- Конечно, ты боялся увидеть Джину.
- Ты спятил! - возмутился Фелипе. - Это она должна меня бояться!
- Даниэла была на панихиде. И Хуан Антонио тоже. Они просто не замечали друг друга, и все! - сказал Херардо.
- А я не могу не замечать Джину! - признался Фелипе. - Как только я ее вижу, я готов отхлестать ее по физиономии. Зачем мне эти трудности?
- У вас двое детей, - резонно заметил Херардо. - Даже в разводе надо уметь поддерживать нормальные, ровные отношения. Хотя бы из-за детей!
- Наверное, ты прав, - согласился Фелипе.
- Я же знаю, что говорю, - назидательно произнес Херардо. - Твои дети должны расти в обстановке полной гармонии. Им просто необходимо чувство уверенности. Не важно, что вы с Джиной развелись, дети рассчитывают на вас. Вы для них по-прежнему самые близкие люди.
- Джина и так их навещает каждый день, - буркнул Фелипе.
- Но они никогда не видят вас вместе, - возразил Херардо.
- Ну хорошо, хорошо, - согласился Фелипе. - Я попытаюсь с ней объясниться. Но к прежнему возврата нет! Предпочитаю хранить верность Стройной Малышке.
Друзья рассмеялись.
Фико отодвинулся от стола, намереваясь встать, но услышал шаги. В кабинет зашла секретарша с маленьким подносом в руках, на котором стояли две чашки кофе. Она поставила чашку с кофе ему на стол, а вторую - на стол Лало. Оба молодых человека поблагодарили девушку. Секретарша вышла.
- Сесилия и Марта могли бы стать нашими невестами, - сказал Лало, размешивая сахар в чашке.
- Это еще зачем? - удивился Фико. - Сесилия, конечно, симпатичная, но мы еще не так близко знакомы…
- Ты же слышал, что вчера сказала Марта, - улыбнулся Лало. - Сесилия рисует сердечки и вписывает имена: «Сесилия и Фико».
- Не издевайся! Мне ее жалко, - сказал Фико, наморщив лоб.
- Она в тебя влюбилась, - уверенно заявил Лало. - Надеюсь, ты больше не питаешь иллюзий насчет Летисии?
- Нет, конечно, - мотнул головой Фико, - уже нет.
- Тогда приударь за Сесилией! Она может стать твоей любимой на всю жизнь, - сказал Лало и осекся, вспомнив о чем-то. - Вот мы здесь болтаем о девушках и всяких глупостях, а сеньора Ракель…
- Да не мучай ты себя! Мы же ничего не знали… А то разве мы пошли бы на дискотеку? - Фико поставил пустую чашку на край стола.
И друзья вновь вернулись к работе.
Даниэла и Джина приехали поздно на работу и сразу разбрелись по своим кабинетам. Джина вошла к себе. Навстречу ей из кресла поднялся улыбающийся Ханс. Он ожидал, что Джина бросится ему на шею, но она остановилась в растерянности.
- Ты мне не рада? - спросил Ханс.
- Рада, конечно. Просто я думала, что ты не вернешься.
- Я же обещал… Мне надо было уладить кое-что на работе, - говорил Ханс, а сам внимательно всматривался в Джину. - Честно говоря, я хотел дать тебе время все обдумать и понять, чего же ты хочешь на самом деле.
- Если откровенно, то я ничего еще не решила, - ответила Джина.
- Ты вернулась к Фелипе?
- Нет! Мы развелись. Я с ним не встречаюсь, - как-то чересчур легко произнесла Джина.
- А дети?
- О, с ними я вижусь каждый день! Мы обедаем вместе, - глаза у Джины потеплели, а сама она как бы оттаяла. - Но это все равно не то. Они так скучают, бедняжки! А где ты остановился?
- В гостинице, - ответил Ханс.
- Даниэла рассердится, что не у нее. Да, знаешь, после развода я живу у Даниэлы, - привычно тараторила Джина.
Ханс смотрел на Джину, пытаясь понять, что же в ней изменилось. Но что-то определенно изменилось.
- Так будет лучше Джина! Тем более раз вы живете вместе, - сказал Ханс и решил спросить напрямик: - А о нас что ты решила?
- Я совсем запуталась, я же сказала, - смеясь ответила Джина и потрепала его по щеке. - Я даже не знаю, что я чувствую к Фелипе…
- А ко мне? - спросил Ханс, и кровь отхлынула у него от лица.
- Я тебя очень люблю, Ханс, - задумчиво сказала Джина, - но думаю, что это… физическое влечение. Давай не будем сейчас об этом, ладно? Пойдем к Даниэле!
А у Даниэлы в это время сидела Сония и жаловалась на Рамона, одиночество и свою загубленную жизнь.
- Что бы ты ни говорила, а Рамон прав. Ты его шантажируешь, - выслушав ее, сказала Даниэла.
- Ну и пусть! Лишь бы он меня не бросил! - упрямо наклонила голову Сония.
- И ты надеешься удержать его силой? - спросила Даниэла, глядя на Сонию со смесью осуждения и сострадания.
- Да! Я не хочу его потерять. Он останется со мной, - как заклинание твердила Сония.
- Я не согласна с тобой. Если он хочет уйти… - начала Даниэла.
- А я не позволю! - ещё раз повторила Сония.
- Рано или поздно ему это надоест. И он все равно уйдет, что бы ты ни делала и ни говорила, - Даниэла решила перевести разговор на волнующую ее тему: - Моника должна узнать о том, что происходит, но мне она не поверит.
- Если Иренэ в положении, то это легко проверить, - пожала плечами Сония.
- Да, это будет ясно, но через несколько месяцев, - без особого энтузиазма согласилась Даниэла. - А если она все будет отрицать? Скажет, что ребенок не от Альберто? Ведь Моника верит всему, что он ей говорит!
- А если мне поговорить с ней? - предложила Сония.
- Тебе она тоже не поверит! Она знает, что мы в хороших отношениях.
В это мгновение открылась дверь, и на пороге появилась Джина в сопровождении Ханса. После радостных приветствий и обмена новостями, Даниэла высказала-таки Хансу свое неудовольствие из-за того, что он остановился в гостинице, а не у нее.
- Я понимаю ход твоих мыслей, но хочу, чтобы ты знал, что в моем доме ты всегда желанный гость! - сказала Даниэла, тепло улыбаясь.
Ханс растроганно улыбнулся и счел необходимым выразить соболезнование по поводу смерти Ракель.
- Мы все расстроены. Она была замечательной женщиной! Когда она умерла, я не сразу поняла, в чем дело… Она улыбалась… Долорес права. Какая милая у нее была улыбка! - Даниэла печально опустила голову.
- По крайней мере, она умерла счастливой, любимой и окруженной заботой своих близких, - успокаивающе произнесла Джина.
- Всего этого так не хватает нам троим, - заметила Сония.
- Прекрати, а то я заплачу, - сказала Джина.
Даниэла посмотрела на часы:
- Сейчас поедем пообедать куда-нибудь, а потом на кладбище.
- Я бы хотел поехать с вами, - вызвался Ханс.
- В этом нет необходимости. Похороны действуют угнетающе, - пыталась отговорить его Джина.
- Не имеет значения, - сказал Ханс и, обращаясь к Даниэле, спросил: - А вы виделись с Хуаном Антонио?
- Да, вчера. Он очень доволен. У них с Летисией будет ребенок. Ну, а раз мы разведены, он, наверное, женится на ней, - напуская на себя безразличный вид, ответила Даниэла.
- Ну, я пойду! - сказала Сония.
- Нет, оставайся! Поедем обедать вместе, - остановила ее Даниэла.
В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, в кабинет вошел Фелипе. Он приехал, чтобы поговорить с Джиной, как ему советовал Херардо, но увидев рядом с Джиной Ханса, забыл начисто о своих благих намерениях. Глаза у него налились кровью.
Даниэла хотела разрядить обстановку:
- Фелипе, Ханс только что приехал из Германии и зашел ко мне.
- Мне наплевать на него с высокой горки! - воскликнул Фелипе. Его трясло, как в лихорадке.
- Я не позволю оскорблять себя! - наливаясь гневом, сказал Ханс.
- А кто ты такой, чтобы мне рот затыкать?! - взревел Фелипе. - Что, явился, чтобы увезти Джину в свои края? Если уж ты такой мужчина, мог бы найти себе женщину и получше!
- Фелипе, ради Бога, умоляю тебя! - схватила его за руку Даниэла, но Фелипе грубо оттолкнул ее. Он стальной хваткой вцепился в Ханса, нанося ему беспорядочные удары, но они редко достигали цели. Видно было, что боксер из него никудышный.
Мануэль, раздавленный горем, сидел в гостиной, тупо уставившись в одну точку. Он не мог ни спать, ни есть. Память переносила его в прошлое, такое еще недавнее и такое счастливое… Долорес с беспокойством смотрела на сына. Она пыталась уговорить его поесть или хотя бы отдохнуть, но Мануэль устало отмахивался от ее настойчивых просьб.
- Все мы живем, а потом умираем… С этим надо смириться. Я прожила долгую жизнь, Мануэль, и клянусь тебе… время лечит любые раны! Но и ты должен помочь себе сам… - Долорес тяжело вздохнула.
- Мне так больно, мама, так больно! - воскликнул Мануэль. В голосе его было столько страдания! - Никогда не думал, что бывает такая боль… Как ты можешь оставаться спокойной?
- В моем возрасте люди свыкаются с мыслью о смерти, принимают ее как неизбежность… Но это не значит, что я забуду Ракель. Ее невозможно забыть!
Раздался звонок в дверь, и Долорес, тяжело ступая, пошла открывать, думая, что это кто-то из соседей, которые приходили с соболезнованиями, обменивались двумя фразами и уходили, обещая молиться за Ракель. Но за дверью стояла Иренэ, одетая в легкое и, пожалуй, слишком открытое платье. В руках у нее была большая коробка конфет.
- Надеюсь, мой приход не очень вас обеспокоит? - спросила Иренэ, заходя в комнату. - Вот, принесла конфеты для Ракель.
Иренэ увидела Мануэля, постаревшего со вчерашнего дня лет на десять, и остановилась в растерянности:
- Что здесь происходит?
- Ракель… Ракель умерла… вчера, - выдавила Долорес.
- Как? - с болью воскликнула Иренэ. - Все так внезапно…
- Мы все были потрясены… - сказала Долорес и перекрестилась. - Господи, прими ее душу!
Мануэль неприязненно смотрел на Иренэ. Ее вид и эта коробка конфет для умершей жены показались ему чуть ли не оскорблением.
- Пожалуйста, уходите! Вы - нежеланная гостья в этом доме! - надвинулся Мануэль на Иренэ. - За всю свою жизнь Ракель совершила только одну ошибку… Этой ошибкой была дружба с вами. Уходите!
- Прошу вас, Мануэль… Вы слишком суровы ко мне… Я любила Ракель! - пробормотала Иренэ и, повернувшись к Долорес, произнесла: - Мои соболезнования, Долорес! Мне очень жаль!