— Что вы делаете, греховодник несчастный?! Вставайте скорее, там муж идет!
— Ольга Марк… овна! Да не… не надо, я сам…
— Что ты хочешь, счастье мое? Только скажи, — томно дышала графиня, активно пытаясь залезть пухлыми ручками мне под рясу. Вот когда я припомнил сетования ангела по поводу укороченного подола.
— Я хотел сказать — муж идет!
— Муж?!!
За дверью раздались тяжелые шаги. Графиню с меня словно ветром сдуло! Миг — и она уже сидела за роялем, плавно переворачивая ноты. Прическа поправлена, платье приглажено, дыхание ровное… Барин вошел без стука, я как раз начал подниматься с пола.
— Что за тип у тебя в гостиной?! — рявкнул он, тыча пальцем в мою сторону.
— Несчастный немец, ограбленный разбойниками, — спокойно ответила его жена.
— Немец?
— Я, я… Гутен морген, герр Филатов, доброго здоровьичка, как говорится… — выдавил я, поправляя рясу. Хозяин обошел меня кругом, оглядывая с чисто собачьим пристрастием. Он и сам был похож на отставного бульдога. Низкорослый, кривоногий, толстый, на квадратной голове короткий бобрик седых волос, густые бакенбарды и крепкие зубы в постоянном неприятном оскале. Узкие глазки сверлили мою особу с явным недоверием.
— Чего же ему здесь надо?
— Я попросила герра Петрашевского дать мне несколько уроков французского.
— Как это?! Ты же сказала, что он немец.
— И что? Он превосходно владеет языком… — Один тон, каким графиня произнесла эту интимную двусмысленность, должен был насторожить любого мужа, но… Граф либо непроходимо туп, либо настолько уверен в собственной неотразимости, что не в состоянии даже предположить во мне какого-нибудь конкурента. В любом случае спорить с женой он не стал, а грозно повернулся ко мне:
— Вы дворянин?
— Я? В смысле… О! Я, я… Я, дас ист потомственный аристократ. Майн фаттер дас ист высокий чин в городском магистрате. Их бин…
— Ясно, сколько вы хотите за урок? — перебил хозяин дома. — Больше двух с полтиной я не дам!
— Найн, найн, — в свою очередь уперся я. — Данке шен за такой мизер! Месье, ваша ля бель фам намерена парле ле франсе, а это стоит еще труа экю или цвейн марк. Так что три сорок серебром, по рукам?
— Запорю на конюшне, немчура проклятая… — зашипел было сволочной супруг, но графиня быстро его успокоила:
— Павлик, не волнуйся. Эти иностранцы всегда зарабатывают гораздо меньше русских. Герр Петрашевский забыл, что останется у нас на полном пансионе. Мы вполне сможем выделить ему комнатку во флигеле, есть он будет на кухне с прислугой, так что трех рублей за все его услуги будет более чем достаточно.
Слово «услуги» она произнесла так, что я покраснел. В целом договоренность была достигнута…
— Но а вдруг он много ест? — на всякий случай подстраховался граф.
— Дорогой, я прослежу, чтобы его кормили согласно общему режиму. При его работе требуется отменное здоровье. Не стоит экономить на еде, это не в моих интересах…
Боже, до этого бегемота ничего не доходит. Хоть прямым текстом бей в лоб — не почешется. Ладно, этой проблемой мы займемся чуть позже, а пока я трудоустроен! Итак, следующий пункт плана — изучение местности. Надо обследовать дом, сад, прилегающие строения и быстренько придумать что-нибудь такое, после чего граф Филатов по гроб жизни заречется обижать медведей…
Близился вечер. Специально приставленный к моей особе лакей Парамон доложил, что ужин будет через час «…и барыня приказала быть».
— Минуточку, мне ведь вроде было сказано столоваться на кухне с прислугой.
— Барыня передумала.
— А барин не возражает?
— Немец ты и есть, — ухмыльнулся лакей, — совсем языка русского не понимаешь. Ольга Марковна что приказать изволит, то хозяин и сделает. Это он с холопами да крепостными очень уж грозен, а так барыня на нем верхом ездит да веером погоняет.
— А ты не слишком разговорчив? — прищурился я. — Вдруг за ужином Павел Аркадьевич все узнает, что ты о нем думаешь?
— Не грозись зря… Хоть и немец ты, а все ж человек. Послушай доброго совета — беги без оглядки! Барынька-то наша глаз на тебя положила, а это добром не кончится.
— Почему?
— Барин наш в имение свое по молодости и не заглядывал, — охотно поддержал разговор пожилой лакей, — а уж как женился, так с супругой молодой сюда и пожаловали. Третий год здесь проживают, гостей не зовут, с соседями не дружат. Хозяин медведей травит почем зря, барыня так только книжки читает да мелодии на рояле разыгрывает. Все бы ничего… но люди пропадать стали. В деревнях поговаривают, будто оборотень у нас бродит.
— И все? Ну, вашего оборотня я отлично знаю, мы с ним давние враги. В настоящий момент он зализывает три пулевых ранения в своей избушке и ближайшее время никого беспокоить не будет.
— Это кто ж?! — вытаращился Парамон.
— Ваш лесничий — старый Сыч.
— Ой ли? Про него давно дурная слава ходит, но вот народ-то последний год-другой пропадать стал, а Сыч-то в наших краях давненько живет. Вроде с зверьми лесными дружбу водит…
— Он — волк-оборотень! — весомо подтвердил я. — Сегодня утром мы гонялись друг за другом в яростной перестрелке. Я несколько раз его ранил, но он позвал на выручку всю стаю, мне пришлось бежать. Точно вам говорю: он оборотень!
— Спаси Господи! — перекрестился напуганный бедняга. — А ты, немец, все одно беги. Не дай Бог, барин про вас прознает…
— Про кого это про нас?! — деланно возмутился я. — Ты говори, да не заговаривайся! А не то — дранг нах хаузен и в зольдатн унд официрен…
Но лакей лишь по-отечески похлопал меня по плечу и повернулся к дверям.
Я был поселен в маленьком флигельке на втором этаже здания. Комнатка оказалась настолько крохотной, что в ней помещались только кровать, умывальник да письменный стол. Стула и то не было, за стол я садился, расположившись на кровати. Зато два больших окна выходили прямо в сад, а значит, можно было подать какой-нибудь знак моим друзьям. Причину внезапной «африканской страсти» Ольги Марковны долго искать не пришлось. Все дело в стихотворении. Я-то надеялся, что после него меня примут за настоящего француза, а она взяла и влюбилась… Дура! Что мне теперь с этим делать? Наташа узнает, гадать о первопричинах не будет, выяснять, кто прав, кто виноват, — тоже, устроит мне скандал, а ее превратит… да хоть в корову косорогую! Сыч, выходит, и здесь наследил. Люди пропадают… Если этот маньяк неоднократно пытался меня загрызть, то, значит, на его совести и вправду немало загубленных христианских душ. Трудно ли поймать девчонку или мальчишку, ушедших в лес по грибы, ягоды да за хворостом? Вот мерзавец… только подумаю о нем, кулаки сами сжимаются! Так что, когда на письменном столе появились Анцифер и Фармазон, я встретил их не в лучшем расположении духа.
— Сергей Александрович, у вас большие проблемы… — однообразно начал белый ангел. — Думаю, что оставаться в этом доме чрезвычайно опасно. Предлагаю бежать сегодня же.
— Почему?
— Я чувствую здесь силы Зла.
— Циля, принюхайся посильнее, это я пахну, — вяло пошутил Фармазон. — Серега, ты мне друг, но белобрысый прав, чего-то здесь не то. Мажордом местный тебя предупреждал, опять же… Сворачивай эту комедию и делай ноги.
— Ерунда! Вот на этот раз мне абсолютно не хочется никуда бежать. Я же шпионус! Дайте хоть смеху ради попрактиковаться в законном ремесле.
— Вам бы все развлекаться, — пожурил Анцифер. — Поверьте мне, концентрация отрицательной энергии вокруг чрезвычайно высока. Если вы не верите мне, вспомните художественную литературу: сколько разных авторов писало о страшных тайнах одиноких барских усадеб. Почему хозяева не заводят друзей? Почему у них нет детей? Почему барин травит именно медведей? Почему культурная женщина ни с того ни с сего бросается на вас с поцелуями?
— А вот это не ваше дело! — покраснел я.
— Точно, — поддержал черт. — Если хозяин своими стишками любую бабу уломать может, то это дело его, личное и интимное. Он — поэт, ему все можно.
— Да я вовсе не это имел в виду!
— Какая разница, — отмахнулся ангел. — О вашей мужской… скажем, легкодоступности мы поговорим позднее. Вы обратили внимание на ее глаза?
— Ну… ничего особенного…
— Они были полны любовью и страстью! — театрально завывая, пустился издеваться темный дух. — Она не могла больше сдерживать свой пыл! Женское естество взяло верх, не в силах противостоять такому яркому мужчине в мини-юбке. Ее груди вздымались, губы увлажнились, подмышки вспотели… Она хотела тебя! Ее…
— Прекрати, балбес! — рявкнул гневный Анцифер. — Ну почему вы оба не видите ничего дальше собственного, извиняюсь, носа?! Я говорил о ее глазах! Вам ничего не показалось странным?
— Да нет, — присмирели мы. — А что?
— У милейшей барыни Ольги Марковны — вертикальные зрачки!
— Не может быть…
— Увы, это факт! От обильных поцелуев она потеряла над собой контроль и показала вторую, истинную, сущность. Эта женщина принадлежит к тому же виду нечисти, что и старый Сыч.
— Она оборотень?!
— Несомненно. А самое неприятное, — безжалостно добил суровый ангел, — что она действительно вас хочет!
— В каком смысле? — слабо выдавил я.
— Боюсь, что во всех… Дамочки такого сорта подобны самкам каракурта. После бурной ночи она охотно подкрепит свои силы вашей теплой кровью.
Вот уж тут мы с Фармазоном впали в глубокую депрессию. Ах, барыня, барыня… После всего, что у нас произошло, я, конечно, ожидал некоторых сложностей, но не до такой же степени?! Вот почему Сыч держится в лесу — два оборотня не уживутся на одной территории. Вот почему у семейной пары нет детей — оборотень никогда не родит от человека. По тем же причинам становится понятным и отсутствие друзей, и уединенный образ жизни, и исчезнувшие люди… Нет, чувствуя за своей спиной надежную помощь Наташи и медведей, я не очень испугался, хотя спина все же покрылась холодным потом. Черт спрыгнул со стола, мгновенно увеличился в мой рост и внимательно осмотрел дверь.