Буквально через полчаса после визита к портному я уже сидел в компании двух офицеров в ресторане и обедал варениками. Фрицы повстречались на улице и, сразу заметив новенького – ну, просто в первый раз меня здесь увидели, – подошли знакомиться. Их привлекла моя нашивка за ранение, вот и заинтересовались. Пришлось для начала «толкнуть» легенду о том, как был командиром взвода в одном из пехотных полков, а потом по ранению перевели в интенданты.
– Уж это лучше, не так ли, Адам? – спросил меня новый знакомый по имени Тиль.
– Верно, – кивнул я.
– Мне вот на днях тащиться в шестую армию, перевели из Франции, я там попался патрулю, будучи немного пьян…
– Ого, за это сразу на Восточный фронт?
– Так я не один раз попался! – засмеялся Тиль.
– Ха-ха, – поддержал общий смех я.
– Страшно, конечно, но что поделать, мой юный друг, – я и правда выглядел моложе этих офицеров, несмотря на имеющийся опыт, – мы пришли сюда получить землю от фюрера, нужно исполнять свой долг. Иначе, когда будут выделять наделы, получишь какое-нибудь болото…
Мы дружно выпили пива за хорошие участки. Я с удовольствием это поддержал, думая о том, какие чудесные участки в оврагах и на кладбищах получат скоро эти уроды. Не передать словами, как меня тошнит от этих козлов!
Ох и правы были разведчики-диверсанты в своих мемуарах. Те, кто писал, конечно. Тяжело это, вот так сидеть и смеяться, поддакивать врагу, находясь у него в тылу. Что делать, сам согласился, а уж после того, как прошел такое обучение, назад в окопы меня никто уже не отправит.
Через час фрицы сослались на дела и покинули ресторан, да и я вышел следом за ними. Скоро под Харьковом начнется наступление, нужно подготовить кое-что для Ставки.
Идея, как мне предупредить командование об ошибках весенне-летнего наступления сорок второго года, пришла мне уже тут. А что, раньше я много думал, как выдавать информацию и самому не попасться. А тут и дошло, наконец. Я просто буду передавать все что знаю, представляя это добытыми разведданными. О, тут даже можно развернуться более широко, и уже придумал как.
Я сидел в комнате возле окна и писал, когда появился Олег. Он отсутствовал полдня, явившись только сейчас, а времени уже половина двенадцатого ночи.
– Тебя патруль не сцапал?
– Пробрался, хотя и с трудом. Засиделись мы со связным что-то, много интересного поведал. Андрей…
– Говори тише, – шикнул я на товарища, – или переходи на немецкий, здесь стены как бумага. Сам весь вечер слышал какую-то пьяную ругань слева.
– О, а мне на лестнице попался немецкий унтер, в хламину пьяный. Вылетел из парадной так, словно ему пинка хорошего дали. Меня он не заметил, смотрел только под ноги. Но мало ли кто слушает, давай и правда лучше на вражеском говорить. Если тихо, то не разберут, но хоть речь будет не русская, – Олег в это время уже шептал.
– Тем более и мне нужна постоянная практика, – подмигнул я.
– По железке постоянно идут эшелоны к фронту. Шестая армия сейчас на острие, будет участвовать в наступлении.
– В контрнаступлении, – поправил я.
– Ты что, тоже что-то узнал?
– Олег, ты забыл, откуда я появился? – усмехнулся я его данным.
– А, точно. А что, наши вновь в наступление пойдут? Вроде столько сил положили, пытаясь закрепиться.
– Наши старшие командиры не совсем точно трактуют данные, что приходят к ним от разведки.
– Ты это и пишешь?
– Пишу я, как избежать катастрофы. Той, которая была в моем времени, – пояснил я. – Хочу представить свой опус в виде документов одного эсэсовца, где он якобы ставит себя на место нашей армии и пытается проанализировать возможные действия.
– Это еще что за клоун? – удивился Олег.
– Да не бери в голову, – махнул рукой я. – Понимаешь, немцы всегда пытаются просчитать заранее возможные риски. Это не игрушка про танки двадцать первого века, где можно тупо идти вперед, громя все вокруг танками и артиллерией. Здесь думать надо. А вот у наших наоборот. Пока не произойдет что-то серьезное, никто шевелиться не станет. Ты будешь мне поддакивать во всем, что я расскажу и напишу, понял меня? – я серьезно посмотрел на товарища.
– Конечно, – кивнул Олег. – Ты нам объяснял тогда, что не хочешь сообщать ничего из будущего, – передумал?
– Я не хотел делать это от себя, понимаешь? Меня возьмут за задницу и… Тут я представлю все это как данные из вражеского штаба. От кого именно, не важно, всегда можно сослаться на то, что «язык» сдох по дороге, либо что документы мы выкрали, а изучив и сняв копии, вернули назад. Ведь как, – начал я объяснять, – если у фрицев действительно украсть какие-то суперсерьезные документы, они начнут корректировать планы, а нам это не нужно. Поэтому так и поступим. Сообщим, что в наши руки попали немецкие планы, мы их тщательно записали, а оригиналы вернули.
– Думаю, это хорошая идея, – покачал в согласии головой Олег.
– Я тоже так считаю. Поэтому сегодня можешь ложиться спать, я буду работать. Многое надо объяснить и рассказать руководству.
– Как скажешь. О встрече со связным узнать не хочешь?
– Ну, а что там связной? Запуган, боится и шаг ступить, чтобы не влипнуть. По большому счету ничего толком и не знает…
– Прям повторил мои мысли! – удивился Олег.
– Да это и так ясно. Что-то об объекте узнал?
– Толком? Ничего. В кино тот не ходит, а в остальное время наш связной никуда особо не лезет. Правда, рассказал об одном эсэсмане, шибко высокого звания.
– Что именно?
– Тот интересовался, какие пленки в аппарате можно крутить.
– А-а. Что-то свое хотят посмотреть, – задумчиво произнес я, – или снимают для Гиммлера отчеты и хотят сами просмотреть.
– Понятно. А вообще, жаловался, что эсэсовцев в городе много. Постоянно устраивают облавы и обыски, вот и боится.
– Да все боятся. Ты думаешь, я не боюсь?
– Думал, что нет, – вновь выказал удивление Олег.
– Сначала вроде не боялся. А вот с каждым днем и часом все сложнее, – я попытался донести свои мысли до товарища. – Понимаешь, Олежка, умереть бояться глупо, да и не смерти я боюсь.
– Ты чего? Как это глупо? Смерти все боятся.
– Она все равно придет, это как восход или закат солнца. Нет, я боюсь пыток!
– Да уж, – передернулся Олег.
– Во-первых, меня уже немного допрашивали, повезло, что фрицы тогда мной не заинтересовались. Тут же другое дело. Попадись я здесь… Нет, это будет даже не звиздец. Полный звиздец! Вот что это будет. Ни один человек не сможет скрыть что-то под пытками. Если тебе говорили или ты читал об обратном, не верь, просто плохо пытали. Люди – существа, не терпящие боли, точнее, у каждого есть свой порог, переступив который, враг узнает всё.
– Теперь я понимаю суть приказа… – Олег резко оборвал речь.
– Какого приказа? – взглянул я на друга, приподняв бровь.
– А-а. Не вижу смысла скрывать. Мне приказывали не допустить захвата тебя в плен…
– Ага. Ну, это-то как раз понятно, даже без учета знаний будущего, я буду поинформированней вас всех, так?
– Ага. Слушай, Андрюх…
– Адам.
– Да, Адам. Кончи меня, если что…
– С этим главное не спешить. Но и упустить момент тоже нельзя. Сложное дело, – я скорее рассуждал вслух, чем обращался к Олегу.
Разговор у нас продолжался недолго, Олег ушел спать, а я еще поразмышлял и продолжил свою писанину. Конечно, в такой обстановке лучше бы этого не делать, но если я буду сочинять разведданные прямо в лагере партизан, это будет странно, так? Достоверность требует действовать именно здесь и сейчас, так что продолжим.
С утра я намеревался отправить Олега в лагерь партизан с бумагами, но передумал. Нужно потерпеть пару дней, а то подозрительно будет. Только ушли, и вдруг бац, такие новости. Нет, потерпим чуток, а там посмотрим. Тем более меня не на разведку послали, дело надо делать.
А Коха, урода конченого, в городе не было. Как и в моей истории, он как будто в прятки играет со смертью. Но она дама не капризная, подождет. Правда, в «прошлый раз» он, гад, умер своей смертью, причем пережил многих из тех, кто его победил!
На второй день мы чуть было не спалились. На этот раз, к моей радости, инициатором был не я. Олежка, когда увидел здесь, в Ровно, главных координаторов зарождающейся ОУН, чуть с катушек не съехал. Все порывался валить тех прямо здесь и сразу. Слава богу, удалось обуздать кое-как. Согласился, но только с условием. Нужно разведать, куда и когда они уедут, и сдать их отряду, пусть те поработают. Мне тоже это понравилось, а то будешь бандеровцами заниматься, упустишь того, за кем послали. Так и порешили. Олег умчался следить за бандеровцовами, а я просиживал штаны в офицерском ресторане. На службе я отметился в первый день, вопросов ко мне у патрулей не возникало, благо «донор» документов был подобран идеально. Опасность была только в знании языка, но я старался, да и не болтал лишнего. Делал вид, что полностью «убит» своим «ранением», полученным на фронте, благо отметок на мне хватало.
Так уж получилось, что я свел «дружбу» с одним водителем из гаража комендатуры. Тот каждый вечер засиживался в одном баре, куда был вход и младшим офицерам вермахта. Этот прыщ им не был, но его пускали, унтером он оказался. Напивался как сволочь каждый день, я с ним познакомился на третий день пребывания в Ровно. С ним уже никто не хотел «гулять», болтун и пьяница, но мне он показался нужным, вот я и старался. Старался не спиться тут, лопал фриц так, словно в последний раз. Хотя если подумать, то, может, так все и выйдет. Кстати, звали его как раз Фридрихом, так что был он вполне настоящим фрицем.
А поведал мне Фридрих Вайзен, что задолбала его такая суета начальства. Постоянные разъезды, хоть и был тот на службе всего по восемь часов в день, или ночь, это как попадало, его сводили с ума. Эх, фриц, ты, блин, словно не на войне, а на работу ходишь, еще и жалуешься.
– Понимаешь, Адам, господин гауляйтер может дважды за сутки в Кенигсберг съездить. На самолете редко когда, в основном машиной. А мне каково? Ему-то не нужно всю дорогу всматриваться в дорогу и кусты возле нее. Спит себе, а ты моргнуть боишься.