у дотами. Ребята колебались, но я поднажал и все согласились. План операции таков: все ползут до спуска на полотно. Первыми Николай-2 и Костя (как штрафники за бегство с операции на шоссе Комбфонтен-Пор-сюр-Сон, когда погиб Григорий); они проводят разведку. Если охрана внизу или на той стороне есть, то они должны вернуться. Наблюдение ведут в течение получаса. Затем, если Николай-2 и Костя не возвращаются, ползём мы – я с Николаем-1 и за нами Павел с напарником. Как только мы доползаем до Кости и Николая-2, они ползут влево в течение 15 мин., а Павел с напарником вправо.
Через пятнадцать минут я и Николай-1 должны спуститься на полотно – Николай-1 заложит взрывчатку, а я с автоматом буду его охранять. Ребята справа и слева наблюдают за полотном с той стороны оврага. Если появится охрана – стрелять в неё, а мы с Николаем-1 бежим вверх и ползём к лесу. Ползут все. Встречаемся в овражке на шоссе за железной дорогой.
Николай-2 и Костя уползли. Стоя в тени леса на опушке, мы видели их извивающиеся между пеньками тела. На небе половина луны или что-то вроде, и ни тучки, ни облачка. Проходят томительные полчаса, ребята не возвращаются, наша очередь ползти. Ползём, спина быстро взмокает, несмотря на прохладу ночи. А вот и ребята.
– Ну как?
– Охраны не видно.
– По местам.
Поползла наша охрана вправо и влево. Мы с Николаем засекли время и рассматриваем спуск. Полотно довольно низко, если стоять на опушке леса, то трубы локомотива не увидишь.
– Надо быть очень осторожным на щебне, – шепчет Николай-1.
– У тебя всё в порядке? – не в первый раз спрашиваю я.
– В порядке.
У нас есть пластик, толовые шашки, шнур-детонатор, карандаш-взрыватель, капсюль, но нет шайбочки с пружинными зацепками, в которую должен вставляться карандаш. Когда планировалась эта операция, мы всем отрядом решили, что можно обойтись без шайбочки – колесо надавит на карандаш, и он взорвётся, ни у кого сомнений не было. Шайбочка, думали мы, нужна, чтобы карандаш не свалился, когда рельс начнёт шевелиться и деформироваться от давления и динамики колёс локомотива. И вот это незнание техники стоило нам колоссальной затраты нервной энергии. А могло стоить и жизни.
Пришло время нам с Николаем-1 спускаться на полотно. Тихо перевернувшись ногами вниз, начинаем спуск почти на спине. Спуск крутоват, приходится держаться за траву. Николай-1 придерживает правой рукой сумку со взрывчаткой. Вот и кювет. Осмотрелись. Вроде всё спокойно. Теперь нужно очень осторожно выбраться на полотно, самое главное, чтобы щебень не зашумел.
Как ни осторожничали, но шум был, ребята его не слышали, а нам он казался сильнее мотоциклетного треска.
Николай-1 засопел и начал работать над внутренними рельсами. Я стоял рядом на одном колене и, держа палец на курке автомата, поворачивал голову вправо-влево, оглядывая противоположный склон – там таилась смерть. В голове одна мысль – где охрана? От страха появляется дрожь, а лицо заливает пот, он щиплет глаза и его соль ощущается во рту. Спина мокрая-премокрая. Время тянется, секунды становятся резиновыми. Скорее бы Николай-1 закончил своё дело.
Бедный, он тоже обливается потом, торопится, сопит, что-то тихо шепчет – наверно, ругательства. Наконец, слышу:
– Готово, пошли.
Хочется броситься бегом, но нельзя, будет шум. Стараясь держать себя в руках, мы медленно сползаем в канаву, ну а по склону можно и быстрее.
И вот мы ползём к лесу. Проклятая луна! Она прямо над головой. На опушке легли на спину отдышаться. Тревоги не было, значит, все придут к нам. Скоро появляются ребята. Первыми явились Павел с напарником.
– Ну как? – спрашивает Павел Николая-1.
– Хреново: до сих пор дрожь не могу унять.
– И нас дрожь пробирала, глядя на вас.
Появляются Николай-2 и Костя. Они слышали разговор. Костя говорит, что и им за нас было страшно.
Хочется сказать, чтобы другая пара пошла в следующий раз, но когда и где будет следующий раз? У нас нет календарного плана операций. Да и Николай-1 – единственный сапёр. Ему всё равно придётся идти. Выпить бы крепкого спирта, на худой конец вина, но у нас ничего нет. Закон железный – до операции и во время проведения – ни-ни. А после, в лагере, сколько влезет.
Скорее бы пришел поезд – и в лагерь.
Наконец, кто-то уловил знакомый шумок. Всё ближе и ближе. Начинается иное волнение, уже знакомое и не раз испытанное. Пульс учащается. Вот поезд, вот из оврага поднимаются искры. Сейчас, сейчас, вот, вот… Но что это? Поезд проходит, искры далеко справа. Все поворачиваются к Николаю-1.
– А чёрт его знает, в чём дело, – зло отвечает он на общий немой вопрос.
Надо что-то решать, думать долго нельзя.
– Ползём обратно, посмотрим…
Минутное замешательство я перебиваю командой:
– Костя и Николай (2), вперёд!
Страха как будто нет. Чувство командира, ответственности за дело подавляет ощущение страха.
Слушаются. Поползли.
– Не будем дожидаться, ползём сразу за ними, – командую я, чтобы не дать расслабиться никому, в том числе и себе.
Всё повторяется, только мы с Николаем-2 спускаемся немного быстрее. Но по щебню передвигаемся на четвереньках тихо-тихо. Опять первым Николай-1, за ним я. Смотрим, что произошло. Пластик отвалился от рельса, лежит на шпале. А карандаш где? Его не видно. Неужели охрана сняла? Опять страх, да такой, что волосы на затылке зашевелились. Всё это длится секунды, и мы находим карандаш – он смят колесом заподлицо с поверхностью головки рельса, и цветом под луной почти не отличается от стального блеска рельса.
– Что будем делать? – спрашивает Николай-1.
– Быстро ставь новый карандаш, – командую я, и, поборов страх, встаю на колено, оглядываю противоположные склоны. Время тянется медленно, и так же трясутся руки с автоматом, и так же пот ест глаза и солеными струйками стекает в рот.
На этот раз у Николая меньше работы: обрезать конец шнура, сменить карандаш и прилепить пластик. Он, вероятно, затрачивает и меньше времени, чем в первый раз, но я этого не замечаю. Кажется, что всё тянется слишком долго, словно мы не уходили отсюда. Наконец, долгожданное:
– Готово!
И опять подъём ползком до леса. Собрались все и нервно молчим, каждый снова и снова переживает пережитое. Вероятно, мы с Николаем-1 волновались сильнее всех, ведь на этот раз у нас с ним самый опасный, а главное, самый нервотрёпный участок. Опять ждём поезда. Долго его нет, и мы начинаем мерзнуть. Встаём спинами друг к другу, как тогда с французами.
И вот – поезд. Опять кто-то первым услышал. Опять ближе, ближе… И опять мимо!
Глаза устремлены теперь на меня. В них немой вопрос: что же делать? Я не хочу видеть этих глаз и лихорадочно ищу выход из тупика. Ясно, что виновата не охрана, что у нас что-то не так технически. Но что? Сейчас надо ответить на немой вопрос, решить его для себя. Идти ли опять вниз и дрожать, обливаясь потом, или, не выяснив, что там произошло, уходить в лагерь? Нет, так возвращаться нельзя, и я даю команду:
– Ползём все сразу!
В ответ молчание.
– Пошли, – и я опускаюсь на землю, рядом тяжело вздыхает Николай-1. Мы с ним ползём первыми. Трава уже мокрая от росы, а наши спины от пота. Торопимся, поскорее бы.
Вот и спуск. Не оглядываясь, махнул налево и направо. Наша охрана поняла сигнал. Ждём с Николаем десять минут и спускаемся вниз, стараясь не спешить.
Опять та же картина – карандаш раздавлен, пластик отвалился.
Я жду, что Николай спросит: что же делать?
Жду, уже стоя на колене, и наблюдаю за тем склоном, но он, вытирая пот с лица, говорит хриплым шепотом:
– Давай закончим на этом. Я больше не могу – руки и ноги трясутся. Ребята тоже все трясутся, да ты и сам, наверное, дошёл до точки.
Правду говорит Николай-1. Все перенервничали, а особенно мы с ним – ведь третий раз опустились навстречу смерти.
– Складывай всё в мешок.
Сложить в мешок – секундное дело, и мы уже лезем вверх по склону, ползём к лесу по мокрой траве и, расслабившись, ждём ребят. Вот и они.
– Что, опять раздавило карандаш? – спрашивает кто-то.
– Да, – отвечает Николай-1.
– В чём же дело?
– Не знаю.
– Наверно, дело в шайбе. Пошли, – говорю я, и мы идем в лагерь.
Днями позже, когда приехали Марсель с Ником, они подтвердили, что без шайбы заряд не взрывается.
Наша техническая неграмотность могла стоить нам жизни. Жизни целы, а нервы потрёпаны порядком.
Почему не было немецкой охраны? Может, железобетонные доты с амбразурами для стрельбы – бутафория? Мы этого не знали и не узнаем. Возможно, часовые спали или боялись выходить из дотов.
В лагере мы напились до потери сознания. Николая-2 опять пришлось вязать – он буянил, а я проспал ровно сутки.
В черновике записано: «11/VIII неудача на железной дороге Великсон – Совей. Отказали капсюли. Три раза капсюли менялись и все три раза не взрывались. Три военных эшелона прошли благополучно».
И третья неудачная операция проведена была 17 августа. Её подробности я не помню, даже не могу сказать, кто в ней, кроме меня, участвовал.
В черновике записано: «17/VIII не удалась операция против немцев на дороге Грее – Лангр около дер. Орьер (10,5 км сев. Гре). В день прихода нашей группы в те леса французы застрелили на дороге двух немцев. Чтобы не нарваться на засады и патрули, которые выставили немцы на дорогах Грее – Лангр и Грее – Комбфонтен, группа отошла назад».
Из этого похода вспоминаю эпизод. Днем мы вышли на опушку леса дороги № 67 южнее деревни Уарьер. Лес был ниже уровня дороги и заболоченный. Засада нецелесообразна – отход опасен, лес редкий и хорошо простреливался с дороги. Мы отошли к деревеньке восточнее дороги № 67. На опушке леса, с которой проглядывалась вся деревенька, закусили и только вздремнули, как нас разбудил шум: по дороге в деревню двигались несколько автомашин с немцами. Мы бросились к лесочку у дороги № 70 Грее – Комбфонтен, южнее деревни Монтюрё. На дороге мы увидели француза-велосипедиста, который принял нас за партизан, убивших двух немцев утром, и рассказал, что из Гре по дорогам Грее – Лангр и Грее – Комбфонтен выехали немцы – очевидно, каратели, и посоветовал нам скорее смотаться отсюда. Дело шло к вечеру, и мы решили не рисковать, а отсидеться в лесочке у дороги № 70. Когда стемнело и мы собирались сделать рывок через дорогу № 70, железную дорогу, шоссе Грее – Божо, а затем, переплыв Сону, выйти в лес Бель-Вевр, кто-то из наших заметил несколько человек, шедших по лесной тропинке. Мы спрятались в кустах и, приготовив автоматы, стали ждать.