– Андрей, думаешь, на мотоциклах мы до наших доберемся? – с сомнением в голосе спросил Валера.
– Куда-то точно доберемся, а там видно будет, – многозначительно ответил я.
Ехать я решил в направлении Брянска, по сведениям Вани Бортника, именно в этом направлении нам будет легче прорваться. Фронт еще не остановился, наши давят, хоть и гораздо медленнее, чем в начале наступления, но начинающие таять дороги сказывались и на нашей армии. А вообще, здесь не так и далеко до линии фронта, да и я теперь не в одиночку пробираюсь, справимся.
На мотоциклах впереди ехали разведчики-диверсанты, Веревкин так и сидел со мной в машине, правда, в кузове. Было довольно холодно, уже не минус тридцать, как в начале января, но градусов около десяти, может, даже восемь мороза было. В кабине у меня сидела жена, прижавшись ко мне и склонив голову на плечо. Было неудобно, но мне безумно нравилось, что мы вновь вместе. Валюшка что-то говорила, тихим, ласковым голосом, пришлось даже напрячься, чтобы не потерять концентрацию.
За остаток вечера, а выехали мы довольно поздно, удалось проехать немного, около пятидесяти километров. Просто в мост уперлись. Пока нашли местечко, где можно было замаскировать технику, пока диверсанты сползали и осмотрели охрану моста, ночь уже спустилась на землю. Сам я не участвовал, хватит, на фиг, тут и без меня «героев» хватало. Да и нога болела серьезно. Валюшка хлопотала возле меня, хотя за ней самой уже смотреть нужно.
У разведчиков после боя в деревне был всего один раненый, да и то не серьезно. Парню руку зацепило, ничего, он крепкий, дотянет легко. Борт увел на мост всех своих, за исключением этого раненого, а уже спустя час донеслась стрельба. Раз решился на атаку, значит, немцев там мало и подкрепления быстро не подойдут. Парень он умный, хоть и самонадеянный, наверняка просчитал и разведал все вокруг, прежде чем напасть.
В деревне у фрицев мы взяли хорошие трофеи. Одних пулеметов МГ было теперь три штуки. Было бы даже четыре, да тот, что сняли с мотоцикла, из которого я наполовину расстрелял колонну при захвате техники, так и не смогли починить. Большое количество гранат, миномет с запасом мин и автоматы, конечно. Мне снайпер группы отдал свою винтовку, но в машине я все равно держал под рукой МП, да и в каждом кармане было по пистолету. Правда, пулемет я взял зря, мне с ним банально не развернуться в кабине.
Еще взяли много еды и, наконец, наелись досыта. Я вообще после плена и блужданий по лесам никак не могу наесться. Да, у фрицев трофеили еду, но как-то мало было. В лесу тех зайцев жареных ели только из-за голода, без соли и приправ, был совершенно не тот вкус. Ну, да ладно о грустном, сейчас сыты, и хорошо.
Еще некоторое неудобство испытали в связи с присутствием Валентины. Девушка была в положении, потребности организма брали свое, поэтому часто останавливались по малой нужде. Никто из ребят недовольства не высказывал, даже рожу не кривил, все понимали.
После уничтожения поста на переправе ехали довольно быстро, несмотря на темное время суток, благо снег лежит, фары хоть и тускло светят, но по снегу все видно. Отъехали километров на десять и, найдя съезд в сторону поля, а это трудно, снегу-то ого-го сколько, свернули. Набивать колею не хотелось, но что делать, нам необходимо встать на дневку.
– Смотри, по карте выходит, мы где-то тут, – указал пальцем на место на карте Борт.
– Километров сто прошли, – задумчиво кивнул я, – хорошо. Дальше надо на север взять, там где-то партизанский отряд «пасется», думаю, у них должен быть выход на Большую землю.
– Согласен, – в свою очередь кивнул Иван.
Отсыпались весь день, хотя пришлось поволноваться. День был на удивление ясным, и немцы возобновили полеты. Боясь себя обнаружить, пришлось мудрить с костром, но без него никак, холодно. Я боялся за Валюшку, но она успокаивала, говорила, что с ней все будет нормально. Вообще, ее больше беспокоит моя судьба по возвращении «домой». Как мог, объяснял, но и сам понимал, что будет сложно.
Партизан парни Бортника нашли легко, диверсанты же. Когда вечером, после дневки, мы выдвинулись в путь, удалось проехать километров семьдесят, прежде чем пришлось остановиться, один мотоцикл зачихал и встал как вкопанный. Тогда Иван и заслал ребят на поиски пресловутых партизан. Спецотряды, которые будут сформированы для самых ответственных акций, еще не забросили в немецкий тыл, поэтому найти не особо умеющих скрываться людей было просто. К утру произошла встреча командиров, нашего Бортника и командира партизанского отряда «Мстители». Любят же у нас на Родине громкие названия…
Партизаны оказались из местных, знали отлично все здешние леса-болота и смогли привести нас к себе в лагерь прямо днем. Правда, без машины и мотоцикла, их мы замаскировали в лесу на всякий случай. Как мы будем выбираться к фронту, я узнал быстро. Оказывается, в этом отряде уже присутствовали специалисты, и у них имелась возможность вызвать самолет. Я вначале сомневался, что на Большой земле послушают партизан и пришлют борт за нами, но позже пришлось признать, что был неправ. Не прошло и суток, как всех нас вывезли, причем, на Ли-2. Даже приятно было, когда только услышал новость о том, что самолет будет. А все оказалось просто. Майор из ГРУ, который курировал в партизанском отряде разведку, показал нам «груз», который нужно доставить в Москву. Грузом оказался средних лет оберст-лейтенант люфтваффе. Этот фрукт сидел у них в землянке связанный и с кляпом во рту. На резонный вопрос «на фига?» ответили просто:
– Этот падла, когда его выкрали с аэродрома, умудрился помять троих наших бойцов, одному и вовсе голову проломил, вот и связали.
Вот вместе с этим говнистым летуном да какими-то сверхважными документами противника нас и отправили в столицу. Прямо с аэродрома увезли на базу ОМСБОН, видимо, когда Бортник по рации партизан опознался, то попросил забрать их с взлетной полосы. Жаль, я надеялся, что мне дадут возможность куда-нибудь пристроить жену. Хотел комнату ей снять у какой-нибудь старушки, но не судьба.
Надежды Валентины оправдались сразу, как только мы оказались на территории базы. Командир встретил как родного сына. Долго хлопал по плечу и обнимал. Я сразу, в лоб, решил узнать, что мне будет. А хрен ли тянуть? Сам не скажешь, потом веревки вить начнут.
– Напишешь рапорт, рассмотрим мы и старшее руководство, – объяснил командир, а потом добавил на ухо: – По партийной линии ничего не будет, обещаю, мы там не проходим.
– Спасибо… – просто, но искренне сказал я.
– Это Павлу Анатольевичу скажешь, я ни при чем! – заметил командир.
– Непременно, при первой же возможности.
– Ну и ладушки. Бортник сообщил, что ты ранен, это так?
– Да есть немного, последнее в ногу, навылет. У немцев прихватили хорошую аптечку, так что старался обрабатывать и следить за раной, поэтому все, думаю, будет хорошо.
– Нет уж. Сейчас же к Иванченко, пусть тот осмотрит, тогда и поговорим. Ты жену куда хочешь везти? – Вот это поворот. Хотя чего удивляюсь, Бортник же ходил на доклад сразу по прибытии, значит, успел доложить обо всем.
– Честно? Представления не имею! – пожал плечами я.
– Эх ты, хренов папаша! Слушай сюда… – командир предложил устроить Валентину в секретариат, был тут и такой, кто-то же должен отчеты составлять и бумажки перекладывать. Пока у девушки есть силы, поработает, затем дадут три месяца на восстановление после родов, и можно будет думать о подходящей работе. Это если она сама захочет, конечно. Но думаю, захочет. В тот же медпункт к Иванченко и пойдет сестрой, опыт у нее большой, справится.
– Жить будете в нашем крыле, там на втором этаже есть три комнаты для женатых сотрудников. Одна как раз свободна. Не квартира, конечно, но для начала, думаю, подойдет.
– Конечно, жить-то она там по факту одна будет… – кивнул я и поблагодарил командира. – Я, это, вот чего спросить хотел…
– Ну, спрашивай!
– А если я с задания не вернусь, ее выселят?
– Дурак, что ли? – покрутил пальцем у виска командир. – Во-первых, я тебе дам – не вернусь! Уже погулял, хватит. А во-вторых, она будет такой же служащей, как и многие остальные. Даже подготовку небольшую пройдет, когда сможет.
– Хорошо, успокоили, – у меня и правда отлегло от сердца.
Дальше я попал в руки нашему «коновалу» второго ранга. Блин, если бы чуть раньше узнал, что тот до войны патологоанатомом был, хрен бы к нему пошел. Этот «мясник» терзал мне раневой канал, только начавший затягиваться, так, что я выл, наверное, на всю нашу базу. После посещения доктора нога налилась тяжестью и заболела. А уж и забывать стал, как она болела ранее. Хорошие у фрицев лекарства, да и аптечками их снабжают вполне себе на уровне. Правда, вид раны и мне не нравился, но я ж не доктор.
На следующий день после возвращения в родные уже стены нашей базы я вдруг проснулся с огромной температурой. Когда Валентина, сбегав к эскулапу и принеся градусник, померила мне температуру, даже охренел слегка.
– Сколько? – переспросил я.
– Тридцать девять и шесть, – констатировала Валя, – марш в постель и не вставать, пока я или военврач второго ранга не разрешит.
– Есть в постель! – попытался шутить я, но сил как-то не было.
Укутавшись, аж дурно стало, я попытался отвлечься, чтобы боль ушла, но не получалось. Блин, этот хренов «потрошитель» что-то в ране оставил? Нога болела, место ранения начало дергать и «тюкать» – скорее всего, заражение. Этого мне только не хватало для полноты восприятия своего положения. Мне еще отбрехаться за плен нужно, кстати, Валя принесла бумаги, надо попробовать отчет написать, может отвлекусь.
Пока описывал свои похождения и правда отвлекся. Ушел с головой в воспоминания и тут же вспомнил о важном деле.
– Эй, любезные, есть кто живой? – крикнул я. На мой призыв, не сразу, но появилась женщина, санитар. Видел ее пару раз, но не общались еще.
– Чего кричишь? Утку надо? – заботливо спросила сестра. Женщине лет сорок, может чуть больше, приятное лицо, волосы скрыты под шапочкой, – в общем, приятной внешности.