Она открыла глаза, и я увидел, что они полны слез. Она смотрела на меня умоляющим взглядом.
– Я боюсь, что ты заставишь меня страдать, Николас, – прошептала она срывающимся голосом.
Я крепко сжал ее и решительно произнес:
– Я обещаю тебе, что больше никогда не сделаю этого.
И поцеловал ее. Я целовал ее так, как всегда хотел, со всей страстью и чувствами, которые испытывал к ней, я целовал ее, как всякий мужчина должен поцеловать женщину хоть раз в своей жизни, я целовал ее, пока мы оба не почувствовали дрожь в наших телах.
– Ты сводишь меня с ума, Ноа, – признался я, поцеловав ее татуировку за ухом.
И тогда она сделала то, чего я совсем не ожидал: взяла мое лицо и прижалась лбом к моему.
– Если ты любишь меня, ты должен сначала выслушать всю историю, – сказала она, глядя мне в глаза.
– Расскажи мне все, – сказал я, – и что бы это ни было, мы пройдем через это вместе.
Она посмотрела на меня, решая, продолжать или нет, и, глубоко вздохнув, произнесла:
– Когда мне было одиннадцать лет, мой отец пытался убить меня.
39. Ноа
Я знала, что пришло время быть откровенной, но боялась воскрешать воспоминания. Одна только мысль о том, что я снова переживу весь тот ужас, сводила меня с ума. Но Николас только что признался, что любит меня, и я не смогла устоять.
– Мой отец был алкоголиком, сколько я себя помню, он пил по-черному. Он был гонщиком NASCAR – не мой дядя, а он. Ему пришлось оставить гонки, когда в аварии он сломал ногу. Это изменило его, он позволил злости и боли пожирать его. Мне было восемь лет, когда он впервые избил мою мать. Один из его ударов пришелся на меня. Я оказалась в больнице. Но больше, до того злополучного дня, он не поднимал на меня руку. Мою мать он избивал почти каждый день. Это стало обычным делом, я даже стала привыкать к такой жизни. Мама не могла уйти от него, потому что ей негде было жить, и у нее не было денег, чтобы содержать меня. Мой отец получал пособие от ассоциации гонок, и мы на него жили. Когда он возвращался домой после пьянок, он вымещал свою злобу на маме. Дважды она чуть не умерла из-за побоев, но никто ей не помог, никто не мог ей ничего посоветовать. Она боялась, что если сообщит об этом куда-то, то у нее отнимут меня. Когда я слышала, что начались побои, я бежала в свою комнату и пряталась под одеялом. Выключала свет и ждала, пока крики не прекратятся.
Но однажды мама была вынуждена уехать по работе на два дня и оставила меня с отцом, подумав, что раз он никогда не трогал меня, то мне ничего не грозит…
Он пришел пьяным и одним махом перевернул стол. Я спряталась, но он все-таки нашел меня.
Когда я услышала эти слова, я поняла, что отец сейчас набросится на меня. Я хотела объяснить ему, что я Ноа, а не мама, но он был настолько пьян, что ничего не понимал. Вокруг было темно, ни луча света…
– Хочешь играть со мной в прятки? – кричал он, а я еще больше сжималась под одеялом. – С каких это пор ты прячешься, сука?
Вскоре последовал первый удар, а затем и второй, и третий. Не помню, как я оказалась на полу. Я кричала и плакала. Он еще больше разозлился. Он ударил меня в живот, и я задохнулась от нехватки воздуха…
– Сейчас ты узнаешь, как обращаться с мужчиной в доме!
Я услышала, как он снимает ремень. Он много раз угрожал мне им, но ни разу этого не делал. Тогда я узнала, как это больно. Он разбил окно моей спальни. Стекло было повсюду, я порезала ладони и колени, когда попыталась выползти оттуда…
Это взбесило его еще больше, он как будто не узнавал меня, как будто не видел, что он избивал свою одиннадцатилетнюю дочь.
– Он не убил меня, но был в шаге от этого. Мне удалось сбежать и выпрыгнуть из окна. Шрам на животе остался от осколка стекла, который застрял во мне… – продолжала я рассказывать Нику, чувствуя, как слезы вновь навернулись на глаза, на этот раз они были тихими. – Мои крики привлекли внимание соседей, и полиция прибыла вовремя… На два месяца я оказалась под опекой государства, так как они посчитали, что моя мать не способна заботиться обо мне.
– За эти два месяца меня били больше, чем за всю мою жизнь. В конце концов, меня все-таки вернули маме, а отца отправили в тюрьму. В последний раз я его видела, когда давала показания против него. Он смотрел на меня с такой глубокой ненавистью…
Я замолчала в ожидании ответа, которого не последовало.
– Скажи что-нибудь, – прошептала я, поскольку Ник продолжал молчать.
Он потупил взгляд, и я поняла, что он пытается скрыть свои чувства.
– Поэтому ты боишься темноты, – наконец сказал он.
– Темнота воскрешает эти воспоминания, и меня охватывает паника… Если бы ты не появился, у меня был бы серьезный приступ, так уже случалось со мной однажды в приюте, – сказала я, пытаясь улыбнуться.
Он пристально посмотрел на меня и провел пальцем по моей щеке.
Я выдохнула. Помню, когда я попыталась рассказать это Дэну, он был настолько потрясен, что смог дослушать только до эпизода, в котором отец избивал мою мать.
– Я отправила в тюрьму собственного отца… Разве это не заставляет тебя переосмыслить свое отношение ко мне?
Он посмотрел на меня с недоумением.
– Ноа, ты поступила правильно, ты защищалась, ты выжила. Все, что я хочу сделать, это защитить тебя своей жизнью, прикрыть своим телом, вот что я сейчас чувствую. И клянусь, я убью этих придурков, которые закрыли тебя в шкафу, я придушу их своими собственными руками…
– Николас… Я поврежденный товар, – сказала я дрожащим голосом. Он взял в ладони мое лицо и серьезно посмотрел на меня.
– Никогда больше так не говори, слышишь? – сказал он решительно.
У меня снова полились слезы.
– Ник… может быть, я не смогу иметь детей, – призналась я в своей самой большой тайне, в той, что причиняла мне много страданий. – Это последствия той роковой ночи, из-за травмы… врачи думают, что я никогда не смогу забеременеть… никогда.
Я тихо заплакала. Ник прижал меня к себе.
– Ты самая храбрая и самая невероятная девушка, которую я когда-либо встречал, – признался он, крепко обнимая меня и целуя в макушку. Ты сможешь иметь детей, я знаю… А если нет, то ты усыновишь ребенка, потому что нет человека на свете, который станет лучшей матерью, чем ты. Ты меня слышишь? – спросил он, приподнявшись на локте надо мной и глядя мне в глаза.
– Я люблю тебя, Ноа, – сказал он, и я замерла от этих слов. – Я люблю тебя больше жизни, и когда придет время, у нас будут самые красивые дети в мире, потому что ты прекрасна и потому что я знаю, что в конце концов ты преодолеешь все это. Я буду рядом с тобой, чтобы ты все преодолела.
– Ты не понимаешь, что говоришь, – сказала я, чувствуя страх и облегчение одновременно.
– Я точно знаю, что говорю, – ответил он, целуя мои губы. – Я хочу быть с тобой, я хочу целовать тебя, я хочу защищать тебя, я хочу быть нужным тебе.
Я смотрела на него, зачарованная его словами.
– Я люблю тебя, Ник, – объявила я неожиданно. Я не собиралась этого делать. Но это была правда. – Я пыталась избегать тебя и скрывать свои чувства к тебе… но я люблю тебя… Я безумно люблю тебя и хочу, чтобы ты был со мной и любил меня, ты нужен мне, ты нужен мне больше, чем воздух.
– Я хочу поцеловать тебя, – сказал он.
Я улыбнулась и подняла глаза.
– Ну, так сделай это, – сказала я, усмехнувшись.
Он был серьезен и внимательно наблюдал за мной.
– Я хочу, чтобы ты была моей, Ноа, во всех смыслах этого слова.
Это признание буквально пригвоздило меня к кровати. Сердце начало колотиться как бешеное.
Он посмотрел мне в глаза.
– Никогда раньше я ни к кому не испытывал ничего подобного… и это пугает меня, пугает, потому что мне кажется, я схожу с ума.
Я притянула его к себе. Он был растерян, я видела это по его глазам. Николас никогда в жизни не проводил с женщиной больше нескольких часов, не знал, что такое обязательства. Но теперь все было совершенно иначе. Он обнял меня за бедра и притянул к себе. Его объятия были так сильны, что мне стало даже немного больно. Потом его губы нашли мои. Я чувствовала его прикосновения повсюду, его сильные руки держали меня осторожно, мягко, как будто я была хрупкой вазой.
Я притянула его к себе, давая ему понять, что решилась. Улыбка на его лице сменилась выражением такого страстного желания, от которого я вся затрепетала. Он быстро снял с меня футболку, и я задрожала, когда он начал целовать нижнюю часть живота. Его ласки сводили меня с ума… Его руки ласкали мою спину, а потом я почувствовала его пальцы, а затем его губы на моем шраме. Я невольно вздрогнула и оттолкнула его.
– Нет, – сказал он, глядя мне в глаза. Он положил руку на шрам и посмотрел на меня. – Не стыдись этого, Ноа… Это значит, что ты храбрее всех, что ты сильная…
Мы оба тяжело дышали, и я чувствовала, как мое сердце колотится в груди.
– Ты идеальна, – говорил он, покрывая все мое тело горячими поцелуями.
Мне надо было признаться ему: я никогда не делала этого ни с кем раньше, даже с Дэном. Сказать по правде, мы даже не прошли второй этап, и я чувствовала, что должна рассказать ему об этом. У Ника было много опыта, и меня вдруг обуял страх.
– Ник… – позвала я его, и он посмотрел мне в глаза. – Прежде чем мы продолжим…
– Скажи мне, что ты не делала этого раньше, особенно с этим твоим бывшим, – прервал он меня.
– Я девственница…
Произнеся это, я покраснела.
Он улыбнулся и нежно поцеловал меня в уголок рта.
– Я был в этом уверен с первого момента, как увидел тебя. – признался он. – Мы можем остановиться, если ты еще не готова, – честно сказал он, но я видела, как трудно было ему дать мне этот шанс.
– Я готова, – сказала я. – Я хочу сделать это… но сначала пообещай мне одну вещь.
Он внимательно посмотрел на меня.
– Все что хочешь.
Я не могла не улыбнуться:
– Обещай мне, что это будет незабываемо.