Она почти не говорила со мной, я обидел ее и заслужил это, но я не мог позволить, чтобы с ней случилось что-то плохое, я должен был защитить ее от этого ублюдка, и если придется тайно следить за ней, то я сделаю и это.
Зазвонил телефон. Я взял трубку, это была моя сестра. Мне не удалось поехать к ней, чтобы проводить ее в первый день в школу, и это разбивало мне сердце, но я не мог оставить Ноа одну. В глубине души я чувствовал себя виноватым, но что-то подсказало мне, что я должен быть здесь с ней. Я сказал сестренке, что навещу ее, как только смогу, и пожелал ей хорошего первого дня в школе. Представив ее в крошечной униформе и с рюкзачком, я почувствовал глубокие угрызения совести.
Прошло несколько дней, и в четверг случилось нечто, что меня совершенно выбило из колеи. День выдался тяжелым. Вернувшись из университета, я направлялся в свою комнату, когда услышал шум и смех, доносившиеся из комнаты Ноа. Ни секунды не раздумывая, я открыл дверь и увидел ее в окружении трех девчонок и двух парней. Дым в комнате и насыщенный, густой запах совершенно ясно давали понять, что они курят травку. Там была Дженна с тем самым придурком, который клеился к Ноа в тот день, когда мы играли в бутылочку. Софи тоже была там, и на ней была только школьная юбка и красный кружевной бюстгальтер.
– Что, черт возьми, здесь происходит? – рявкнул я, увидев это зрелище.
Слава богу, Ноа была полностью одета, но между пальцами она держала сигарету, из которой струился дымок.
– Убирайся, Николас! – прикрикнула она на меня, вставая.
Желание взять и хорошенько встряхнуть ее, а остальных выгнать пинками просто ослепило меня.
Я сделал несколько шаг шагов по направлению к ней и вырвал у нее окурок.
– Что ты делаешь, зачем ты куришь это дерьмо? – спросил я, буравя ее глазами.
Она задержала на несколько мгновений на мне свой взгляд, а затем безразлично пожала плечами. Глаза у нее были красные, зрачки расширены. Она была под кайфом.
– Все вон! – приказал я остальным.
Девочки аж подпрыгнули от испуга, а два парня нагло посмотрели на меня.
– Что с тобой, чувак? Мы просто тусуемся, – воскликнул один из них.
Я бросил на него убийственный взгляд.
– Ладно, ладно, успокойся, чувак, – сказал он и начал собирать вещи.
Ноа стояла, уперши руки в бока с вызывающим выражением на лице.
– Что у тебя за проблемы? – спросила она меня, не обращая внимания на своих друзей, которые уже выходили в дверь.
Я подождал, пока они все уйдут, включая эту идиотку Дженну, и захлопнул дверь.
– Оставь меня в покое! – сказала она, направляясь к двери.
Я схватил ее за руки.
– Ты можешь объяснить мне, что, черт возьми, с тобой происходит? – зло спросил я.
В ее взгляде было что-то темное и глубокое. Она с трудом улыбнулась.
– Это твой мир, Николас, – спокойно сказала она. – Я живу твоей жизнью, общаюсь с твоими друзьями и чувствую себя защищенной от любых неприятностей, – сказала она и сделала шаг назад.
Я не верил своим ушам.
– Ты полностью потеряла контроль над собой, – сказал я, понизив голос.
Мне не нравилось, в кого превращалась девушка, в которую я был влюблен. Если вдуматься, мы поменялись ролями. Она угодила в темную дыру, из которой вытащила меня. Она уничтожала себя. Это была моя вина.
– Впервые в жизни мне кажется, что у меня все под контролем, и мне это нравится, так что оставь меня в покое, – сказала она, оттолкнув меня и выйдя за дверь.
Я стоял на месте. Что я мог сделать? Ноа что-то скрывала и не собиралась мне об этом рассказывать. Я уже давно потерял ее доверие. Я хотел защитить ее, хотел вытащить ее из этой ямы, но как я мог это сделать, если она даже не хотела находиться со мной в одной комнате?
Любить эту девушку означало окончательно потерять терпение.
В этот вечер отец и Раффаэлла уезжали на встречу и должны были остаться ночевать в отеле «Хилтон» в центре города. Я остался дома, чтобы присмотреть за Ноа и убедиться, что она не ввяжется в очередные неприятности. Я не заметил, с какого момента я превратился в ее телохранителя, но в ее поведении было что-то настораживающее, что не позволяло мне оставить ее одну. Мне с трудом удавалось, находясь с ней рядом, сдерживаться, чтобы не сгрести ее в свои объятия.
Меня беспокоило ее поведение, но еще больше меня убивало, что она становилась такой же, как все вокруг. Благодаря ее свежести, естественности и невинности я понял, что за пределами мира, в котором я жил, есть много вещей, о которых я не знал.
Была полночь, когда я услышал, как открылась дверь. Ноа встречалась с Дженной, но я не знал, куда они ездили, потому что когда я вышел спросить, они уже уносились в кабриолете Дженны. Я подошел к двери и увидел, как она входит. Ноа опять была пьяна и даже не заметила меня, когда вошла в дом. Она была босиком, в одной руке она держала туфли, а в другой сумку.
– Откуда ты пришла? – спросил я ее.
Увидев меня, она испугалась, но тут же выпрямилась.
– Что ты здесь делаешь? Как ты меня напугал! – ответила она, пытаясь сохранить равновесие.
Устав от ее тщетных попыток стоять ровно, я подошел к ней и поднял ее на руки, не обращая ни малейшего внимания на ее визг. Я отнес ее прямо в ванную, усадил на бортик и включил душ.
– Знаешь, у тебя очень странный способ пытаться переспать со мной, – сказала она, наблюдая за моими действиями.
По крайней мере, она не кричала и не пыталась выскользнуть. Она просто смотрела на меня, пока я снимал с нее одежду и осматривал лицо. Ее волосы были распущены и растрепаны. Щеки были розовыми, а губы выглядели полнее, чем обычно. Даже в пьяном виде она меня привлекала, и мне приходилось держать себя в руках, чтобы не отнести ее сразу в постель. Но я был зол, страшно зол и очень обеспокоен ее поведением.
– Когда я пересплю с тобой, это будет как угодно, но только не странно, – резко ответил я, снимая с нее блузку.
Увидев на ней черный кружевной бюстгальтер, я заставил себя сохранять спокойствие.
– Сейчас я даже была бы не против. Ты видел мой шрам, и он тебе не противен, он тебя даже не пугает, хотя меня саму он отталкивает. Он связан с очень плохими воспоминаниями, – сказала она мне, отвлекаясь на разговор, пока я снимал с нее одежду.
Я не мог видеть ее раздетой, и это злило меня. Меня бесило влияние ее тела на мое сознание, и именно поэтому я старался слушать более внимательно то, что она говорила. Пьяные говорят правду… почему бы не воспользоваться ситуацией?
Я раздел ее и посмотрел ей в глаза. Взяв ее лицо в руки, я решился задать ей вопрос, который меня волновал.
– Ноа, чего ты боишься? – спросил я и почувствовал, как она задрожала у меня в руках.
Она тяжело дышала и ей понадобилось несколько секунд, чтобы ответить дрожащим голосом:
– Сейчас тебя.
Я застыл, не произнося ни слова. Она дрожала, и я понимал, что это из-за того, что я держу ее лицо в своих ладонях. Я знал, что ее влечет ко мне, я знал это, а также знал, что она испытывает чувства ко мне, хотя сама она отрицала это и не хотела с этим смириться.
Ее губы были в сантиметре от моих, и единственное, о чем я мог думать в тот момент, так это о желании прикусить ее нижнюю губу, которая так звала к поцелую. Но я не стал этого делать. Во всяком случае, не сейчас, когда она в таком состоянии.
Я поднял ее и сунул прямо под струю холодной воды в душе. Для меня это тоже было отрезвляюще. Она издала приглушенный крик, когда вода коснулась ее кожи, но она была настолько пьяна, что даже не стала спорить со мной. Она стояла, замерзшая и тихая под водой, которая стекала по ее полуобнаженному телу.
– Это происходит с тобой потому, что ты ведешь себя, как идиотка, – сказал я ей.
А сам подумал, что мне тоже не помешало бы встать под ледяной душ.
После того, как она немного пришла в себя, я завернул ее в полотенце и проводил до ее комнаты. Она молчала, и я знал, что она молчит, потому что ей было стыдно за свое поведение, или, может, мне так казалось.
– Тебе лучше? – спросил я ее, когда она легла на подушки в своей кровати и посмотрела мне прямо в глаза.
– Зачем ты это делаешь? Почему ты делаешь все, чтобы мне было трудно ненавидеть тебя?
Я следил за ней очень внимательно.
– Почему ты хочешь ненавидеть меня?
Она помолчала несколько минут.
– Потому что я не смогу восстановиться, если позволю снова разбить мне сердце, – прошептала она, и я почувствовал, как у меня все сжалось внутри.
– Я не собираюсь разбивать тебе сердце, – ответил я и понял, что это было обещание не ей, это обещание я давал себе.
Она посмотрела на меня и, прежде чем отвернуться, произнесла несколько слов, которые впились мне в сердце, как занозы:
– Ты уже сделал это.
37. Ноа
Письма перестали приходить, но последнее все еще оставалось запечатленным в моем сознании. Слово «папа» заставило мой мозг немедленно воссоздать все те детские воспоминания, которые я так старалась забыть. Прошло шесть лет с тех пор, как я ничего не слышала о нем, даже не слышала его имени. По мере того, как шли дни, недели, месяцы и годы, мой разум выстроил оболочку, которая защищала меня от любой боли, которую могли вызвать детские воспоминания, эмоции или ситуации из того периода моей жизни, который я так старательно пыталась забыть. Я не хотела туда возвращаться. Жизнь разделилась на «до» и «после». У мамы тоже были свои «до» и «после». И вот теперь все неожиданно вернулось, чтобы снова предстать передо мной.
Воспоминания детства вызывали во мне страх, с которым мне было очень трудно справиться. Поэтому я шаталась по всем вечеринкам подряд, употребляла алкоголь и все остальное, только чтобы забыться. Я просто не могла справиться с этими воспоминаниями сейчас. Я еще не была достаточно сильна, еще нет, я была еще ребенком. Еще не прошло необходимое время, чтобы тот темный период остался скрытым в глубоком колодце моего сознания. Поэтому я вела себя так безрассудно всю эту неделю. Когда мой разум был затуманен алкоголем, я успокаивалась.