– Давай-ка прогуляемся чуть-чуть, – предложил я, подав ему руку. Олег встал с кровати, взял со стула китель, накинул его, натянул и пилотку. У входа стояла вешалка с верхней одеждой, там мой друг забрал шинель. Мы медленно вышли из здания госпиталя и пошли вокруг, там вроде как парк когда-то был.
– Черт, что они с тобой сделали, братишка? – сказал я больше сам себе, чем обращаясь к Олегу. – Ты ж весь седой. Меня тоже не помнишь, да? – я смотрел на него без надежды.
– Ты вытащишь меня отсюда? – абсолютно спокойно и четко произнес Олег по-русски. – Я в их армии служить более не согласен.
– Да ладно?! – уставился я на друга.
– Х… ладить-то? – выругался Олег. – Задолбало уже тявкать, я уже ненавижу немецкий язык! – Олежка устало закрыл и медленно вновь открыл глаза.
– Так ты чего, умудрился этого профессора провести? – не верил я своим глазам и ушам.
– Велик труд, – смущенно заметил Олег. – После такого ранения это легко.
– Рассказывай, – кивнул я, и Олежка начал. Хотя рассказ был недолгим. Когда его выписали из госпиталя в Курске, где мы лежали вдвоем, он, получив под командование отделение, направился по предписанию в часть. Тогда же и сглупил, а точнее, поступил так же, как и я чуть позже. Он решил задержаться и посмотреть, что да как. Прибыв в часть, их собрали в роту, потом перевезли куда-то в район Воронежа и начали тренировать. Тренировки были обусловлены тем, что их готовили к уличным боям, да и полк еще только пополнялся людьми. Там Олег провел почти два месяца. Несколько раз их собирались везти на передовую, но каждый раз что-то менялось. Как он сам понял, подготовленных солдат командованию было жалко, бои в Воронеже то начинались, то прекращались. Немцы никак не могли зацепиться, наши их постоянно вышибали. Странное решение немецких командиров было на руку унтер-офицеру Шлоссенбаху. Он занимался со всеми вместе и ждал возможности свалить. А когда решился, наконец, то момент оказался неудачным.
– Первый раз такое видел, наверное, от этого и поседел, – рассказывал Олег. – Ты представляешь? Взрыв точно под кузовом. Вокруг кишки, оторванные руки-ноги, а то и бошки, и я…
– Да уж, – даже закашлялся я, – не представить.
– Очухался в госпитале, думаю, все, больше не поеду, как хотят. Ну и начал косить…
– Ты даже не представляешь, какой ты молодец! Я уж испугался, когда ты на меня посмотрел, думал, все, а ты даже глазом не моргнул.
– Было тяжело, – кивнул Олег, – я чуть не вскочил от неожиданности. Но со мной ладно. Ты-то как тут оказался? Ты меня искал? – кажется, даже с надеждой в голосе спросил друг.
– Конечно, искал, Олежка. Несколько месяцев искал, – не надо ему знать пока, когда я и что.
– Уважение мое, командир, я думал, все, так и сдохну у фрицев. Последнюю неделю вообще трудно было, я решил под психа задурить.
– И у тебя получилось все как надо. Немцы тебя списали, а я попробую вывезти домой.
– А как?
– Пробьемся, друже, пробьемся!
Мы еще чуток поболтали, но наступала темнота и нужно было идти в госпиталь за бумагами. Доктор не подвел, все было сделано безупречно. Точнее, это Олег не подвел, когда косил. Диагнозы звучат просто зловеще.
– Как он, вспомнил вас? – встретил нас доктор.
– Пока нет. Я пытался рассказывать ему эпизоды из его жизни, думаю, со временем память все же вернется. Да и отец поможет.
– Тогда вот вам билеты, извините, я не знал ваших точных данных, поэтому на вокзале при посадке в поезд нужно будет пройти проверку.
– Конечно, о чем речь? – я сунул бумаги в планшет. – Во сколько поезд?
– В шесть утра. Я известил санитаров, они разбудят вас в пять тридцать. Как раз успеете побриться и привести себя в порядок, вокзал здесь рядом.
– Хорошо, спасибо, господин Мозер.
– Не благодарите. Кстати, у вас самого похожее ранение, как вышло?
– Авиабомба, но это также со слов вашего коллеги, я не помню сам факт ранения. Там была серьезная заварушка, красные атаковали внезапно. Налет я помню, а вот очнулся в лесу, ребята вытащили.
– Ясно. А рука? Вы ее бережете.
– Это недавно. Наверное, опасаюсь, вот и берегу пока. Пуля в руке была. К медикам попал поздно, чуть заражения не случилось, иначе бы тоже списали.
– Куда вы после отпуска?
– Предписание в Орел, а там… – я развел руками.
– Куда фюрер прикажет, – продолжил за меня врач. Ага, срал я на вашего Адольфа с колокольни.
– Так точно! – козырнул я.
Мы решили остаться в госпитале до утра, в принципе, правильно сделали. А с утра, блин, еле отбрехался от провожатых. Доктор решил, что нам необходима помощь, направил рядового, которого я отбрил, и мы затерялись в городе. Нужно сесть на поезд, мы немецкие солдаты, причем не рядовые, не по лесам же добираться. Тем более Олег устроил скандал.
– Я тебе сказал, что еду с тобой, и точка! – Это я ему сообщил, что вообще-то я на службе.
– Олег, как ты себе это представляешь? Я легализовался, а ты – списан, – я указал рукой на планшет, в котором лежали бумаги Олега.
– Значит, нужно найти нового фрица.
– Олег, я не могу так рисковать. Ни тобой, ни собой.
– Едем в Орел вместе, я постараюсь сам все устроить. Пока были на пополнении и учебе, я не раз встречал такие ситуации…
– Какие это такие?
– Люди часто отбиваются от своих частей, да-да, даже у немцев. Возвращается с госпиталя, а часть уже отвели куда-нибудь, и солдат, написав рапорт, остается в новой части.
– Ты только одно не учел, – заметил я. – У немцев порядок. Они сделают запрос в твою бывшую часть, а там их ждет сюрприз в качестве демобилизованного солдата.
– Может, не пошлют? – растерянно ответил Олег.
– Ага, наградят еще вдобавок, – хмыкнул я. – Так, давай-ка переправим тебя к нашим, а там пусть Левитин решает. Заодно Валерку найдешь, он живой. Максим Юрьевич его разыскал, так что послужите там.
– А ты про партизан чего рассказывал? – вдруг вспомнил Олег.
– А чего? – не понял я.
– Так давай меня к ним тогда. Точно, буду связным. Когда надо, можно надевать фрицевскую форму и встречаться с тобой. Идеально.
Что говорить, я согласился. Только вот наши там вроде все еще наступают, партизаны наверняка сменили свои насиженные места обитания. Где их сейчас искать?
К обеду на станции появился эшелон. Шел он по прямой в Орел. Из Европы перебрасывали свежую дивизию, видимо, совсем у немцев пригорает, давят наши, хорошо давят. С утра читали в газетах, ну в немецких, конечно, за Орел немцы пока держатся, Курск уже неделю назад стал вновь нашим, Вязьму отбили. Наступление Красной Армии в центре немного успокоилось, силы, видимо, копят, зато на юге начали щупать Манштейна. У того сил гораздо больше, чем у Моделя на Севере, что из этого выйдет, неизвестно.
Оставил Олега на месте постоя, нашли в пригороде домик, причем вообще пустой, я ушел на разведку. В доме только окна выбиты, мы их одеялами старыми заткнули, а печь растопили, стало тепло. Я решил искать связи с партизанами через путеобходчиков, такая и договоренность была. Разве что конкретно о Могилеве мы с партизанами не говорили. Но комиссар уверял, что их бойцы есть везде. Тем более в Гомеле получилось.
Долго смотрел со стороны, а когда совсем уже замерзал, наконец заметил возвращающихся рабочих. Жили они недалеко от вокзала, в старом вагоне, больше, видимо, негде. Сразу не рванул туда, и правильно сделал. Около восьми вечера заявился патруль. Все построились возле своего вагона, а один из немчиков проверял документы. Для верности прождав еще с полчаса, я направился к работягам.
– Что вам угодно, господин офицер? – спросили меня, когда я постучал по двери вагона.
– Вы случайно не находили офицерский ремень на путях возле станции? – Вот же придумали партизаны! Какой, на хрен, ремень, как его офицер мог потерять?
– Никак нет, господин офицер! – отрапортовал один из работяг, по виду старший. Сука, наверняка предатель, или как их там, хиви. Лебезит передо мной, как твой спаниель.
– Если найдете, сдайте ближайшему патрулю, – сказал я и, развернувшись, пошел прочь.
Так и было задумано. А вот что подумают фрицевские прихлебатели из числа рабочих, не знаю. В темноте заявляется офицер и спрашивает о ремне… Да, но ничего того, что можно было бы использовать так же легко и непринужденно, на ум не приходило. Придумал бы я что-то лучше? Не факт. Я уже ушел от станции на квартал, когда меня окликнули из темноты:
– Вот этот ремень на ваш не похож?
Я быстро огляделся, никого не увидев, посмотрел в сторону одного из разбитых и сгоревших домов. Голос шел оттуда.
– Нужно посмотреть, – бросил я и увидел говорившего. В темноте оконного провала ближайшей развалюхи вспыхнул огонек зажженной спички.
– Глядите, вдруг ваш!
Опознание прошло. Видел я этого мужичка, немолодого уже, среди работяг. Он кивнул сам себе, поглядел по сторонам и махнул рукой, предлагая следовать за ним. Далеко не ушел, буквально рядом оказался еще один домик из уничтоженных, вероятно еще в сорок первом.
– Здарова! – протянул тот руку.
– И тебе не кашлять, – ответил я и пожал руку. – Нужен расклад по сегодняшней ситуации. Где наши, где фрицы? Последний отряд, где я был, находился под Брянском. Мне нужно парня переправить, нашего, ну и с командованием связаться.
– В Орел не суйся, попадешь под наступление. Там сейчас с севера войска подходят, а с юга наши друзья лесные пойдут. Танков там у немчуры мало, пехтура в основном, так что сил хватит.
– Мне к фрицам надо возвращаться, причем именно в Орел, – задумался я.
– Говорю же, забудь. Попадешь прям в мясорубку. Есть наши неподалеку…
Мы разговаривали с полчаса. Удалось договориться, что этот партизанский засланец посадит нас в эшелон. Должен сегодня ночью пройти грузовой состав. Мужичок срисует, где располагается охрана, и даст нам знать. Дальше, примерно на границе Белорусской республики, нам нужно спрыгивать. Как, не знаю. Но вроде сейчас поезда со скоростью восемьдесят километров в час не передвигаются. Дай бог километрах на сорока пойдет. Подробное место, конечно, он не указал, но как выйти на очередного связного, объяснил. Вроде все выходило хорошо, да и мне лучше, если и правда Орел скоро наши займут. Не нужно возвращаться в «свою» армию.