Найти их оказалось не так-то просто, но все же что-то наскребли и, когда отошли с полкилометра от деревни, разожгли костер (спички мы просили в каждой избе, да еще кресало было у Яшки).
Пока варилась курица, кто-то предложил прокипятить белье и таким образом избавиться от вшей, которые мучили нас все время. С особым усердием они грызли потные тела.
Курицу слопали полусырой, как того несчастного кролика в Германии, хрустели кости на зубах, но насыщения не чувствовали даже после того, как выпили горячий бульон. К тому же все было несоленое.
Я первым сбросил с себя одежду и закинул в кипящую воду. Минут десять плясал голый на снегу, а ребята терли мне то спину, то грудь, а я поворачивался к ярко горящему костру боком, спиной, грудью. Прокипевшее белье вытащили, выжали, заложили другое, а мое начали сушить над костром. Плясали все по очереди, и эта процедура заняла часа два. Белье надели теплое, но слегка влажное и поэтому решили еще погреться у костра, хотя всех клонило ко сну, и хотелось забраться на сеновал.
От тепла настроение улучшилось, да и опасность встречи с карателями, казалось, миновала. Мы даже шутили, назвав нашу примитивную вошебойку «жертвоприношением священных насекомых богу войны русскими дикарями на территории Бельгии».
В разгар последней сушки верхней одежды у костра, который мы старались держать бездымным, на поляну вдруг вышел мальчик лет 15-ти. Он сразу подошел к нам.
– Вы русские?
– Да.
– Бегите скорее, завтра здесь будут каратели.
– Кто тебе сказал?
– Меня послал отец. Вы были у нас, стащили курицу и ведро. Через час после вас в деревню прибыли каратели и сказали, что завтра будут прочесывать лес. Отец послал меня искать вас.
– Как же ты нас нашел?
– По запаху дыма.
Вот тебе и конспирация, которую так легко раскрыл этот юный следопыт!
Мы крепко пожали парнишке руку (ему это очень понравилось) и расстались с ним. Наш путь лежал на юг. К концу дня мы дошли до опушки леса и в сумерках двинулись полями между населенных пунктов.
25
Шли всю ночь. Третьи сутки без сна, в беспрерывном движении, мокрые, промерзшие, мы к утру подошли к какой-то деревне и стали совещаться: заходить ли к жителям за продовольствием? Желудок требовал еды, а осторожность подсказывала, что этого делать нельзя – здесь могут быть немцы.
Решили лечь спать голодными. К счастью, нашли большой сарай с сеновалом.
И вот тут-то, на сеновале, перед сном решился очень важный для нас вопрос: как идти дальше – вместе или разделиться по двое.
А началось все с разговора, что в Бельгии плохо с едой. Если в Голландии нас кормили маслом, сыром, ветчиной, то в Бельгии – повидлом. Долго так не протянешь, да и четверых жителям кормить трудновато. Кроме того, четверым опасней заходить – возьмут сразу всех. В итоге разговора решили разделиться по двое и сделать это по жребию. Каждый положил в мою шапку свой знак – монету, пуговицу, спичку, палочку и на ощупь тащил. В итоге мне достался Яков, а Алексей оказался в паре с Михаилом.
Мне было все равно, хотя симпатизировал я больше скромному Алексею, он же был моим земляком.
Алексей страшно расстроился и замолчал. В темноте я не видел его лица, но почувствовал его состояние и обнял его. Можно было договориться об обмене, но Яшка откровенно рад, что идет со мной, а мне было трудно начинать разговор об изменении пар.
Если бы знать, как сложится судьба! Если бы знать! Я бы сделал все, чтобы пойти с Алексеем.
Пора дать характеристику своим попутчикам.
Алексей – голубоглазый, моего роста блондин хрупкого телосложения. Вынослив, как показал весь наш путь, и очевидно смелый, если пустился в это опасное приключение. Москвич. По его словам, корреспондент, кажется «Комсомольской правды». Тихий, скромный, молчаливый, инициативы особенной не проявлял, но слушался меня во всем. Примерно мой ровесник.
Что с ним стало потом?
Михаил – коренастый шатен, моего роста, плотного телосложения. Учитель из-под Курска. Лейтенант. В плен попал в 1943 году под городом Белым Смоленской области. Балагур. Любил шутить даже в трудные минуты. По его поведению могло показаться, что он легкомыслен (ему было 24 года), но в пути был надежен и твёрд, а обычно легкомысленные люди по настроению очень изменчивы.
Где он сейчас?
Яков – черноглазый украинец, коренастый, крепкого телосложения. Профессии не помню. Был активен в добывании пищи. Не особенно разговорчив. Вынослив. Исполнителен. Держался меня. Его интеллектуальное развитие не очень высокое. Образование – 7 классов.
Если бы я знал, как поведет он себя дальше!
Финал его был ужасен.
Вот такие это люди.
Все мы были выносливы, тверды, дисциплинированны, но неопытны. Руководил этим переходом я.
Итак, мы разделились.
Спать пошли в разные места и решили друг друга не будить – разойтись молча.
Спали мы или не спали от волнения и переживаний, я уже не помню, но, кажется, мы двинулись в путь раньше, чем Алексей и Михаил.
Пусть только ребята достигнут цели, не попадутся в руки фашистов. Вот если бы перед концом жизни мы все встретились… Вот это был бы праздник!
Вышли мы из сарая часов в семь, я сориентировался по звездам, а потом огляделся вокруг. Сарай стоял недалеко от деревни, смутно черневшей восточнее нас.
Мы решили зайти с северного конца и пройти ее всю, до южного края, набрать хлеба с повидлом и маршировать на юг. Ноги после двух маршей слушались плохо, болели мышцы и суставы, бедра и колени. Мы шли еле-еле, но не обращали на боль внимания, зная, что через час ходьбы восстановимся.
Когда мы подошли к крайнему дому, услышали сквозь затемненные окна разговор. Постучались, вошли после приглашения и оказались на кухне. За столом сидели три женщины разного возраста и молодой парень. Нас позвали за стол. Запомнил, что куски серого хлеба отрезали от большой круглой буханки тем же манером, что и в наших деревнях – прижав буханку ребром к груди. Пока мы набивали желудки, налегая на хлеб, хозяева молча рассматривали нас.
Когда жор закончился, средняя по возрасту, лет тридцати, высокая и худощавая женщина спросила:
– И как же вы думаете добраться до Швейцарии?
– Пешком, – ответил я.
– Но это опасно, в любой момент можете попасться.
– Да, но до сих пор судьба нам благоприятствовала. Мы шли семь дней по Германии, три по Голландии и вот четвертый день идем по Бельгии.
– Вы шли всего две недели, а до Швейцарии, если идти пешком, еще месяца полтора ходьбы. В северной и западной части Бельгии промышленные районы, много немцев и плохо с питанием. Вам просто не пройти. Вас поймают.
– Что же нам делать?
– Ехать поездом до Парижа.
– А где взять деньги?
– Я напишу вам записку по-французски, обойдите все дома нашей деревни, у нас предателей нет, и на собранные деньги я отвезу вас в Париж.
Такое предложение звучало заманчиво.
– Согласны?
– Конечно.
А что нам оставалось делать? Женщина взяла листок бумаги, карандашом что-то написала и передала листок нам:
– Идите, люди сейчас еще не спят, но торопитесь.
Мы бросились на улицу, пошли по домам, собрали порядка 800 бельгийских франков и вернулись к этой женщине.
Посещение трех домов я запомнил. В первом мы попали к портнихе, маленькой пухлой женщине лет пятидесяти. Протянули записку. Надвинув очки на кругленький носик, она прочитала и, всплеснув короткими ручками, что-то затараторила. Взяв меня за руку, повела внутрь дома. В маленькой комнате она усадила нас за стол и поставила перед нами тарелки с варенной на свинине фасолью:
– Ешьте, ешьте…
Мы были сыты, но отказаться от такого аппетитного блюда не смогли. Пока мы ели, хозяйка принесла по сто франков каждому и, провожая, благословила в дальний путь. Мы с чувством пожали ее пухлые ручки и пошли в следующий дом, а портниха, накинув платок, вышла на крыльцо и смотрела, как нас поглощают сумерки.
Встреча с пастором. Даже в темноте угадывалось, что двухэтажный домик, окруженный палисадником и металлической изгородью снаружи, чист и аккуратен.
Мы поднялись по ступенькам и постучали. Встретила нас женщина лет тридцати пяти (очевидно, экономка). Прочитав записку, она позвала хозяина, которым оказался местный священник – худощавый, среднего роста, лет сорока. Он прочитал записку, и у него на лице появилась добрая улыбка. Жестом пригласил нас в комнату, а экономке сказал, чтобы она накрыла на стол.
Пастор задал нам несколько вопросов:
– Молодые люди, верите ли вы в Бога?
– Нет, – ответил я.
– Зря, если бы вы верили, вам легче было бы переносить те муки, которые выпали на вашу долю.
– Отец, те идеи, на которых мы воспитаны, – сказал я ему, – дают нам силу для борьбы.
– Я не думаю, что коммунизм может вести людей к светлому будущему, но то, что идеи коммунизма вдохновляют вас в борьбе, – это хорошо. Хоть вы и не верите, но я благословляю вас и прошу у Бога, чтобы он помог вам достичь цели.
Конечно, я передаю смысл разговора, так как мы не владели немецким языком в такой степени, чтобы вести полемику.
Мы очень быстро поели и, получив от пастора по сто франков, поблагодарили его и ушли.
Мы были сыты по горло, поэтому в других домах твердо отказывались от еды, ссылаясь на то, что ели уже три раза.
И вот третья встреча, которая запомнилась мне. Дом разделен на две половины. В большой половине нам дали франков по двадцать. Затем мы пошли в меньшую. Получив разрешение войти, мы оказались в маленькой комнате примерно два на четыре метра, в которой стояла железная койка, а к ней была привязана коза. На койке лежал человек лет сорока, на стене висел его пиджак, и больше в комнате ничего не было. Очевидно, это был батрак.
Мы хотели было уйти, но он спросил, что нам надо. Мы протянули ему бумажку, он прочитал ее, встал с постели, вынул из кармана пиджака две бумажки по пять франков, вручил каждому из нас по бумажке, молча пожал нам руки и лег на койку.