— Вы будете спать вместе? — бросаю ей вслед, замечая, как сильно ее насторожил мой вопрос.
— Да без разницы. Не впервой же.
Я смущаюсь подобного ответа и прячусь в выделенной мне комнате. Ощущение неправильности происходящего никак не покидает меня. Но кто я, чтобы вмешиваться? И разве может Оля, которая всегда так приветливо встречает Андрея, идет на любые уступки и выполняет даже самые безумные просьбы, причинить ему вред? Глупость! Или нет? Я разрываюсь между желанием прервать их сон и приличиями, но в итоге решаю подождать утра.
Когда в квартире наступает полная тишина, я осторожно иду в ванную и, приняв душ, зарываюсь в компьютер, так любезно предоставленный мне еще несколько дней назад подругой. Правда, вскоре вздрагиваю от внезапного звонка и, чтобы никого не разбудить, незамедлительно отвечаю.
— Ника, ты в порядке? Голос грустный… — взволнованно спрашивает Стас, и в груди теплеет.
— Все нормально.
— Я тут внимательнее огляделся и понял, что ты вчера ничего с собой не взяла.
— Прости. Я знаю, что прозвучит нелепо, но я не могу так просто взять и переехать. К тому же, — признаюсь на выдохе, — я никак не могу избавиться от сомнений. Стас, ты сказал, что уедешь…
— Вероника, давай перенесем этот разговор на завтра, — перебивает он меня, и слова, которые так хотелось бы произнести, застревают в горле. — Кажется, у меня гости.
— Эм…
— Доброй ночи, маленькая.
Я слышу короткие гудки и в растерянности опускаю руку. “Мне страшно! Поговори со мной!” — кричу в собственных мыслях, но даже так меня все равно никто бы не услышал.
Я смотрю на белый потолок. Если представить, что это чистый лист бумаги, то, что я на нем написала бы? Какие цели поставила бы перед собой? Почему, когда надо быть спокойной и сильной, я продолжаю копаться в себе?
Закрываю глаза и выравниваю дыхание. “Неважно, что будет дальше, Вероника,” — говорю себе. — “Просто сделай все возможное для своей независимости”.
Выдохнув разом все сомнения, я дописываю статью, сплю крепким сном и ожидаю от нового дня бодрого начала. И оно действительно бодрит! Благодаря крику и мату, разбудившим меня в седьмом часу.
— По твоему, это смешно!? Оль, не улыбайся как идиотка. Ты прекрасно знаешь, что между нами не могло ничего быть! — Слова Андрея полны ярости, но и Оля не уступает:
— Это ещё почему? Потому что у меня не тот блонд? Так может, мне перекраситься?
— Дело вовсе не в волосах.
— А в чем?! У тебя встает только на замужних?
Оля визжит, и я уже решаюсь выйти, но слышу то, от чего холодок по спине происходит.
— Я за нее даже убить готов. Держи язык за зубами, Оль.
Тихое бормотание девушки превращается в звонкое "Вон!".
Топот. Крики. Уверения, что дружбе конец. Хлопок двери. И тишина.
Я бесшумно тяну дверную ручку и вскоре вижу забившуюся в угол Олю. Она поднимает на меня блестящие от слез и обиды глаза и шепчет:
— Что бы я не делала, как бы я не пыталась, он никогда не выберет меня, Ник.
— Вы ведь не переспали? — осторожно спрашиваю ее, теперь отчётливо понимая, что надо верить звоночкам своей интуиции.
Девушка качает головой.
— Раз уж я не создана для любви, думала, что пусть хотя бы трахнет разок. Мне ведь много не надо для счастья, Ник. Совсем чуть-чуть…
— Оля. — Опускаюсь перед ней на корточки.
— Все в ней. В этой бабе. А ведь она замужем. У нее ребенок. И блядская морда, которая так и бесит! Знаешь, я так давно хочу, чтобы ее муж все узнал. Рассказала бы сама, но на такую подлость мне духа не хватит. — Она с грустью усмехается. — Думала, пойду другим путем, удержу сексом… А воз и ныне там. Дура, да?
— Дура, — соглашаюсь. — Только это не повод плакать. Давай-ка ты в душ, а я займусь завтраком.
— Ты собираешься съехать? — вдруг спрашивает, с надеждой заглядывая в глаза. Сложно понять, с какой целью был задан вопрос, но сейчас честность — лучший способ понять друг друга.
— Мой… Мой мужчина хотел бы этого, но я пока в сомнениях. Не хотелось бы оказаться на улице.
— Мудаки они все, Ник. Блин, я все испортила! Я больше никогда его не увижу… — Оля бледнеет. Пальцы с аккуратным маникюром начинают дрожать, а из глаз текут крупные слезы. Девушка выглядит до того безутешной, что мне приходится остаться с ней подольше. Лишь к полудню, когда она засыпает, я покидаю квартиру и бегу на пары. Еще месяца не прошло, а у меня уже три прогула. Такими темпами и вовсе вылечу, так и не доучившись.
Вот только, доехав до университета, я совсем не ожидаю увидеть там Стаса и женщину, очень похожую на бывшую жену. Так и застываю на месте, с растерянностью смотря на удаляющуюся машину.
А ведь он этим утром мне даже не написал.
Глава 36. В ней
Граф
— Станислав Юрьевич!
Я оборачиваюсь на знакомый голос. Запыхаясь и едва удерживая в руках высокую стопку книг, Чолокова громко стучит каблукам по пустому холлу главного здания университета.
— Руслана Аркадьевна? Доброе утро, — здороваюсь и мягко отбираю у нее книги.
— Ох, уже день… — Женщина переводит дыхание. — Спасибо вам.
— Были в библиотеке?
— Да. Я не была готова к работе с первокурсниками. Приходится собирать материал. — Она резко выдыхает и, смотря серьезно в мои глаза, говорит: — Я поговорить хотела.
— О чем же?
— О вашем увольнении. Неужели ничего нельзя было изменить?
Я понимающе ей улыбаюсь и прежде, чем ответить, уточняю:
— Вы домой? — Женщина кивает. — Давайте тогда поговорим на улице. У стен есть уши.
— Конечно.
Я пропускаю ее вперед, невольно оценивая скромный вид. Наверняка, она из тех, кто придерживается выбранных принципов. Идейная. Иначе, подобно той же Судаковой, бахвалилась бы дорогим костюмом и с презрением оценивала бы менее успешных на поприще коррупции коллег.
— Знаете, — почти шепотом говорит она, когда мы оказываемся на улице, — мне грустно, что все так случилось. Вы прекрасный специалист, и этот скандал в деканате… Вас же оклеветали?
Я прочищаю горло и опровергаю ее домыслы.
— Вовсе нет.
— То есть… — Она с растерянностью смотрит мне в глаза.
Я вздыхаю:
— Не верьте всему, что сказал Валевский, Руслана. Но и во мне не стоит искать идеалы. У нас с Вероникой действительно завязались романтические отношения, но мы взрослые люди, и сами вправе решать, строить отношения или нет. Конечно, социум устроен так, что мы вынуждены держать себя в рамках профессиональной этики, однако хочу заметить — в стенах университета я не позволял себе лишнего. В отличие от других.
— Вы это сказали при декане?
— Я вообще при ней ничего не хотел говорить — бесполезно.
— Простите меня за прямоту, но я считала вас умнее, — разочарованно говорит она. — Вы далеко не первый, кто зажимает студенток или заводит с ними серьезные отношения. Могли бы отрицать связь. Это всего лишь физиология…
— Если бы люди объясняли свои чувства только с научной точки зрения, боюсь, в мире не осталось бы места романтике, — произношу с улыбкой, хотя держать себя после услышанного удается с трудом. — Вы правы, я мог бы, как профессор Кутуков, занижать отказавшим мне девушкам отметки или, как Судакова, прятать в сумочку белые конверты. А еще не заявлять открыто о том, что теперь зациклен на очаровательной девушке. Но на то мы и взрослые люди, чтобы понимать, что хорошо, а что плохо. И не оправдывать себя там, где делать это бессмысленно.
— Значит, решили всю ответственность взять на себя? Как человек чести?
Я невольно начинаю смеяться. Я скорее скотина, совративший неопытную девушку и готовый сейчас сделать все, чтобы создать для нее будущее, о котором она мечтает… Но никак не человек чести. По крайней мере, моя ложь меня совсем не красит.
— Предлагаю на этом закончить разговор.
— Конечно. — Руслана отвечает на автомате, так и застыв взглядом на растущих неподалеку соснах.
— Вас подвезти? — предлагаю ей, заметив полную растерянность. — Не вижу вашей машины.
— Ой, ну что вы. Я на автобусе доеду.
— Мне на Кутузовскую. Если что, прошу…
Она на мгновение задумывается и согласно кивает. Я вновь скольжу взглядом по ее лицу и сравниваю с той, на кого она так похожа. Все-таки Руслана простовата на вид, да и хитростью, присущей многим женщинам, не выделяется. Хотя чаще всего именно такие девушки очень добры.
Ох, о чем ты думаешь, Граф?
— Прошу, — открываю перед ней дверь и, заметив румянец на лице, понимаю, что с галантностью поторопился.
После небольшого крюка, я доезжаю до Бурова. Тот встречает меня с кислой миной.
— Все в порядке? — уточняю на всякий случай. Я уже настолько настроился на смену деятельности, что совсем не готов к провалу. Тем более сейчас, когда на кону стоит будущее. Причем, не только мое.
— Да, только в последнее время мне не спокойно, — отвечает он.
— Почему же?
— Я теряю друга!
— Я серьезно спросил.
— А я серьезно ответил. Между прочим, нам могут отказать. Нет, я конечно попросил Лютера пошуршать, но не факт, что у него получится.
— Ты режешь без ножа. — Я опускаюсь в кресло и с притворной скорбью смотрю на друга. — Сегодня подвозил Руслану. Ну, помнишь, я говорил, что очень похожа на Аню.
— У Валевской появилась соперница?
— Да ну. Я не об этом. Знаешь…
— Знаю, — перебивает он меня. — Ты решил убежать от своего прошлого и угодил в путы вьюнка. А она оказалась настолько очаровательным цветком, что выбраться уже не хочется. Наоборот, ты только “за”.
— Ты говоришь слишком очевидные вещи. И вообще, почему мы снова говорим о моей личной жизни?
— Ты сам начал! К тому же, у меня личной жизни нет и вовсе, так что… Давай обсудим твою!
— Только если что-то нальешь.
Он бросает короткий взгляд на часы и невозмутимо сообщает.
— В это время могу налить только… еды.
— Наливай.
— Заодно подумай над тем, как ужасно ты поступаешь.
— Да, мамочка, обязательно!