– Ты в порядке? – спросил я ее заботливо. После рассказа о ее прошлом я очень боялся ранить ее. Никогда в жизни я не боялся так навредить человеку.
– Я голодная, – сказала она, смеясь.
– Я тоже, – сказал я, целуя ее в щеку и в чувствительную точку на шее, от поцелуев которой она сходила с ума.
Она засмеялась и нежно потянула меня за волосы, чтобы я на нее посмотрел.
– Хорошо, давай поедим, – сказал я и повлек ее за собою в душ. Мы вместе залезли под воду и приняли душ.
Я не знал, как благодарить наших родителей за то, что они уехали на эти выходные.
– Чего бы тебе хотелось? – спросил я, когда мы спустились на кухню.
– Ты что, умеешь готовить? – с недоверием спросила Ноа.
– Конечно. А как ты думала?
Я собрал ее волосы в хвост и слегка потянув назад, поцеловал ее.
– Я имею в виду что-то съедобное, – сказала она, смеясь. Ее смех был идеальной мелодией идеального утра.
– Я сделаю тебе блинчики, чтобы ты убедилась, – сказал я, отпустив ее.
Мы вместе приготовили завтрак, я приготовил блинчики, а она взбила молочно-клубничный коктейль. Затем мы сели за стол и ели с вилок друг у друга. Было необыкновенно вкусно. Мы ели с вилок друг друга, я измазывал ее губы сиропом, а затем слизывал его. Наконец между нами все было хорошо. Я встретил свою единственную, такую сложную, но такую изысканную, которая смогла вернуть мне доверие и любовь, потерянные мною в юном возрасте. Ноа выглядела счастливой. Теперь, когда я проанализировал все произошедшее, я понял, что у нас с ней много общего. Она осталась без отца в 11 лет, а я без матери в 12. Мы оба настрадались в раннем возрасте и теперь встретились, чтобы исцелить друг друга.
– Я хочу кое-что сделать, – объявила она, доедая последний блинчик. – Дай мне твой мобильник.
– Ты мой парень… – сказала она, внимательно глядя на меня, и я улыбнулся ей. Да, я был ее парнем, а она – моей девушкой. Моей.
– Я хочу удалить всех девушек из твоих контактов, кроме меня и Дженны, – сообщила она. Я рассмеялся.
– Ты вот смеешься, а я серьезно, – сказала она и разблокировала мой телефон.
– Ты можешь делать все, что захочешь, только не стирай Энн и Мэдисон… Думаю, ты позволишь мне общаться с сестрой, не так ли? – спросил я и встал, чтобы отнести посуду в раковину.
– Кто такая Энн?
Это имя было слишком похоже на Анну, поэтому я поспешил ей все объяснить.
– Энн – социальный работник, которая приводит Мэдисон, когда я приезжаю на встречи с ней. Она держит меня в курсе того, что происходит в ее жизни, звонит, если что-то случается.
Ноа нахмурилась.
– У тебя пропущен звонок от нее час назад, – сообщила она, и в этот момент загорелся экран, как будто нас подслушивали, и на нем высветилось имя Энн. – Вот она снова, – произнесла Ноа. Я взял телефон.
Было слишком рано для звонков.
– Николас? – услышал я голос Энн.
– Что случилось?
– Мэдисон… – в ее голосе слышались нотки волнения. – Ее госпитализировали. Скорее всего, забыли ввести инсулин, и у нее случился рецидив… Думаю, тебе стоит приехать.
– Она в тяжелом состоянии? – допрашивал я Энн. Сердце мое сжималось от тревоги.
– Я ничего не знаю, – сказала она, и я повесил трубку.
Ноа смотрела на меня, побледнев.
– Что случилось? – спросила она голосом, полным тревоги.
– Моя сестра в больнице, я не знаю, что именно произошло, но похоже, ей не ввели вовремя инсулин. Я должен ехать, – сказал я.
– Я поеду с тобой, – сказала Ноа.
Я подумал несколько секунд и кивнул. Да, я хотел, чтобы она была со мной. Мама тоже там будет… Я не видел ее больше трех лет.41. Ноа
Я никогда не видела Ника таким взволнованным, если не считать прошлую ночь, когда он нашел меня в закрытом шкафу. Мы сели в машину. Одной рукой он вел машину, а другой держал меня за руку, которую я положила на рычаг переключения передач. Удивительно, что его чувства были для меня так важны. Мне хотелось стереть его тревогу и печаль, чтобы он улыбался, но я понимала, что сейчас это невозможно. Мало было людей на свете, из-за которых Николас Лейстер стал бы так переживать, и Мэдисон была одним из них. Из того немногого, что он рассказал о своей матери, было ясно, что он ненавидел ее или по крайней мере не хотел ничего знать о ней. Мы проехали большую часть пути в тишине. Мне было жаль, что после нашего счастливого единения случилось то, что случилось, хотя он иногда целовал мою руку и гладил меня по щеке нашими сцепленными руками. Он был очень нежен и ласков. Ночь с Николасом стала моей первой ночью с мужчиной, и я не могла не вспоминать ее, когда он касался меня.
Мы даже не остановились, чтобы перекусить. После шестичасового пути мы прямиком направились в больницу.
Мэдисон Грасон лежала на четвертом этаже педиатрии.
В приемном покое кроме нас была еще одна пара и полная женщина. Ник застыл на месте в дверях.
– Николас, давай обойдемся без сцен, – предупредила полная женщина.
Я заметила, как он напрягся.
– Где она? – спросил он.
– Она спит, ей ввели инсулин, чтобы снизить уровень сахара в крови. Все в порядке, Николас, она поправится, – сказала женщина, успокаивая его.
Он прошел мимо Энн и подошел к красивой блондинке. Когда я увидела ее вблизи, то сразу поняла, что это была его мать.
– Как, черт возьми, это могло случиться? – набросился он на нее, даже не поздоровавшись.
Лысый мужчина, который стоял рядом, попытался встать между ними, но женщина отстранила его.
– Николас, это стечение обстоятельств, – сказала она, глядя на него взглядом, полным сожаления.
– Оставь мою жену в покое, нам и без тебя тут хватает…
– Ага, сейчас! – воскликнул Ник. Он держал меня за руку так крепко, что мне было больно, но я не отпускала его, зная, что нужна ему… – Три раза в день ей нужен инсулин. Это легко запомнит даже идиот. А вы окружили ее глупыми, неумелыми няньками и при этом совершенно спокойны!
– Мэдисон знала, что ей нужно было сделать укол, но ничего не сказала, а Роуз подумала, что ей его уже сделали, – объяснил лысый, но Ник опять перебил его.
– Ей пять лет, черт возьми! – закричал он. – Ей нужна мать!
Это была не просто перебранка. Ник, говоря о Мэдисон, говорил и о себе. Я не замечала раньше, насколько он ранимый. Наверное, тяжело было остаться без матери в таком юном возрасте… Я осталась без отца. Скорее, меня спасли от него. Но мама всегда была со мной. У Николаса не было и любящего отца, он лишь обеспечивал его. Я ненавидела эту женщину за то, что она бросила его, и ненавидела Уильяма за равнодушие к собственному сыну.
В комнате появился доктор.
– Вы родственники Мэдисон Грассон?
Мы все вчетвером повернулись к нему.
– Девочка хорошо реагирует на лечение, она поправится, но она должна будет остаться в больнице сегодня на ночь, необходимо проконтролировать уровень глюкозы и проследить за ней.
– Что с ней, доктор? – обратился к нему Ник.
– А вы…?
– Я ее брат, – холодно ответил он.
Доктор кивнул.
– У вашей сестры диабетический кетоацидоз, сэр. Это происходит, когда тело, не имея достаточного количества инсулина, использует жир как источник энергии. Жиры содержат кетоны, которые накапливаются в крови и при высоком уровне производят кетоацидоз, – продолжил доктор.
– И что необходимо делать, когда это происходит? – спросил Николас.
– У вашей сестры был довольно высокий уровень сахара в крови, более трехсот единиц, потому что ее печень вырабатывала глюкозу, пытаясь бороться с возникшей проблемой, однако клетки не могут поглощать глюкозу без инсулина. Мы ввели ей необходимую дозу, и, похоже, она восстанавливается. Необходимо сделать еще несколько анализов.
Я был обеспокоен, когда ее привезли, потому что она потеряла очень много жидкости из-за рвоты, но с ней все будет в порядке. Самое страшное мы уже исключили. Не стоит забывать, что дети сильные.
– Могу я увидеть ее? – спросил Николас.
– Да, если вы Ник, то приглашаю вас войти, она уже спрашивала о вас.
Я увидела, как у Ника дрогнули губы.
– Пойдем со мной, я хочу познакомить тебя с ней, – сказал он, потянув меня за руку.
Я думала, что он пойдет один, поэтому очень обрадовалась, что он хочет познакомить меня с дорогим для него человеком.
Мы вместе зашли в комнату Мэдисон. На кровати сидела крошечная девочка, самая красивая девочка, которую я когда-либо видела в жизни.
Увидев Ника, она протянула к нему свои ручки и радостно закричала:
– Ник!
И тут же ее лицо исказилось от боли, вероятно, из-за капельницы.
Николас отпустил меня в первый раз за несколько часов и бросился навстречу Мэдисон.
– Как ты, принцесса? – спросил он.
Девочка была бледненькой с большими фиолетовыми кругами под глазами.
– Ты приехал, – сказала она, улыбаясь.
– Конечно, я приехал. – ответил Ник.
Он аккуратно уложил ее у себя на коленях.
Я улыбнулась, глядя на них. Мне бы никогда не пришло в голову, что Николас может так относиться к ребенку, я вообще не могла представить себе его с ребенком на руках. Он, скорее, ассоциировался с красивыми женщинами, наркотиками и рок-н-роллом.
– Слушай, Мэдди, сейчас я познакомлю тебя кое с кем. Это Ноа, – сказал он, указывая на меня.
Девочка наконец заметила меня.
– Кто это? – спросила он, глядя на меня хмуро.
– Это моя девушка.
Услышав это, тепло разлилось по моему телу.
– У тебя нет девушки, – сказала малышка, все еще недовольно глядя на меня.
Я подошла к ним.
– Ты права, Мэдди, у Ника не было девушки, но я заставила его передумать, – улыбнулась я ей.
– Мне нравится твое имя, это имя мальчика, – сказала она, и Николас расхохотался.
Я тоже засмеялась.
– Ну, спасибо, я даже не знаю, что сказать. – Яблоко от яблоньки недалеко падает, подумала я про себя, вспоминая комментарий Ника о моем имени, когда мы впервые встретились.
– Наверное, с таким именем мальчишки разрешают тебе играть в футбол с ними, – сказала она, и я снова рассмеялась.