– Говори, – прорычал отец злым и раздраженным тоном.
Был только один человек, за присутствие которого рядом я бы все отдала. Я мечтала о нем, я хотела, чтобы он обнял меня своими сильными руками, я хотела, чтобы это был он и никто другой.
– Николас… – сказала я приглушенным шепотом, и уже через секунду телефон оторвали от моего уха и вновь оставили меня одну.
46. Ник
Я был в отчаянии. Я больше не мог выдерживать это напряжение ни минуты. Должно же быть что-то, что мы могли бы сделать, мы не можем позволить этому сукиному сыну взять деньги и не вернуть нам Ноа… Мне чего-то не хватало… какой-то важной детали, но я не понимал какой. Дом был полон людей, и, похоже, никто не знал, как нужно действовать. Некоторые говорили, что отец должен передать деньги, в то время как полицейские будут поблизости, чтобы держать ситуацию под контролем. Но что если этот ублюдок, ее отец, поймет, что происходит, и решит что-то сделать с Ноа? Этот человек был не в себе, он был способен на все.
Я так боялся за Ноа, что без раздумий отдал бы свою жизнь, чтобы только узнать, что с ней все в порядке. Если с ней что-то случится, я не знаю, смогу ли жить дальше.
Поднявшись наверх, я вошел в ее комнату. Мне хотелось побыть среди ее вещей, почувствовать ее запах. В комнате была Рафаэлла. У нее глаза опухли от слез, она стояла, обняв одну из толстовок Ноа.
Раффаэлла подняла глаза и посмотрела на меня.
– Я знаю, что вы скрывали ваши отношения от меня, – сказала она спокойным, без всяких эмоций голосом. Я остановился на мгновение, не зная, что сказать. – Ноа – моя жизнь, Николас, она много страдала и она этого не заслуживает, – сказала Рафаэлла, прикрывая рот рукой, заглушая рыдания. Я почувствовал, как все сжалось у меня внутри. – Много лет я не видела ее такой счастливой, как в последние несколько дней, а теперь… Я знаю, что ты… ты имеешь отношение к этой перемене, и я очень благодарна тебе за это.
Я покачал головой, не зная, что сказать. Сев у подножия кровати, я в отчаянии обхватил голову руками. Я не мог слышать эти слова, не мог, это была моя вина… Я повез ее на эти гонки, из-за меня она встретила Ронни… Но я никак не мог понять, как ее отец и этот сукин сын вступили в сговор, чтобы похитить любовь всей моей жизни.
– С самого детства Ноа была очень серьезным ребенком, она пережила такое, чего никто и никогда не должен переживать, и всегда с недоверием относилась к людям. С тобой она стала другим человеком…
Я почувствовал, как мои эмоции начинают брать верх надо мной. Страх, печаль, отчаяние… Глаза наполнились слезами, и я ничего не мог поделать, слезы катились по моим щекам.
Раффаэлла помогла мне подняться и обняла меня. Она обняла меня очень крепко, и я понял, какие они, материнские объятия. Раффаэлла, может быть, и совершала ошибки, но она обожала свою дочь и никогда не бросила бы ее. Впервые в жизни я почувствовал, что у меня наконец-то может быть настоящая семья.
Она отпустила меня, все еще держа в руках толстовку Ноа.
Я посмотрел ей в глаза.
– Клянусь, я не позволю, чтобы с ней что-нибудь случилось… Я найду ее, – произнес я насколько мог спокойно.
Я вышел из комнаты и направился в свою.
Где ты, Ноа?
Я ходил по комнате, не переставая думать о случившемся, пока не увидел маленькую машинку, которую Ноа подарила мне на день рождения. Я взял ее в руки и прочитал: «Извини меня за машину. Когда-нибудь ты купишь новую. Поздравляю! Ноа».
Купить новую… Юридически эта машина все еще была моей, все документы были на мое имя…
Я замер на секунду, не веря самому себе, потом резко развернулся на пятках и побежал вниз к отцу. Он сидел в кресле и разговаривал с полицейскими и нашим офицером безопасности Стивом.
Если я прав, то мы сможем узнать, где Ноа.
– Папа, – сказал я, влетев в комнату. Отец и Стив повернулись ко мне. Оба они выглядели уставшими после бессонной ночи.
– Что такое? – спросил отец.
– Думаю, я знаю, как можно узнать, где они ее держат, – ответил я, молясь, чтобы не ошибиться.
Они внимательно смотрели на меня.
– Около полутора месяцев назад я проиграл свою машину, черную Ferrari, которую купил за два года до этого, – признался я.
Отец нахмурился.
– Ты хочешь, чтобы я сейчас занимался твоими делишками, Николас? – раздраженно спросил он.
– Машина у Ронни, – продолжил я, глядя на Стива. – У Ferrari есть отслеживающий чип, который установила страховая компания, когда я ее купил. Если мы узнаем, где машина…
На несколько секунд повисла тишина.
– Мы узнаем и где Ноа, – закончил Стив.47. Ноа
Все мое тело болело, потому что я лежала в очень неудобной позе с того самого момента, как меня привезли сюда неизвестно сколько часов назад. Я иногда засыпала, но нервы не позволяли мне уснуть больше, чем на несколько минут. Я не знала, что меня ждет. Мне необходимо было выбраться отсюда. За окном слышалась непрекращающаяся диско-музыка, которая звучала фоном ко всему происходящему, и очень достала меня, и, само собой разумеется, меня достала эта крошечная комната, в которую снаружи еле-еле пробивался свет.
Когда утренний свет проник в комнату из углового светового люка, я поняла, что мне придется смириться с тем, что никто не найдет меня. Я снова заплакала, мне было очень страшно.
Ночью еще раз приходил Ронни. Он сел на кровать у моих ног, понаблюдал за мной, но не прикоснулся ко мне. Но сделал кое-что гораздо хуже. Он начал мучить меня, выключая красный свет, который горел в углу комнаты. Он оставлял меня в темноте на несколько минут, и в эти минуты я испытала больший страх, чем когда-либо в жизни, зная, что он там, у моих ног, в темноте, и что он может сделать со мной все что угодно. Это было еще хуже, чем тогда с отцом, потому что на этот раз я не могла защитить себя, я не могла убежать, я была прикована цепью к стене, и со мной могли делать все, что им заблагорассудится. Его смех, когда он слышал мои рыдания и мои мольбы, чтобы он включил свет, все еще отзывался эхом в моей голове.
Когда он ушел, я попыталась успокоиться, но не помню, сколько времени это заняло.
Музыка снаружи перестала громыхать, и какое-то время я не слышала ничего, кроме собственного частого дыхания. Внезапно раздался шум наверху, как будто множество людей пробежали над моей головой. Снаружи перекрикивались и послышались выстрелы. Я вся напряглась, мое сердце сжалось в кулак, и тут в дверях появился отец. Его лицо было страшным и мокрым от пота.
Он подошел ко мне и одним быстрым движением освободил меня от цепей. Когда я увидела, что было у него в руках, то попятилась назад. Он ткнул мне дулом пистолета под ребро, и я окаменела.
– Не вздумай даже пальцем пошевелить, – предупредил он, с силой прижимая ко мне ствол пистолета и делая мне больно.
– Пожалуйста… – умоляла я его между рыданиями, когда поняла, что этот человек способен на все.
– Заткнись! – приказал он, таща меня по темному коридору и подтолкнув к двери, которая вела наружу.
Страх и долгое отсутствие света парализовали меня. Я окаменела в прямом смысле этого слова. Этот дьявол мог сделать со мной все что угодно, а я не могла защитить себя.
Он толкал меня вниз по коридору, пока мы не дошли до другой двери. Где-то вдалеке я слышала голоса людей. Вдруг кто-то крикнул: «Полиция!» – я почувствовала, как меня коснулся луч надежды. Боже мой, они нашли меня!
Отец вытолкнул меня наружу, и свет ослепил мне глаза. Мы оказались на заброшенной парковке. Чего он совершенно не ожидал увидеть, так это как минимум двадцать полицейских, оцепивших район и нацеливших на нас свои стволы. Он прижал меня к груди и надавил на пистолет, который сейчас был прямо у моего виска.
– Брось пистолет! – крикнули ему в мегафон.
Слезы бесконтрольно текли по моему лицу, а глаза искали повсюду человека, который мог бы вернуть смысл моей жизни.
– Если я упаду, ты тоже падай, детка, – сказал отец мне на ухо.
Я ничего не смогла ответить, у меня пропал голос, так как мои глаза, наконец, нашли его. Николас стоял рядом с полицейской машиной, и как только наши глаза встретились, он в отчаянии положил руки себе на голову и выкрикнул мое имя. Рядом с ним стояли мама и Уильям. Единственное, что я осознала тогда, что я хочу быть с ними до конца моей жизни. Они были моей семьей, и теперь я, наконец, это поняла. Теперь, увидев, на что способен мой отец, я навсегда избавилась от чувства вины, которое мучало меня с тех пор, как я засадила его за решетку. Это был не мой отец, и он им никогда не будет.
– Брось пистолет, и руки за голову! – выкрикнул другой полицейский.
– Пожалуйста, отпусти меня, – попросила я прерывающимся шепотом.
Я не хотела умирать, я не хотела умирать таким образом.
То, что произошло потом, произошло очень быстро. Мой отец сказал нет, его пистолет издал резкий щелчок, и он нажал мне на висок еще сильнее. Он собирался застрелить меня, мой отец собирался убить меня, и я ничего не могла с этим поделать. Резкий хлопок заставил меня закрыть глаза в ожидании боли… но этого не случилось.
Сильные руки, которые держали меня, ослабли, и я почувствовала, как кто-то падает рядом. Я посмотрела направо и увидела вокруг много крови рядом с неподвижным телом человека, который дал мне жизнь.
Я повернулась и бросилась бежать.
Я не понимала, куда я бежала, мой разум был пуст. Я не думала ни о чем, кроме как о том, чтобы бежать и бежать.
Чьи-то сильные руки схватили меня, и я сразу же почувствовала знакомое тело и родной запах, который меня успокаивал.
– Господи! – воскликнул Николас мне в ухо, прижимая меня к своей груди.
Он схватил меня с такой силой, что даже приподнял от земли, и вот тогда, в его объятиях, я поняла, что я в безопасности.
С Николасом мне никогда не придется трепетать от страха, услышав, что он поднимает голос, мне никогда не придется быть осторожной, опасаясь сделать или сказать что-то не то. Я знала, что он любит меня больше собственной жизни.