Так и не нашёл её.
В то же время сон продолжал развиваться по своим законам. Проехав светофор, я остановил машину. День на улице снова сменился ночью, но это уже неважно. Даже во сне я ощущал, как всё вокруг рушится. Я видел, что каким-то образом «сломал» свой сон. Выйдя из машины, я словно бы взглянул в центр всего происходящего, которым являлся огромный рекламный щит, висевший вдоль дороги. На нём была фотография прекрасно знакомой мне женщины — Мелиссы. Надпись под фотографией утверждала, что она пропала, а потом будто бы спрашивала меня, видел ли я её?
— Видел, — сказал я в тот момент и проснулся.
Сейчас, в реальности, при чтении этого куска текста я ощутимо поморщился. Мелисса… Когда-то я был в неё влюблён. Хотя скорее думал, что влюблён. Лишь на моменте, когда мы расстались, я в должной мере осознал, что не создан для любви. Я мог быть дружелюбным, полезным, добрым, но любить кого-то… Это одно из тех умений, которое мой мозг так и не развил в должной мере.
Скорее всего, не разовьёт уже никогда. Пожалуй, пора признать это: я ущербен.
По этому поводу у меня давно уже выведена своя теория. Или абстракция? Но как бы я её ни назвал, суть не изменится. Есть, скажем так… объекты, люди или… Ну, для простоты понимания назовём их «камни». Опять же, это неважно. Пусть будут камни. Какие-то из них движутся в поисках любви, пылают огнём желания найти и греться в её лучах. Есть другие камни, которые лежат неподвижно, ожидая, пока любовь сама найдёт их. И, в заключение — третьи, которые вроде бы и двигаются, а вроде и нет. Скорее топчутся на месте или даже вращаются вокруг своей оси. Последние не ищут любви, не ждут её, а продвигают собственную форму любви, которую видят или находят в совершенно ином направлении.
Я, само собой, нахожусь именно в последней категории. Не жду и не ищу любви, а проявляю её к своему… своей мании.
Какое-то время Мелисса терпела моё безумство. В то время я не был столь организован, как сейчас, а потому не доводил ситуацию до записи собственных снов. И это сводило меня с ума, ведь я пытался держать всё в голове. Запоминать сны, анализировать…
Лишь изредка я записывал на клочке бумаги какие-то несвязные обрывки.
Проблема была в том, что когда я пытался расположить сны в хронологическом порядке, то ничего не получалось. Мне не за что было зацепиться. Я никак не мог найти сон, который искал. Всё сливалось в кашу. Даже в комнате у меня был вечный беспорядок, ведь я раз за разом переворачивал её вверх дном в поисках той бумажки, куда записал свой старый сон.
Доходило до того, что у меня начиналась мигрень. Я пытался вспомнить каждую деталь давно забытого сна, и это мучило меня, заставляло страдать.
Но особенно плохо становилось в моменты, когда я путал сны с воспоминаниями из реальной жизни. Или воспоминания со снами. Стоило признать: я не мог отделить реальность от вымысла.
Наконец настал момент, когда Мелисса не смогла более терпеть то, во что я превратил свою жизнь. Нашу жизнь. Поэтому она ушла. Я не могу винить её за это. Более того, периодически возникал момент некого прояснения, когда мой разум чётко давал понять: никаких чувств между нами уже давно нет.
Возможно, это понимание — как моё, так и её — стало основной причиной нашего расставания. Пожалуй, в глубине души я считал и продолжаю считать, что это именно так. Не сны, не моё прогрессирующее безумие, а именно отсутствие любви.
Смешно!
Впрочем, с какой-то стороны, уход Мелиссы мне даже помог. Я привёл свой разум в порядок и избавился от собственной странной одержимости. Она исчезла и более не тревожила меня. Но чем дальше я отходил от собственной мании, тем ближе она становилась. Как круги, которые я любил рисовать в детстве, создавая из них спирали. Двигаясь по ним, ты рано или поздно возвращался в начало. Бесконечный круг. Тот самый уроборос, который изредка появлялся в моих снах.
Судьба… Я не могу избежать её.
Логично, что зависимость вернулась, став ещё сильнее. Вот только в этот раз я начал применять к ней и самому себе куда более совершенные методы организации, чтобы произошедшее в прошлый раз уже не повторилось. Чтобы я не сошёл с ума.
Я начал записывать каждый сон в дневник. Завёл отдельный стеллаж для этих самых дневников.
Потом я начал их классифицировать, датировать, создавать каталоги, подписывать и приводить в порядок. Вместе с этим я навожу порядок и в своей голове. Иной раз мне кажется, что вскоре я даже мыслить начну отдельно от собственного разума. Но, может, так будет даже лучше?
***
Логика и хронология. Не зря я перебирал свои дневники и изучал старые сны. Пригодилось…
Несколько лет назад мне снился сон. Я сидел в вагоне метро, а напротив меня примостился незнакомый человек. Я даже не смотрел на него, ведь это было бы невежливо. Так… пялился в направлении окна, обшивки вагона, сидений, перекладин… Всего, на что мог упасть взгляд.
Однако мне почему-то казалось, что, в отличие от меня, незнакомец смотрел прямо на моё лицо. В мои глаза. Набравшись смелости, взглянул в ответ. Ошибся! Он смотрел куда-то в сторону и не обращал на меня никакого внимания.
Вот так, бывает. Впрочем, я был этому даже рад.
Тем не менее каким-то образом спустя некоторое время между нами завязался разговор. Суть его достаточно скоро свелась ко мне. Если точнее — к факту отсутствия у меня обуви. Ага! Посмотрев на свои ноги, с удивлением замечаю отсутствие ботинок.
Незнакомец снял свои туфли и отдал их мне, а я сразу принял и обулся. В этот же миг поезд метро остановился, и я вышел. Снаружи оказалось, что вся платформа была покрыта странной зелёной жидкостью. Чем-то вроде кислоты, которая растворяла скамейки, камень, оставленные предметы типа сумок…
Следом за мной на станцию вышли и другие люди. Вот только все они были босыми. И не замечали кислоты. Каждый спокойно шёл по ней и… плавился. Никто не кричал, но понемногу их тела растворялись, превращаясь в слизь, которая смешивалась с кислотой. Не оставалось ни следа.
Я медленно перевёл взгляд на свои ноги и туфли, которые передал мне незнакомец. Они обращали на кислоту не больше внимания, чем на капли воды в ненастную погоду. Я был в безопасности. Единственный из всех.
Поезд метро за моей спиной снова начал движение. Я оглянулся на него, пытаясь выцепить таинственного незнакомца взглядом, но не сумел его увидеть.
Кем он был? Кто этот человек?
Я стоял там, на перроне, и думал об этом. Мне хотелось узнать ответ на свой вопрос как в буквальном, так и в философском смысле.
Кхм, так вот. При чём здесь хронология? Этой ночью мне приснился сон, в котором я снова увидел этого же человека. Впервые за несколько лет. Но я мгновенно узнал его лицо. Оно было незабываемым!
Я шёл по городу, который был переполнен пешеходами, направляющимися на работу, в школу, да куда угодно! Я шёл, осматривался и вдруг наткнулся на какого-то высокого, крупного мужчину, который на ходу ел хот-дог. Он сбил меня с ног и даже не заметил! Причём остальные — прохожие вокруг — продолжили идти, будто ничего и не случилось.
Пытаюсь встать, но не получается. Меня не просто игнорируют, а топчут! То по колену и ногам проходит какой-то человек, то прямо по рукам и пальцам… Я пытаюсь растолкать их, но толпа столь плотная, что ничего не получается. Меня снова и снова бросает на землю, без всякой возможности хоть что-то сделать.
Но вот среди толпы, этой серой массы, ко мне тянется чья-то рука. Я тут же хватаюсь за неё, как за спасательный круг, и поднимаюсь на ноги, рассматривая человека, который помог мне. Это был он. Тот самый мужчина, который сидел тогда, несколько лет назад, в вагоне метро! Его лицо совершенно не изменилось и сразу отозвалось в моей памяти, будто бы всё происходило ещё вчера.
Через миг пешеходы вокруг нас исчезли. Остался только я и этот самый мужчина.
— Кто ты? — не сдержался я, задавая этот вопрос.
— Я? — удивился он. — Я — сын Бога.
Мои глаза ошеломлённо расширились. Нет… Этого не может быть!
— Хочешь сказать… — слова с трудом приходят на язык, я запинаюсь, не в силах связать воедино даже пару предложений. — Имеешь в виду, ты… Иисус Христос?
Мужчина по-доброму улыбнулся.
— Если хочешь, можешь называть меня так, — согласился он, а потом махнул рукой, приглашая идти следом.
Меня же разрывали тысячи вопросов, которые я едва успеваю задавать. Казалось, стоило мне только на миллиметр приоткрыть губы, как слова вылетали сами собой, будто бы во рту у меня жужжали пчёлы и осы, стремящиеся вырваться на волю.
— Ведь ты умер тысячи лет назад! — было первым, что я сказал. Не вопрос, но фраза, подразумевающая ответ.
— С чего ты взял? — спокойно спросил он. — Свидетельствовал?
Я быстро покачал головой, отрицая это.
— Смерть — достаточно занятный феномен, — продолжил мужчина. — Даже если бы я умер, то всегда находился здесь, — его рука обвела пространство вокруг. — И пять лет назад. И десять. И тысячу.
— Имеется в виду, — торопливо произнёс я, — «находился здесь» — буквально? То есть ходил среди людей? Или философски, как бы… — щёлкаю пальцами, — существуя в наших сердцах, умах и мечтах?
— И то и другое, — улыбнулся он. — Важность одного над другим — субъективна.
Через миг Иисус (Иисус ли?!) развернулся и оглядел меня.
— Не шевелись, — строго сказал он. — Ни единым мускулом не двигай.
Слова прозвучали внезапно, как ушат ледяной воды, вылитой за шиворот. Я встал неподвижно, будто статуя, одновременно обдумывая сказанную фразу.
«Ни единым мускулом не двигай» — люди всегда говорят это, но подобное попросту невозможно. Даже если я встану абсолютно неподвижно, у меня останется сердце и сердечная мышца, которая продолжит сокращаться. Качать кровь, словно насос.
Но сейчас, то ли пожелав этого, то ли из-за слов этого богоподобного человека я ощутил, как застыл абсолютно полностью. Весь. Каждая клеточка моего тела оказалась неподвижна, словно остановилось само время.