23. ОБЕТЫ, ПРИНОСИМЫЕ В АШРАМЕ
Важность обетов
Человек, дающий обеты, обнаруживает не слабость, но силу. Обет предполагает клятву любой ценой выполнить взятое на себя обещание и превращается в оплот силы. Человек, говорящий, что сделает то-то и то-то, «если сможет», признается либо в гордыне, либо в слабости. Я не раз подмечал на собственном опыте и при наблюдении за окружающими, что оговорка «если смогу» оставляет для нас фатальную лазейку. Сделать что-то, «если сможешь», означает поддаться первому же искушению. Говорить, будто станешь жить по заветам истины, «если сможешь», совершенно бессмысленно. Ни один предприниматель даже не взглянет на вексель, которым заёмщик обязуется выплатить определённую сумму в определённый срок, «если сможет». Точно так же Бог отвергнет всякого, обещавшего жить по заветам истины, «если сможет».
Бог есть воплощение обета. Бог перестал бы быть Богом, если бы хотя бы на волос отступил от Своих собственных законов. Солнце неизменно сдерживает обещания, и потому мы можем определять время и составлять календари. Вся предпринимательская деятельность основана на соблюдении обещаний. Неужели обещания должны играть меньшую роль в формировании характера и в проявлении личности? Поэтому мы не должны сомневаться в необходимости обетов для очищения души и для проявления личности.
А. Истина
Слово «сатья» (истина) происходит от слова «сат», что означает «сущее». На самом деле в мире не существует ничего, кроме истины. Поэтому «сат», или истина, возможно, самое важное имя Бога. В сущности, правильнее говорить, что истина есть Бог, а не что Бог есть истина.
Преданность этой истине — единственное оправдание нашего существования. Все наши поступки должны иметь целью обретение истины. Мы должны жить, дыша истиной, точно воздухом. Добравшись до истины на пути паломника, мы сможем без усилий жить, как подобает праведникам, и инстинктивно соблюдать все благие законы. Однако вне истины следовать любым жизненным принципам или правилам невозможно.
Чаще всего соблюдение закона истины воспринимают просто как обязанность говорить правду. Однако мы в ашраме считаем сатью, или истину, понятием куда более широким. Истинными должны пребывать все мысли, все речи и все деяния.
Однако истина есть верное обозначение Бога. Поэтому не будет беды, если каждый человек станет следовать истине в соответствии со своими убеждениями. Более того, в этом заключается его долг. В таком случае, если человек, по своему разумению соблюдая закон истины, и совершит ошибку, она автоматически будет исправлена. Ибо поиски истины предполагают тапас — добровольно взятые на себя страдания, вплоть до смерти. В поисках истины нет места даже тени эгоизма. В самоотверженных поисках истины никто не может сбиться с пути надолго. Как только человек выбирает неверную дорогу, он спотыкается, и его глазам тотчас предстаёт нужный путь. Поэтому следование закону истины можно обозначить словом «бхакти» («преданность»). Это путь, ведущий к Богу.
Как было бы чудесно, если бы все мы, юноши и старцы, мужчины и женщины, ревностно служили истине каждый миг своего сознательного бытия, во время работы, трапезы, игры, пока гибель бренного тела не вернёт нас в лоно истины. Бог в образе истины был для меня бесценным сокровищем. Да будет Он драгоценностью и для каждого из нас.
Стремящийся экспериментировать с чем-то новым должен начать с себя. В таком случае он скорее откроет истину, а Бог всегда хранит честного экспериментатора.
Ревностный служитель истины ничего не должен делать из одного уважения к устоявшимся обычаям. Он неизменно должен быть открытым к любым переменам, а если обнаружит, что был не прав, должен признать свою вину и попытаться её загладить.
Чистосердечная исповедь вкупе с обещанием более не грешить, если она произносится перед человеком, имеющим право принять её, — наиболее полная и искренняя форма покаяния.
Опыт учит меня, что безмолвие есть часть духовной дисциплины, которую берёт на себя служитель истины. Вольная или невольная склонность к преувеличению, к сокрытию правды или приукрашиванию — естественная человеческая слабость, а безмолвие — надёжное средство её преодоления. Немногословный человек редко говорит не подумав; он будет мысленно взвешивать каждое своё слово.
Безмолвие — великое подспорье алчущему истины так, как я. В молчании душа отчётливее зрит путь, на который ей надлежит ступить, а всё неопределённое и обманчивое, застившее её духовный взор, сменяется прозрачным светом. Вся наша жизнь — долгие и тяжкие поиски истины, и душе потребен внутренний покой, дабы воспарить в горние сферы.
Ныне безмолвие стало для меня физической и духовной необходимостью. Изначально я прибегал к этому средству, просто чтобы избавиться от стресса. Потом стал подолгу молчать, когда писал трактаты и статьи. Однако, некоторое время поупражнявшись в безмолвии, я осознал его духовную ценность. Внезапно на меня снизошло озарение: ведь в безмолвии я лучше всего смогу приобщиться Господу! А сейчас я чувствую, что идеально создан для безмолвия.
В. Ахимса, или любовь
Мы не в силах постичь совершенную истину, пока заключены в этом бренном теле. Мы можем лишь представить себе её в нашем воображении. Через посредство нашего эфемерного тела мы не можем воочию узреть вечную истину. Вот почему своим последним прибежищем мы должны считать веру.
По преданию, некий древний мудрец, взалкавший истины, осознал, что её не обрести в этом бренном теле, и, как следствие, постиг значение ахимсы. Перед ним стал вопрос: «Примириться ли с врагами или уничтожить их?» Ищущий истину понял, что уничтожающий своих врагов не продвигается на духовном пути, тогда как терпящий врагов духовно совершенствуется, идёт вперёд, а со временем даже уводит за собою ближних. Первый же акт разрушения научил его, что истина, цель его поисков, таится не вне его, а в нем самом. Потому чем более он творил насилие, тем более удалялся от истины. Ведь, борясь с воображаемым врагом, что пребывал вне его, он забывал о враге в собственной душе.
Мы наказываем воров, потому что думаем, будто они терзают нас. Если они оставляют нас в покое, то находят себе другую жертву. Однако эта другая жертва — тоже человек, это тоже мы, только в другом облике. Получается порочный круг. Воры наносят нам и нашим ближним всё больший ущерб, поскольку полагают, что могут красть безнаказанно. В конце концов мы осознаем, что лучше терпеть воров, чем наказывать. Наше терпение, возможно, даже образумит их. Терпя их, мы осознаем, что они такие же, как мы, что они наши братья, наши друзья и что их нельзя наказывать. Однако это не означает, что мы должны молчать. Подобная позиция была бы равносильна трусости. Поскольку мы видим в ворах ближних наших, нужно убедить их в том, что они — наши ближние. Поэтому нам надлежит хорошо продумать, какими именно средствами привлечь их на свою сторону. Это стезя ахимсы. Она может потребовать от верующего непрерывного страдания и бесконечного терпения. Если мы и вправду готовы страдать и терпеть, то в конце концов сумеем перевоспитать вора, он проникнется сознанием собственной неправоты и откажется от зла. Так постепенно, шаг за шагом, мы подружимся со всем миром; мы осознаем величие Бога — истины. Невзирая на страдание, наш душевный покой делается только нерушимее; мы становимся смелее и предприимчивее; в какой-то момент мы отчётливо осознаем различие между вечным и мимолётным; мы учимся распознавать свой долг и то, что таковым не является. Гордыня покидает нас, мы преисполняемся смирения. Мы всё менее и менее зависим от бренного мира, а зло в душе нашей день ото дня умаляется. Ахимса несводима к той примитивной схеме, какой её пытались представить. Без сомнения, не причинять боль ни одному живому существу есть часть ахимсы. Однако это лишь наименьшее её проявление. Принцип ахимсы нарушает любой злой помысел, отменяет ненужную спешку, ложь, ненависть, любое недоброжелательство. Кроме того, принцип ахимсы не соблюдает стяжатель, пытающийся присвоить то, в чем нуждается мир. Ведь у мира больше прав, чем у нас, даже на наш насущный хлеб.
Осознав, сколь слаба и хрупка наша плоть, мы должны ежедневно, всеми силами, что нам отпущены, стремиться достичь истины.
Вероятно, после всего вышесказанного уже ясно, что без ахимсы невозможно искать и обрести истину. Ахимса и истина столь тесно переплетены, что нельзя отделить одну от другой. Они напоминают две стороны одной монеты или, скорее, одного гладкого металлического диска, на котором не нанесено никаких изображений. Кто отличит на нем аверс от реверса? Тем не менее ахимса — это средство, а истина — цель. Чтобы доказать свою действенность, средства всегда должны быть у нас под рукой, и потому ахимса — наш высший долг. Если мы будем непрерывно заботиться о чистоте средств, то рано или поздно достигнем цели. Как только мы осознаем общую линию поведения, победа нам обеспечена. Какие бы трудности ни встречались на нашем пути, какое бы сопротивление нам ни оказывали, мы не можем отказаться от поисков истины, ибо она одна есть Бог.
С. Брахмачария
Человек, обвенчанный с истиной и ревностно служащий истине, изменяет ей, если использует свои способности для иной цели. Разве он может потворствовать своим чувственным желаниям? Обретение истины требует абсолютной самоотверженности, поэтому человек не станет тратить время на эгоистические затеи вроде дома, семьи и детей. Достижение истины через потворство собственным желаниям после всего вышесказанного кажется абсурдным.
Если мы посмотрим на это с точки зрения ахимсы, то обнаружим, что её исполнение невозможно без совершенной самоотверженности. Ахимса означает вселенскую любовь. Если мужчина отдаёт всю свою любовь одной женщине или женщина — одному мужчине, то что же тогда останется миру? В переводе на простой и недвусмысленный язык это значит: «Нам хорошо, а все остальные пусть убираются к черту!» Поскольку верная жена обязана пожертвовать всем ради мужа, а верный муж — ради жены, совершенно очевидно, что подобные люди не могут возвыситься до вселенской любви или смотреть на всё человечество как на своих ближних, ибо свою любовь они отделили от мира высокой стеной. Чем больше их семья, тем дальше они от идеала вселенской любви. А потому тот, кто жаждет повиноваться закону ахимсы, не может вступать в брак, а тем более искать удовлетворения чувственных страстей вне брачных уз.
А как же быть тем, кто уже состоит в браке? Неужели они никогда не обретут истину? Неужели они не смогут принести всё, что имеют, на алтарь вселенской любви? И для них есть выход. Они могут вести себя так, словно не состоят в браке. Те, кто уже насладился блаженным состоянием свободы от брачных уз, поддержат меня. Насколько мне известно, многие успешно провели подобный эксперимент. Если муж и жена способны увидеть друг в друге брата и сестру, они обретут свободу для вселенского служения.
Самая мысль о том, что все женщины в мире — сестры, матери и дочери, одновременно облагородит мужчину и разобьёт его оковы. Совершая этот выбор, муж и жена ничего не утратят, но, напротив, обогатятся духовно и поддержат свою семью. Их любовь избудет нечистую похоть и лишь сделается сильнее. С исчезновением нечистых желаний они смогут полнее отдаться служению друг другу и реже ссориться. Там, где любовь эгоистична и несвободна, ссоры возникают чаще.
Те, кто примут вышеизложенные аргументы, не будут уделять особого внимания физической пользе целомудрия. Сколь безрассудно сознательно растрачивать жизненную энергию на чувственное наслаждение! Попусту истощать на удовлетворение чувственных страстей силы, данные мужчине и женщине для всестороннего развития физических и духовных способностей, неразумно и постыдно. Подобное злоупотребление чудесным даром — коренная причина многих болезней.
Брахмачария, как и любые другие системы обетов, должна соблюдаться мыслью, словом и делом. И «Бхагаватгита», и собственный опыт убеждают нас в том, что глупец, подчинивший себе своё тело, но лелеющий порочные помыслы, совершает напрасный труд. Подавлять телесные желания вредно, если одновременно не сдерживать разум. Если разум сбивается с пути, тело рано или поздно разделит его судьбу.
Здесь необходимо подчеркнуть различие. Лелеять порочные помыслы — одно, но совсем другое — не уметь подчинить себе разум, никак не откликающийся на наши усилия. Мы сможем одержать победу, лишь отринув происки разума, охваченного порочными страстями, как бы он ни пытался подчинить себе нас.
Зачастую мы чувствуем, что, хотя тело повинуется нам, над разумом мы не властны. Нельзя ослаблять контроль над телом, а кроме того, мы должны постоянно стараться взять под контроль разум. Именно таков наш долг, он не больше и не меньше. Если мы уступим разуму, тело и разум пойдут разными путями, и мы изменим самим себе. Можно сказать, что тело и разум не разлучаются, пока мы продолжаем противиться натиску любой порочной мысли.
Считалось, что соблюдать брахмачарию очень трудно, почти невозможно. Подобное заблуждение объясняется тем, что термин «брахмачария» зачастую толковался очень узко. Считалось, будто одно лишь обуздание животных страстей равносильно соблюдению брахмачарии. Мне кажется, такое мнение односторонне и неправильно. Брахмачария означает контроль над всеми органами чувств. Тот, кто заставляет повиноваться лишь один орган, а остальным предоставляет полную свободу, неизбежно осознает тщетность своих усилий. Внимать соблазнительным историям, созерцать соблазнительные картины, вкушать возбуждающие яства, прикасаться к прельстительным предметам, а затем ожидать, что сможешь подчинить себе единственный оставшийся орган, — значит протянуть руку в пламя в надежде, что оно не обожжёт. Поэтому тот, кто намерен обуздать один орган, должен подчинить себе всё. Я всегда думал, что неправомерно узкое понимание брахмачарии принесло верующим немалый вред. Если мы научимся одновременно сдерживать все органы чувств, то сможем подойти к решению вопроса с научной точки зрения и, возможно, добьёмся успеха.
Напомню о происхождении термина «брахмачария». «Чария» означает стиль поведения, «брахмачария» — поведение в соответствии с поисками Брахмы, то есть истины. Эта этимология даёт нам общее значение: «власть над органами чувств». Следует отвергнуть неполное определение, согласно которому брахмачария ограничивается лишь обузданием чувственности.
Знанием, что совершенное соблюдение брахмачарии означает постижение Брахмы, я отнюдь не обязан чтению шастр. Оно просто постепенно пришло ко мне с опытом. Шастры, касающиеся данного предмета, я изучил лишь в пожилом возрасте.
Постичь Божество и слиться с Ним возможно, лишь полностью обуздав чувственное желание.
Победа над похотью — высочайший подвиг в жизни мужчины или женщины. Не поборов чувственности, человек не сможет управлять собой. А без умения управлять собой невозможны ни сварадж, ни рамараджья. Попытка управлять миром при неумении владеть собой окажется самообманом и принесёт такое же разочарование, как игрушечный раскрашенный плод манго, приятный для глаз, но пустой, лишённый мякоти внутри. Тому, кто не преодолел чувственных страстей, нечего надеяться сослужить истинную службу делу Хариджанов, религиозного единства, кхади, защиты коров и восстановления деревень. Великие начинания, подобные перечисленным, нуждаются не в одних лишь интеллектуальных усилиях — они требуют духовного подвига, или напряжения всех сил души. Сила духа даётся лишь милостью Божьей, а милости Божьей может удостоиться лишь человек, победивший чувственные страсти.
Напоминаю своё определение брахмачарии. Она означает не подавление одного или нескольких чувств, а полную власть над ними. Эти состояния совершенно различны. Сегодня я могу подавить все свои чувства, однако мне потребуется целая вечность, чтобы подчинить их. Подчинить означает использовать их как покорных рабов. Я могу проколоть барабанную перепонку и в результате этой простой и безболезненной операции подавить одно из своих чувств — слух. Это бессмысленно. Я должен так воспитать свои уши, чтобы они отказались слышать сплетни, непристойности, богохульство, но остались отверстыми для небесной музыки и для крика о помощи, хотя бы он раздавался за тысячи миль. Такой способностью, по преданию, был наделён святой Рамдас[22]. А как тогда использовать органы размножения? Направив наиболее созидательную энергию, которой мы обладаем, не на сотворение собственных двойников во плоти, а на труд во благо всего живого.
Как укрепиться в брахмачарии
Один знакомый пишет мне: «Я совершенно несчастен. Плотские желания преследуют меня всегда и везде: в конторе, в дороге, днём и ночью, за чтением и за работой, даже во время молитвы. Как мне подчинить свой ум, то и дело прельщающийся соблазнами? Как научиться видеть в каждой женщине собственную мать? Как научиться смотреть на мир с чистой любовью? Как изгнать порочные мысли? Я прочитал вашу статью о брахмачарии (написанную много лет тому назад), однако она мне не помогла».
Подобное состояние очень мучительно. Многие страдают, испытывая его. Однако, пока разум не сдаётся в борьбе с порочными мыслями, не стоит отчаиваться. Если ваши глаза устремляют взор на соблазнительное зрелище, закройте их. Если ваши уши внимают соблазнительным речам, зажмите их. Всегда надёжнее ходить опустив глаза. Тогда у них не будет возможности прельститься недозволенным и сбить вас с пути истинного. Следует избегать непристойных речей и возбуждающей музыки. Следует всячески ограничивать себя в пище. Я знаю, что тот, кто не в силах унять собственный аппетит, не сможет подавить и плотские желания. Разумеется, склонность к чревоугодию искоренить непросто. Однако побороть чревоугодие означает победить и другие чувства. Одно из правил, которому должен следовать верующий, — полностью отказаться от специй или хотя бы серьёзно ограничить их употребление. Труднее привыкнуть к мысли, что еда должна поддерживать жизнь в нашем теле, а не доставлять удовольствие. Мы дышим воздухом, чтобы жить, а не чтобы наслаждаться. Мы пьём воду, чтобы утолить жажду; точно так же мы должны есть, чтобы утолить голод, но не более. Однако с детства в нас воспитывают совершенно иные привычки. Родители приучают нас к изысканным лакомствам не для того, чтобы накормить нас, а лишь для того, чтобы выказать нам свою ласку и расположение. Впоследствии нам, избалованным родителями, приходится бороться с плодами дурного воспитания.
Однако существует золотое правило подавления плотских желаний. Для этого нужно повторять божественное имя Рамы или другую подобную мантру.
Каждый должен выбрать мантру, что ему по сердцу. Я предложил повторять имя Рамы, поскольку меня научили произносить его в раннем детстве и оно неизменно приносило мне радость, облегчение и покой. Какую бы мантру мы ни выбрали, нужно мысленно полностью отождествить себя с нею. У меня нет ни малейших сомнений в успехе повторения подобной мантры, если молящийся преисполнился веры, как бы его ни одолевали грешные мысли. Такая мантра станет светочем, ведущим верующего по жизненной стезе, и спасёт от любых бед. Подобные священные мантры ни в коем случае нельзя произносить для достижения неких материальных целей. Если ограничить их повторение областью морали, результат превзойдёт все ожидания. Конечно, если просто твердить мантру как попугай, смысла в этом не будет. Ей надобно отдаваться всей душой, а попугай бубнит её механически. Нам следует повторять её, дабы оградить себя от нежеланных мыслей, с полной верой в её могущество и благой результат.
Для соблюдения обетов в первую очередь необходимо победить склонность к чревоугодию. Подчинив себе аппетит, я обнаружил, что с лёгкостью выполняю обеты, и отныне мог проводить эксперименты, меняя собственную диету, не только как вегетарианец, но и как брахмачари. В ходе этих экспериментов я пришёл к выводу, что пища брахмачари должна быть скудной, простой, не солёной и не перченой и по возможности сырой.
Эксперименты, длившиеся около шести лет, убедили меня, что идеальная пища для брахмачари — это свежие фрукты и орехи. Безмятежность и отсутствие страстей, которыми я наслаждался во время этой диеты, покинули меня, как только я сменил рацион. Впоследствии, в Южной Африке, я питался одними фруктами и орехами, с лёгкостью соблюдая брахмачарию, однако, едва я стал пить молоко, это весьма усложнилось.
Чтобы укрепиться в брахмачарии, необходимо поститься, ограничивая и количество потребляемой пищи, и её выбор. Наши чувства столь сильны, что взять их под контроль можно, лишь со всех сторон поставив им крепкий заслон. Известно, что, не получая пищи, люди делаются бессильны, и потому пост, соблюдаемый с целью подчинить себе чувства, весьма полезен. Иногда он не приносит желаемого результата, потому что верующие, полагая, что пост автоматически спасёт их от зла, не принимают пищу, но мысленно предвкушают, как будут наслаждаться изысканными яствами и напитками по его окончании. Подобный пост не поможет им победить чревоугодие и плотские желания. Пост полезен, когда голодающее тело всячески поддерживает разум, иными словами, когда разум преисполняется отвращения к удовольствиям, в которых отказано телу. Разум и есть начало всякой чувственности. Поэтому польза от поста ограниченна, ведь постящегося по-прежнему могут терзать страсти. С другой стороны, подавление чувственных желаний невозможно без поста, незаменимого для соблюдения брахмачарии.
С каждым днём я всё больше убеждаюсь в необходимости воздержанности, о которой писал выше. Возможности самоотречения безграничны, как и возможности брахмачарии. Однако подобная брахмачария достижима только сверхчеловеческими усилиями. Для многих она обречена остаться идеалом. Взыскующий брахмачарии всегда будет осознавать собственные недостатки, будет неустанно искать страсти, затаившиеся в укромных уголках его сердца, и не отступит, пока не искоренит их совершенно. До тех пор, пока воля не подчинила себе мысль, абсолютная брахмачария недостижима. Непрошеные, случайные мысли поражают ум, словно болезнь, а изгнать их весьма и весьма непросто. Однако присутствие Бога в душе делает возможным даже контроль над мыслями. Не стоит думать, будто это не по силу человеку оттого лишь, что трудно. Это высочайшая цель, и потому неудивительно, что для её достижения требуются величайшие усилия. Лишь по возвращении в Индию из Южной Африки я осознал, что для следования брахмачарии недостаточно человеческих усилий. До тех пор я пребывал в убеждении, что фруктовая диета поможет мне победить все страсти, и наивно тешил себя надеждой, будто ничего иного от меня не требуется.
Однако не стану предвосхищать события; о своей внутренней борьбе я расскажу, когда придёт время. Пока хочу лишь подчеркнуть, что взыскующие брахмачарии в надежде узреть Бога не должны отчаиваться, если их вера в Бога равносильна убеждённости в осмысленности собственных стараний. Его имя и Его милость — последнее прибежище чающего мокши.
Опыт учит нас, что животная пища не подходит тем, кто стремится избавиться от плотских желаний. Однако не следует преувеличивать значение еды для формирования характера или умерщвления плоти. Диета — важный фактор, которым не следует пренебрегать. Но сводить религию исключительно к правилам питания, как это часто делают в Индии, столь же неверно, сколь лакомиться и безудержно предаваться чревоугодию.
Шаги на пути к брахмачарии
Первый шаг — осознание её необходимости.
Следующий шаг — постепенное подчинение всех чувств. Брахмачари обязан контролировать свой аппетит. Он должен есть для того, чтобы жить, а не для того, чтобы наслаждаться. Он должен созерцать лишь пристойные зрелища и отвращать взор свой от всего непристойного. Признак хорошего воспитания — привычка ходить опустив глаза долу, а не праздно разглядывать всё вокруг. Точно так же брахмачари не станет внимать развратным, грязным речам и обонять сильные, возбуждающие благовония. Запах свежей земли куда приятнее, чем аромат искусственных духов и эссенций. Взыскующему брахмачарии надлежит также избегать в часы бодрствования праздности и лености, много двигаться и заниматься физическим трудом. Иногда ему следует поститься.
Третий шаг — дружить только с высоконравственными людьми и читать только душеспасительные книги.
Последним и самым важным пунктом должна стать молитва. Пусть верующий регулярно, ежедневно, всем сердцем повторяет Раманаму и молит о Божественной милости.
Все эти правила нетрудно соблюдать обыкновенным мужчине или женщине. Они — сама простота. Однако сама простота их вызывает смущение. Следовать стезёй брахмачарии не так уж сложно, если мы не лишены воли. Однако людям зачастую не хватает силы воли, и они ощупью тщетно ищут верный путь. Мир в большей или меньшей степени основан на соблюдении брахмачарии, или воздержанности, и потому брахмачария необходима, и её легко осуществить на практике.
Патанджали описал пять обетов. А в наше время число их можно расширить до одиннадцати. К ним относятся: ненасилие, правдивость, неприсвоение чужого, брахмачария, нестяжание, непременный физический труд, коим верующий снискивает себе хлеб насущный, неприятие чревоугодия, бесстрашие, равное уважение ко всем религиям, свадеши и упразднение неприкасаемости.
Стоит помнить, что все эти обеты одинаково значимы. Нарушив один, нельзя соблюсти и остальные. Поэтому необходимо воспринимать их как некое целое. Это позволит верующему полностью осознать смысл и важность брахмачарии.
Контроль над рождаемостью
Контроль над рождаемостью необходим, в этом нет сомнений. Однако единственным, освящённым веками методом подобного контроля может быть контроль над собственными плотскими желаниями, или брахмачария. Это верное, эффективное средство, неизменно приносящее пользу. А врачи заслужили бы благодарность человечества, если бы вместо создания искусственных методов контрацепции объяснили благо воздержания. Союз мужчины и женщины предназначен не для наслаждения, а лишь для рождения потомства. Союз мужчины и женщины, не желающих иметь детей, — преступление.
Искусственные методы контрацепции напоминают награду за порок. Они делают мужчину и женщину беспечными. А поскольку на подобные методы сочувственно смотрит общество, вскоре люди могут освободиться от всякой сексуальной сдержанности, которой пока требует общественное мнение. Применение искусственных методов контрацепции может повлечь за собой крайнюю слабость и нервное истощение. Окажется, что «лекарство» хуже болезни. Недостойно и безнравственно слагать с себя всякую ответственность за собственные деяния. Человеку, склонному переедать, пойдёт на пользу небольшое несварение желудка и последующий пост. Однако он ничему не научится, если, потворствуя чревоугодию, облегчит своё состояние лекарствами и микстурами. Но ещё больший моральный вред причинит себе тот, кто пойдёт на поводу у собственных плотских желаний и не возьмёт на себя ответственность за последствия. Природа неумолима и рано или поздно жестоко отомстит за подобное нарушение своих законов. Высоконравственных целей можно достичь только высоконравственными средствами, то есть моральным самоограничением. Все прочие способы контроля над рождаемостью противоречат самой цели, которой служат. Искусственные методы предохранения используются, так как общество терпит и даже поощряет потворство собственным желаниям. Нет более глубокого заблуждения. Пусть те, кто стремится ввести контроль над рождаемостью, исследуют законные средства её ограничения, разработанные ещё в древности, и попробуют возобновить их использование. В таком случае им предстоит гигантская кропотливая работа. Ранние браки — залог многодетности. Нынешний образ жизни также немало способствует бесконтрольной рождаемости. Если внимательно изучить и попытаться устранить причины этого неблагополучия, общество переживёт нравственный подъём. Если же корни перенаселённости проигнорируют, если горячие сторонники искусственных методов контрацепции победят и распространят свои взгляды во всём мире, результатом станет всеобщее моральное падение. Общество, и так ослабленное в силу разных причин, будет деградировать ещё быстрее, приняв искусственные методы предохранения. Поэтому тем, кто легкомысленно пропагандирует искусственные методы контрацепции, следовало бы изучить этот вопрос заново, прекратить свою вредную деятельность и популяризировать брахмачарию для состоящих в браке и для холостых. Это единственный благородный и честный метод контроля над рождаемостью.
D. Нестяжание, или бедность
Обладание собственностью предполагает накопление, запасы на завтра. Ищущий истины, следующий закону любви, не думает о завтрашнем дне. Бог не запасает на завтра: Он создаёт ровно столько, сколько нужно на этот миг. Поэтому если мы уповаем на Его промысел, то должны верить, что Он каждый день пошлёт нам хлеб наш насущный, иными словами, всё, что нам нужно. Святые и истово верующие, уповавшие на провидение Господне, всегда говорили, что их жизнь подтверждает эту истину. Наше незнание Божественного закона и пренебрежение им породили неравенство вместе со всеми сопутствующему неравенству бедами. Богатые владеет множеством ненужных вещей, за которыми не следят и которые постепенно приходят в негодность, в то время как миллионы бедных не имеют самого необходимого и голодают. Если бы каждый обладал лишь минимумом действительно нужных вещей, никто не знал бы нужды и все жили бы в довольстве. Однако богатые так же неудовлетворены, как и бедные. Если бедняк мечтает стать миллионером, то богач — мультимиллионером. Богатые должны взять на себя инициативу и первыми начать избавляться от ненужного имущества, чтобы рано или поздно на всей земле воцарился дух довольства и умиротворение. Если богатые выберут умеренный образ жизни, голодных с лёгкостью удастся накормить, и они, так же как и богатые, научатся пребывать в довольстве и покое. Совершенное воплощение идеала нестяжания требует, чтобы человек жил подобно птице небесной, без крыши над головой, не имея одежды и даже пищи на завтрашний день. Ему будет потребен лишь хлеб насущный, но хлеб этот он обретёт не сам, его подаст Господь. Лишь немногим под силу достичь идеала; не исключаю, что это и вовсе невозможно, однако мы не должны отчаиваться, осознав всю трудность духовного подвига. Мы должны постоянно помнить об идеале, в свете этого идеала критически оценить собственное имущество и постараться отказаться от ненужного. Цивилизация в истинном смысле этого слова заключается не в умножении, а в сознательном и добровольном сокращении потребностей. Только такое отношение к жизни делает счастливым и довольным и вселяет в нас силы для служения ближним.
Таким образом, мы принимаем идеал абсолютного самоотречения и учимся использовать собственное тело как орудие служения, которое, если мы только сможем проникнуться своим предназначением, заменит нам хлеб. Мы должны есть и пить, спать и бодрствовать ради одного лишь служения. Такое умонастроение равносильно счастью и даже видению райского блаженства.
Следует помнить, что принцип нестяжания распространяется не только на имущество, но и на мысли. Человек, загромождающий ум ненужными знаниями, нарушает этот бесценный принцип. Мысли, отвращающие нас от Бога или не приводящие к Нему, есть препятствия на нашем духовном пути.
Человеку необходима определённая степень физического благополучия и удобства, но лишь очень небольшая; пытаясь достичь особого физического комфорта, мы совершаем ошибку. Потому идеал создания бесчисленных потребностей и их удовлетворения — пример безумия и ловушка. Удовлетворение физических, да и интеллектуальных потребностей нашего маленького «я» в какой-то момент должно полностью прекратиться, иначе оно перейдёт в физическое и интеллектуальное сладострастие. Каждый должен так организовать свою телесную и умственную жизнь, чтобы она не мешала его служению человечеству, на которое ему надлежит направить все усилия.
Я не владею собственностью и, однако, полагаю себя едва ли не богатейшим человеком на свете, ибо ни я лично, ни возглавляемые мною общественные организации никогда не знали нужды. Господь Бог неизменно своевременно ниспосылал нам помощь. Помню несколько случаев, когда на те или иные общественные начинания я тратил последний пенни. И вдруг из самых неожиданных источников поступали деньги.
Господь всякий раз простирал ко мне руку, и я преисполнялся смирения и веры в Его доброту, которая всегда будет поддерживать меня, какие бы испытания ни выпали мне на долю. Поэтому пусть весь мир смеётся над моим решением отказаться от собственности. Для меня добровольно лишиться имущества означало приобрести куда больше. Я бы хотел, чтобы ближние испытывали такое же умиротворение, что и я. Это драгоценнейшее сокровище из тех, которыми я обладаю. Поэтому, вероятно, можно сказать, что, хотя я и проповедую бедность, я богач.
Не уверен, что железный век стал каким-то прогрессом по сравнению с каменным. В любом случае меня это не волнует. Усилия ума и всех человеческих способностей должны быть направлены на совершенствование души; вот это истинная эволюция.
Е. Неприсвоение чужого
Нельзя одновременно присваивать чужое и уверять, будто познал истину или любовь. Однако все мы, сознательно или несознательно, совершаем грех воровства.
Присваивать чужое — значит брать то, в чем мы на самом деле не нуждаемся, даже если мы берём эту вещь с разрешения владельца. Мы не должны присваивать себе ни одной вещи, которая нам не нужна. Обычно подобным образом похищают еду. Если я съедаю фрукты, в которых не испытываю необходимости, или вкушаю их больше, чем нужно, я совершаю кражу. Мы не всегда осознаем свои истинные нужды, многие из нас несоразмерно увеличивают свои потребности и, сами того не понимая, превращаются в воров. По здравом размышлении мы придём к выводу, что можем избавиться от многих своих потребностей. Желающий отказаться от присвоения чужого сократит свои нужды и тем самым усовершенствуется духовно. Ужасающая нищета в нашем мире по большей части вызвана нарушением принципа, предписывающего неприсвоение чужого.
Существует и другая разновидность присвоения чужого, значительно более изощрённая и унизительная для человеческого духа. Втайне желать собственности ближнего или взирать на неё с завистью — несомненная кража.
Тот, кто следует закону неприсвоения чужого, не станет беспокоиться о вещах, которые могут потребоваться в будущем. Эта порочная, ложная забота о будущем — причина многих краж. Сегодня мы только замышляем приобрести то-то и то-то; завтра начнём думать, как бы завладеть вожделенной вещью: по возможности честно, но если случится — мошеннически.
Точно так же, как и материальные предметы, можно похитить идеи. Тот, кто эгоистически предъявляет права на какую-то достойную идею, доказывая своё авторство, которое, вообще-то говоря, ему не принадлежит, виновен в похищении идей. В ходе мировой истории многие учёные совершали подобные кражи.
Поэтому соблюдающий закон неприсвоения чужого должен быть смиренным, внимательным, бдительным и непритязательным в своих привычках.
Полагаю, все мы в какой-то степени воры. Если я беру какую-то вещь, в которой на самом деле не нуждаюсь, и оставляю её себе, я краду её у кого-то. Осмелюсь предположить, что основополагающий, непреложный закон природы состоит в том, что она даёт достаточно для удовлетворения наших насущных нужд и что, если бы каждый брал у неё ровно столько, сколько нужно для поддержания его жизни, в мире исчезла бы нищета и ни один человек не умер бы от голода. Однако, пока существует неравенство, все мы совершаем кражу. Я не социалист и не призываю отобрать собственность у богатых; я лишь хочу сказать, что те из нас, кто мечтает увидеть свет в конце туннеля, должны в личной жизни следовать этому закону. Я не собираюсь что-то у кого-то отбирать. Пожелав сделать это, я нарушил бы закон ахимсы. Если кто-то богаче меня — пожалуйста, на здоровье. Но, разумно выстраивая собственную жизнь, я уверяю, что не решусь владеть чем-то, в чем не испытываю необходимости. У нас в Индии три миллиона человек едят один раз в день и не могут позволить себе большего. Если мы с вами хотим совершенствоваться духовно, то должны ограничить свои потребности и даже добровольно голодать, чтобы исцелить, накормить и одеть этих несчастных.
Чтобы следовать стезёй ненасилия, мы не должны желать того, что не может позволить себе презреннейший и ничтожнейший из наших ближних.