс, гуляющую кругами с подносом, на нервничающую мисс Физзль, на бедную пожилую даму, бегающую в красной фланелевой ночной рубашке, на виноградную ванну и фиолетовые ноги… На престарелых джентльменов, запряжённых в кровати, спотыкающихся и заплетающихся в слишком тесных тапочках и слишком больших халатах, на зеленоватые лица, склонившиеся над тазиками, на крутящиеся в воздухе колёсики детских кроваток и клетки под ними, в которых бесновался зверинец из Младших детей семейства Браун, требуя себе на ужин конечности пациентов… Она взглянула на круглый зад Пузана Брокли и подушку с рисовым пудингом, под которой он прятал голову, словно страус; на Дитя, беспечно разъезжающее в кроватке туда-сюда, туда-сюда, на осьминога из медсестёр и поезд из кроватей…
Возможно, для других пациентов она по-прежнему выглядела как воплощение ангельской доброты и ласки, но для детей…
Детям она вдруг показалась… ну, такой немолодой и невысокой плотной дамой, в порыжевшем чёрном платье под крахмальным больничным передником, с торчащим, словно ручка чайника, из-под белого сестринского чепца узлом волос и носом, похожим на две сросшиеся картофелины. А на нижней губе лежал огромный страшный Зуб…
Няня Матильда!
– Ой, го-о-осспади! – ахнули дети, а няня Матильда подняла свою большую чёрную палку.
Няня Матильда подняла свою большую чёрную палку – и внезапно всё переменилось. Миссис Блоггс с красным лицом и высокой температурой снова оказалась в своей постели, уже тщательно укрытая и не бубнящая. А мисс Физзль лежала в своей кровати, бормоча: «Температура нормальная, завтра домой» – и абсолютно всем довольная. И другие пациентки в красных фланелевых ночных рубашках тоже обнаружили себя в постелях и больше не испытывали желания бежать отсюда куда глаза глядят, как и престарелые джентльмены в соседней палате. Кроватки Младших встали как положено, и дети в них уже крепко спали. И все остальные дети тоже лежали на свежих постелях, и медсёстры несли им вкусные согревающие напитки… Всё это было весьма удивительно, потому что обычно, стоило няне Матильде стукнуть об пол своей большой чёрной палкой, приятного становилось мало. И всё же стало так.
Для всех, кроме Пузана Брокли. Он по-прежнему сидел, скорчившись и спрятав голову под подушку, тяжело дыша из-за насморка и не слыша, что «зверинец» прекратил рычать и завывать и все снова в безопасности.
– Ну хватит уже, дорогой мой, – сказала Дежурная медсестра, подходя к нему. – Так же очень неудобно лежать. Будь хорошим мальчиком, перевернись. – И она легонько шлёпнула его по круглому заду в полосатых пижамных штанах.
Пузан в ужасе взвыл и подскочил на кровати:
– Ой-ой-ой! Зведи добдадись до бедя! Дьвы на бедя дабдосидись! Бедя укусид тигд, бегебот удадид бедя твёддыб-пдетвёддыб копытоб, досодог пдоткдуд остдыб-пдеостдыб догоб…