Выходит, любая случайность может быть срежиссирована заранее. Всё зависит от нашего желания и уровня подготовки. Следовательно, истинной случайностью может считаться лишь отсутствие каких-либо обстоятельств и сил. Сделать так, чтобы никаких взаимодействий не участвовало в процессе вообще!
Сон, который попался мне, был сном о суде. Судили меня. Там я стоял перед ликом Бога, когда нашёл свою смерть в бренном мире.
— Почему я должен пустить тебя на небеса? — спросил он меня.
Бог стоял лицом ко мне, но свет позади него создавал тень, отчего его лицо погружалось во мрак, не оставляя мне ни единой возможности рассмотреть черты лица. Единственное, что можно было уверенно заявить, — передо мной стоял человек. То есть он был похож на человека.
И голос. Громкий, уверенный, звучный. Такой, в котором чувствовалось право принимать решение о чьей-то судьбе. Моей судьбе.
Его вопрос сразу заставил меня вспомнить события детства, когда я был ещё совсем мал. Тогда за мной в школу заехала мать, и пока везла домой, я решил задать ей вопрос:
— Что такое ад? — заинтересованно спросил я у неё.
Она коротко посмотрела на меня, будто пыталась определить, смогу ли я понять.
— Когда мы умираем, — спустя несколько секунд всё же заговорила мать, — то отправляемся или в ад, или в рай.
— Что это? — теперь вместо одного незнакомого слова передо мной предстало два.
— Рай — это небеса, — она улыбнулась. — Место радости, счастья и спокойствия. Туда попадают только хорошие люди и живут в умиротворении. Ад… наоборот. Это очень печальное, тёмное и грустное место. Туда попадают лишь плохие люди, которых наказывают за всё зло, что они совершили при жизни.
— Но как понять, хорошо или плохо я жил? — Зачастую так оно и бывает. Одно объяснение порождает новые вопросы.
— Это определяет бог, — ответила мать. — Только он, единственный из всех, может уверенно постановить, куда мы попадём. Бог судит нас после смерти. Он честный и неподкупный судья, — дополнила она.
В ходе той короткой поездки мне удалось узнать, что нельзя судить другого человека, каким бы умным и хорошим я себя ни считал. Всегда есть шанс, что так считаю лишь я один. Или что в будущем из-за тех или иных жизненных обстоятельств мне придётся измениться. Перестать быть таким же хорошим и умным.
Можно осуждать политиков, которые развязывают войны, но необходимо понимать, что на месте этого самого политика можешь оказаться и ты сам. Либо даже не столь высоко, но там, где от твоего решения будут зависеть чужие жизни: врачом, полицейским, спасателем, да даже кредитным менеджером в банке!
Легко осуждать других, но крайне трудно самого себя. Проще простого ткнуть пальцем в важного мужчину по телевизору, сказав, что этот министр наживается на военных заказах. Вот только если бы обстоятельства сложились иначе, этот министр мог бы стать, например, генералом, который успешно спас тысячи жизней.
Но при этом мы должны держать в уме, что, пройди его жизнь чуточку иначе, этот генерал оказался бы министром.
Всё относительно, поэтому когда я во сне стоял напротив бога, то сказал ему следующие слова:
— Я прожил свою жизнь наилучшим из известных мне способов. Я старался быть порядочным человеком и не нарушать никаких правил. Ты можешь принять меня таким, какой я есть, или прогнать, отправляя в ад, но я не буду умолять дать мне возможность оказаться на небесах.
Быть может, мои слова были излишне дерзкими, но я искренне считал их правдой. В то время и том месте я попросту не мог сказать иначе.
Он долго молча смотрел на меня. Казалось, прошло несколько секунд, прежде чем его голос коротко выдал:
— Достоин.
Это единственное, что сказал мне бог, после чего рядом появились огромные золотые врата, за которыми была видна широкая белокаменная дорога, уходящая ввысь. Они отворились, и я сделал неуверенный шаг вперёд. Следом за первым — второй, третий… Я поднимался вверх, и вокруг становилось всё больше света. Он светил всё ярче и ярче, но потом… внезапно и резко наступила кромешная тьма, и я проснулся, открывая глаза.
— Интересный был сон, — произнёс я, убирая дневник на место. Как и ожидал, он успокоил мои чувства, но заставил задуматься. Опустившись в кресло, я упёрся взглядом в стену, пока разум блуждал где-то далеко.
Рай и ад. Существуют ли они на самом деле? Моя философия поиска истины заключается в том, что меня можно убедить. Религия, наука, исследование вселенной… если чьи-то учения убедительны, то я могу принять их. Могу поверить в них. Кажется, что это свойство моего гибкого ума, которым может похвастаться далеко не каждый.
Есть люди, чья запредельная гордость, баранье упрямство и жёсткое воспитание не позволяют отринуть собственные убеждения ни при каких обстоятельствах. Такие готовы идти на смерть, но не изменить своих взглядов. Их невозможно исправить или перевоспитать, только принять такими, какие есть.
Я считаю, что их взгляд подобен моему дверному глазку. «Рыбьему глазу», который искажает восприятие реальности. Они считают, что идеально видят картину мира перед собой, сами не догадываясь, что их убеждения изменяют её в их глазах. Превращают в искажённую пародию на реальность.
Один человек сказал, что в современном изменчивом мире мы должны быть подобны воде, принимая форму той ёмкости, в которую нас нальют. Быть гибкими, адаптироваться ко всему новому, иначе отстанем и уже не сумеем идти в ногу со временем.
Открытый разум — вот что нам нужно. Понимание разницы между порядком и хаосом.
***
Иногда действие сна происходит в одном и том же месте. Бывает, что оно преследует нас в течение всей жизни. Помню, как однажды разговорился со своим приятелем на эту тему. Он рассказал, что ему часто снится его школа и ему приходится бродить по её лестницам и классам. Ходить по баскетбольному залу, по помещению театрального клуба и остальным. А иногда ему снился его старый дом, где он жил до четырнадцати лет, пока их семья не переехала.
— Не скажу, что часто, но раз в год-два точно вижу его во сне, — признался он.
И это абсолютно нормально. Кто-то видит сны об одном и том же месте чуть ли не каждый месяц, а у кого-то подобное происходит всего пару раз за жизнь. Но, пожалуй, повторяющееся место зачастую связано с самыми сильными воспоминаниями и эмоциональными привязками. Может, это переулок, где вы впервые поцеловали девушку? Или двор, где постоянно играли в детстве? А может, игровая площадка, где встретили лучшего друга?
Место возвращается во снах, будто пытается что-то рассказать.
Правда, несмотря на то, что место остаётся тем же самым, зачастую сюжет или детали сна меняются. Да-а… детали… люди — одни и те же, но вот само место… Даже если оно уже изменилось в реальности, в наших снах оно такое же, как и тогда. Ностальгия? Пожалуй. Наверное, мы просто не думаем об этом. Наш мозг не воспринимает, что то место могло измениться, даже когда мы видим его. Видим, но не можем осознать в должной мере — ведь память продолжает подкидывать, казалось, давно забытые моменты прошлого.
Хах, на самом деле наш максимум — это вообразить его таким, какое оно было на момент нашего ухода в последний раз. Что же… бывает.
Лично мне часто снится сон, в котором я служу в армии и брожу вместе с группой других солдат по пустынной местности. Рядом располагались несколько обветшалых зданий, а также грунтовая дорога.
В одном из вариантов сна мы все вместе едем по этой самой дороге на грузовике. Я сидел на месте пассажира, рядом рулил водитель, а позади, в открытом кузове, разместился десяток солдат.
Пальцы обхватывают жетон на груди, но он пуст. Взгляд на жетон водителя позволяет узнать его имя: «Джеймс Ховард».
Позади меня, слева, располагалось небольшое окошко, выглянув в которое замечаю, как солдаты играют в карты.
Спустя какое-то время Джеймс остановился и указал мне куда-то в сторону. Прищурившись, замечаю там почтовый ящик. То есть… «оно» напоминало почтовый ящик, но больше походило на какую-то коробку, прибитую к палке.
Так или иначе, Ховард предлагает опустить окно с моей стороны и бросить «во врага» гранату.
Во сне действия зачастую происходят вопреки логике и здравому смыслу, так что я нашёл идею Джеймса удивительно правильной, а потому открыл окно, схватил одну из своих гранат, выдернул чеку, но во время броска замешкался, и она упала. Боевая граната. Упала в салон грузовика.
Граната завалилась мне под ноги, и я понимаю, что есть ещё чуть-чуть времени. Доли мгновения до того, как она взорвётся…
Каким-то чудом я успеваю поднять её, но окно оказывается снова запертым. Я начинаю судорожно открывать его, но оно не открывается, бью его локтем и плечом — не поддаётся. Дверь тоже будто бы заклинило. Мы в ловушке!
В это же время Ховард, аналогично мне, пытается открыть дверь со своей стороны. Результат тот же. Однако он не растерялся, а сделал единственно возможное в подобной ситуации: выхватив гранату из моей руки, он бросает её в небольшое окно, которое вело в сторону солдат, сидящих в кузове.
Окно поддалось, не создавая никаких преград. Граната успешно улетела назад. В наших людей. Мощный взрыв убил их всех.
На этом сон обычно завершался, но не всегда. Иногда события развивались немного иначе. Бывало, что после того, как один из нас забрасывал гранату в кузов, мы не понимали, что убили людей, и продолжали ехать, пока наконец не останавливались, выходили из грузовика и не заглядывали в кузов, где находили фарш из переломанных и окровавленных тел.
Бывало, что никаких гранат вообще не взрывалось. А однажды мы и вовсе подъехали к светофору, который, очевидно, был сломан. Когда грузовик добрался до него, стало понятно, что он горит лишь жёлтым и никогда не меняет свет.
— Проклятье, — сказал Джеймс на этом моменте. — Похоже, мы не можем обмануть самих себя.
Его слова создают ощущение более осмысленных и глубоких, чем кажутся на первый взгляд. Однако, когда я записываю очередной сон с грузовиком и дорогой, осознаю, что все они начинаются одинаково: мы едем по грунтовке. Лишь потом сон демонстрирует своё истинное нутро.