Дело принимало серьезный оборот. Если допустить развитие смуты, то наш боеспособный отряд может или превратиться в шайку бандитов, или опять будет суд и кровь. Что предпринять? Можно сразу пристрелить Вальдемара – потом любое оправдание ребята примут на веру, но инцидент не был бы исчерпан: заговорщики затаятся и во время смуты прикончат меня. Можно согласиться с Вальдемаром, а потом разоблачить всю шайку, но это может вызвать у ребят и у Алисы с Валерием недоверие ко мне. Можно сказать об этом Валерию и Алисе, и с ними сообща решить, как действовать дальше, но при этом придётся говорить обо всех недостатках Валерия, а значит, восстановить против себя Алису и сделать смертельным врагом Валерия (его необъективность я уже не раз чувствовал на себе). И я решил поговорить с Алисой и Валерием об изменении режима в отряде, о том, что Валерию надо больше бывать среди ребят, а не уединяться в глубокомысленном молчании и не уходить из лагеря под благовидными предлогами неизвестно куда. Надо, подумал я, ещё раз поговорить и о реквизициях, похожих на грабежи.
Мне казалось, что этого достаточно, чтобы пресечь смуту.
А Вальдемару я ответил, что у Валерия действительно есть недостатки. Но не больше, чем у всех остальных, зато он храбр и хороший организатор. Наша задача – исправить его поведение. Что касается вас, Вальдемар, то вам надо меньше пить. И вообще, не идите на поводу у дураков. Я не спрашиваю, продолжал я, кто эти дураки, но не хочу скандалов, от которых пострадает весь наш отряд.
Разговор с Валерием и Алисой в тот день у меня не состоялся. Я ушёл на диверсию и только после случая с этими девушками мы поговорили.
По возвращении из французского отряда Алиса решила провести с ребятами беседу о бдительности, но предварительно затеяла разговор со мной и Валерием. Гриша, третий член штаба, лежал в это время в госпитале города Гре после операции аппендицита. Я пожалел, что его не было. Он полностью разделял мое мнение о реквизициях и о необходимости ослабления режима в отряде. А Алиса как раз заговорила об усилении дисциплины, обвиняя меня в нарушениях. Я вскипел и сказал, что рыба гниёт с головы, и начал критиковать их за открытое сожительство в отряде, на виду у тех, кому запрещают встречаться с женщинами. Уподобил Валерия Стеньке Разину, упрекая за то, что он отдаляется от ребят. Я говорил много и излишне горячо. В итоге предложил:
а – разрешить ребятам ходить на свидания по
2—3 человека, известив отряд, куда и к кому идут;
б – срочно сдать в центр трофейные и реквизи-
рованные деньги и драгоценности, предваритель-
но спросив у ребят, не осталось ли у кого что-
нибудь (намек на Валерия);
в – Валерию не уходить каждый день из лагеря,
а оставаться и беседовать с ребятами;
г – чаще ходить на операции всем отрядом, а не
отдельными группами, не отсиживаться в лесу,
когда есть возможность громить врага.
Я намекал на один неприятно поразивший меня эпизод нашей жизни. Это было 25 или 26 августа, когда рано утром прибежал из Сите мальчишка и сообщил, что рядом по шоссе двигалась колонна немцев. Я тут же подошёл к машине, в которой спали Алиса и Валерий, и предложил провести операцию с участием всего отряда. Валерий отрезал – не пойдём. И отвернулся, закрыв глаза. Алиса мягко пояснила:
– Алёша, немцы отступают, скоро придут союзники. Стоит ли рисковать?.. Можно погибнуть.
Меня как громом поразило. Я думал, что Валерий вскочит и как раньше скомандует: «Все за мной!» А тут вот оно как…
Теперь вот мое выступление… Валерий было вскипел, но Алиса его успокоила, резонно сказав:
– Алёша прав. Мы с тобой находимся в привилегированном положении, и ребята завидуют тебе, это надо учитывать. А дисциплину надо начинать с себя. Я так и скажу на собрании. Но твоё, Алёша, предложение разрешить ходить на свидания по два-три человека, тоже таит опасность – не напьются ли, не надебоширят ли ребята?.. Я всё-таки попробую оставить запрет в силе. А трофейные ценности надо отправить в Париж немедленно.
И вот что произошло на собрании.
Алиса, как всегда, очень умно и толково стала излагать тему бдительности, приводя в пример наш с Яником промах в отношениях с девицами. Тут же она сказала, что «пусть не указывают пальцем на нас с Валерием, у нас сложились отношения, как у мужа и жены».
И вдруг раздался голос Кости:
– Всё время говоришь ты, а пусть скажет командир, которого мы выбирали, ведь он у нас как сыр в масле катается.
– Пусть скажет Валерий, – поддержали Костю товарищи.
Валерий не стал молчать.
– Я вот что скажу, ребята. Не судите меня и Алису, она вполне понятно сказала почему… А вам, я думаю, действительно надо разрешить ходить в окрестные деревни. Только не по одному, а по два-три человека, предварительно сообщив в отряде, куда идёте. В деревне вы должны вести себя как положено советскому партизану: не пить, не хамить и все время быть начеку. Возвращаться строго в обговоренное время, без опозданий.
Молодец, Валерий, вовремя почувствовал обстановку. Ребята бурно приветствовали его предложение. Алиса, пожав плечами, тоже согласилась.
Так один из важнейших вопросов был решен.
А мне стало ясно, что одним из заговорщиков был Костя. Он исчез той же ночью. Мы объявили розыск по деревням, но нигде его не нашли. Увидели его после освобождения в городе Гре…. в тюрьме! Там он сидел за поджог фермы и грабёж, которые он совершил вместе с французом, тем самым, который указывал Валерию и Алисе на коллаборационистов. На коленях Костя умолял Алису вызволить его из тюрьмы. Плакал, слёзы текли по опухшему от побоев лицу. Даже при нас его ударил работник полиции в штатском.
Алиса помочь ему отказалась.
Ну, а после того собрания воспользоваться разрешением на свидания и выходы из леса нам уже не пришлось. Накал боев нарастал, и в некоторые дни отряд проводил по две-три операции.
54
В сводке Илича говорится: «4 сентября в 18 ч. 30 мин. партизаны атаковали колонну немецких велосипедистов, убито 23 солдата, 3 взяты в плен, захвачено 2 ручных пулемета, 18 винтовок и 2 пистолета».
Я не помню этой операции. Кажется, Алиса организовала ее с французским отрядом «Меме», сама принимала в ней участие, а потом рекомендовала записать нам в актив. Мы особо не протестовали – раз Алиса участвовала и говорит, что нас не успела известить, то мы и записали её в свой рапорт, а Илич проверил её проведение и успокоился. Примерно с 1 сентября мы сводок в центр не посылали – некогда было, да и не с кем. Вот как мы «работали» после 4 сентября:
«5 сентября утром мэр деревни Сите, расположенной в двух километрах от лагеря, сообщил нам, что в деревню прибыла группа немцев с целью реквизиции лошадей. Группа в составе Валерия, Алёши, Павла, Николая-1, Алекса, Яника и Николая-2 села на машины и направилась в деревню. Там завязался бой, который длился примерно один час. В результате 5 немцев убито и 1 взят в плен» (черновик рапорта).
Чуть не упустил из черновика: «…Реквизиция лошадей была предотвращена, население горячо благодарило нас и тут же погнало весь скот в наш лес. Захвачено оружие – автомат, 4 винтовки, пистолет».
Я помню эту потасовку. Мы высадились из легковых машин на восточном краю деревни и внезапно атаковали немцев, стоявших в центре деревни с лошадьми. Немцы растерялись, отпустили лошадей, и те разбежались, а немцы вместе с ними, оставив убитых и раненых, которых мы потом добили. Убежавшие фашисты почти не отстреливались, сели в машину и уехали. Отстреливаться начали немцы, искавшие скот по дворам, но они тоже быстро отступили к другой машине. Помню, как бежал бритоголовый офицер, потерявший фуражку. Он сделал две длинные перебежки до машины, но подстрелить его нам не удалось. Оставшиеся «боши» тоже уехали и только один, рыжий, не успел сесть в машину. Бросив винтовку, он поднял руки вверх.
Во второй половине дня, когда мы только что пообедали, нам срочно сообщили, что в Савиньи приехали на велосипедах шесть немцев. Вот что по этому поводу написано в черновике рапорта: «В тот же день после обеда жители Савиньи сообщили нам, что у них остановилась группа немцев в количестве 6 человек. Валерий, Алёша, Гриша, Алекс, трое Николаев и Пента быстро сели на машины и отправилась в деревню. После короткой перестрелки все немцы были взяты в плен. Гриша после операции вышел из госпиталя, и, пока затягивалась рана, отдыхал в деревне Анжери у местного кузнеца. Он сел с нами в машину и принял участие в этом коротком бою».
К этому времени нами был сформирован отряд из бежавших власовцев, который начал боевые действия под нашим руководством. В ночь с 5 на 6 сентября группа из нового отряда провела первую операцию. Была обстреляна колонна автомашин на дороге Грее – Везуль. Количество убитых и раненых неизвестно. В операции участвовали: Василий, Иван, Николай, Саша.
В сводке Илича говорится: «В ночь с 5 на 6 сентября на шоссе Грее – Везуль около Сан-Бройн совершено нападение на колонну немцев. Перестрелка длилась до утра. Количество убитых и раненых солдат противника не удалось установить».
Окрестные жители нашу активную боевую деятельность иногда приукрашивали. Если, например, мы убили двух немцев, они сразу приставляли к цифре 2 «ноль». Слухи, а если говорить не стесняясь, слава распространялась далеко. В окрестных деревнях и в Гре Анжери стали называть «русской деревней». Количество русских партизан, по слухам, в ней исчислялось сотнями.
О «русской деревне» Анжери знали немцы и власовцы, поэтому некоторые из них приезжали туда сдаваться. Был такой случай: Валерий возился с машиной в центре деревни, около кафе, и вдруг видит: со стороны Сан-Бройна на велосипедах въезжают немцы. Заметил, когда они были уже на перекрёстке. Валерий бросился к машине за автоматом, но услышал крик немцев: «Камрад, не стреляй. Мы приехали сдаваться». Трое немцев стояли с поднятыми руками, винтовки и автомат висели у них на шее. Валерий отобрал у улыбающихся немцев оружие, поздравил их с окончанием для них войны и передал пленных французам, которые отвели их в лесной лагерь, охраняемый местными жителями.