Лично для меня это привычное дело. Мое познание жизни не проходило в розовом свете.
Но чтобы вспоминать прошлое, мужества не надо. Я должна призвать его для настоящего.
Последняя глава моей жизни.
Звучит несколько похоронно. Может быть, потому, что сейчас я опять больна, но мне кажется, что с каждой новой вспышкой болезни я все больше отрываюсь от жизни, как будто веревка, на которой я повисла над пропастью, неумолимо развязывается.
Нет, я не пессимистка. Я так счастлива с Тео… Я бы хотела, чтобы это длилось долго-долго, чтобы счастье мое продолжалось во всем: Тео, мои песни, успех, выздоровление.
И все же, хотя я и верю в чудеса и могла бы почти за полвека своей жизни вспомнить тринадцать или четырнадцать случаев, свидетелем которых была, все же я должна бесстрашно глядеть в зеркало. Этот маленький паяц с нетвердой походкой, с нарушенными телодвижениями, с преждевременно постаревшим лицом — вот кого я вижу… Я несу на себе неумолимую печать той, которая, увы, всегда приходит на назначенное свидание. Мне надо много мужества, чтобы говорить о Тео Сарапо. О том, кто мог бы быть моим сыном, которого у меня так и не было… О Тео, так любимом мною.
Еще один? Нет, последний. По крайней мере, если он не бросит меня.
Я ведь переходила от одного мужчины к другому только потому, что всегда ждала и надеялась найти одного, единственного, — того, кто по-настоящему будет ласков со мной, нежен, мил, верен. В глубине души, за моим внешним цинизмом, у меня сердце мидинетки, хотя мою жизнь нельзя рассказывать маленьким детям.
И когда я наконец нашла того, кто попросил меня стать его женой, мне — для того, чтобы решиться сказать «да», — понадобилось гораздо больше мужества, чем для преодоления всех моих несчастий, нищеты, болезни, злобы завистников, хотя и тщетной.
Я слишком хорошо понимала, что нас ждет скандал: Тео было двадцать семь лет, а мне сорок семь.
И это действительно, был скандал! Потоки чернил лились на сплетни, насмешки и даже оскорбления. Но я все это уже испытала, я была закалена и смеялась даже над тем, что стала объектом жалости. Сейчас, когда моя жизнь висит на волоске, и я это знаю, вся эта суета меня больше не трогает, потому что это не главное.
Самое главное — любить, быть любимой, счастливой и быть в согласии с самой собой. Теперь я знаю, что сделала правильно, согласившись выйти замуж за Тео: я счастлива.
Но думать, что я стремилась к этому и сказала «да» без сомнения, без размышлений и угрызений совести, значит думать обо мне хуже, чем я есть.
Всеобщее возмущение, которое было вызвано этим неравным браком, могло навсегда погубить мою карьеру, могло уничтожить меня.
Но я пошла на этот риск не потому, что этого «требовала моя плоть», и не потому, что «ослабела от болезней», не от тоски одиночества. И уж, конечно же, не потому, что, как говорили злые языки, хотела поддержать свою популярность, ибо спрос на мои пластинки падает.
Все гораздо проще, гораздо «сенсационнее»: Тео меня любил, я любила его, и я его люблю…
Сон, предназначенный мне
В первый раз, когда я его увидела, он не произвел на меня сильного впечатлении. Он пришел с одним из моих друзей.
За весь вечер Тео не произнес ни одного слова. Когда он ушел, я подумала: «Не очень-то он ловок, этот мальчик!»
Снова я увидела его в феврале 1962 года. Я заболела двусторонней бронхопневмонией, и меня срочно отправили в клинику. Тео навещал меня каждый день. Он читал мне вслух романы, покупал мне маленьких куколок, приносил цветы.
Именно тогда и родилась наша любовь. Нам было хорошо вместе, — ничего больше. Это было неожиданно и прекрасно.
Но как я могла даже подумать о браке? Я говорила себе: «Это немыслимо». И остерегалась строить планы на будущее.
Как будто едешь в поезде, и вдруг открывается сказочный пейзаж: идеальная местность, где хочется жить, построить себе дом… Но ты знаешь, что поезд не остановится и пейзаж вскоре исчезнет.
Я думала: «Тео встретит другую женщину, женщину его возраста. И с ней он будет строить свою жизнь. Это естественно. А я… я все-таки испытала его любовь».
Я выписалась из клиники. Он переехал ко мне.
Однажды мы сидели с ним в моей большой гостиной на бульваре Ланн, всегда такой пустой, и Тео показался мне каким-то непривычно серьезным.
Я спросила его: «Что с тобой?» Он ответил: Если я попрошу тебя выйти за меня замуж, ты согласишься?»
Я была до такой степени потрясена, что нервно захохотала. Но сразу же стихла, заметив, что Тео побледнел. Я потрепала его за волосы и постаралась объяснить как можно нежнее: «Ты же совсем мальчишка, у тебя вся жизнь впереди. Когда-нибудь ты встретишь другую женщину, молодую. Ты с ума сошел».
Но это ничуть его не утешило, даже наоборот. Тогда я добавила: «Слушай, женщина моего возраста не может с такой легкостью, просто так, выходить замуж. Она не имеет ни права, ни времени обманываться, особенно после той жизни, которую вела я. Прошу тебя, дай мне подумать». Он согласился: «Хорошо, я буду ждать твоего ответа сколько хочешь».
Я заставила его ждать месяц!
Но ни на минуту за весь этот месяц я не переставала думать о его предложении.
Конечно, я любила Тео. Чувствовала к нему бесконечную нежность, и он был так мил со мной. А потом, не могу не признаться, у меня еще было чувство гордости: я покорила юношу его лет. Но выйти замуж!
Я, которая незадолго до знакомства с Тео ссорилась со своей подругой Франсуазой из-за того, что она влюбилась в человека гораздо моложе, чем она. Я называла ее сумасшедшей, безрассудной, я даже злобно кричала ей: «Неужели тебе не стыдно появляться на улице под руку с человеком, который годится тебе в сыновья? Неужели тебя не смущают взгляды прохожих?»
И вот теперь моя очередь…
Гордость моя восставала. По ночам я часами лежала с широко раскрытыми глазами, спрашивая себя: «Выйти за него замуж? Он такой добрый, такой внимательный! Второго такого я больше не найду». А через пять минут я говорила себе: «Одумайся, Эдит! Через десять лет тебе стукнет пятьдесят семь, ты будешь пожилая женщина, а ему исполнится только тридцать семь — мужчина в расцвете сил. Чем станешь ты для него? Может быть, просто тяжелой обузой…»
Была еще и другая причина, которая перевешивала в сторону «нет»: я боялась семейной жизни. Мне казалось, что я не создана для нее, у меня отсутствовали необходимые качества хорошей жены. Я никогда не умела устраивать дом, не умела стряпать. Мебель, ковры, безделушки — все это совсем не интересовало меня.
И потом, мое первое замужество, казалось бы, более нормальное, было неудачным, хотя мы и любили друг друга. И Жак был очень милый, понимающий, очень терпеливый. Но наша профессия разъединила нас.
А ведь Тео тоже поет, снимается, он будет делать карьеру…
В день своего первого развода я поклялась себе никогда не возвращаться к подобным экспериментам…
Выходить замуж, чтобы через несколько лет остаться еще более одинокой?
И наконец, самое важное: способна ли я сделать человека счастливым? Хватит ли у меня на это сил?
У меня всегда был невыносимый характер, капризный, ревнивый. А когда я ревную, я могу бог знает что натворить. Я с трудом переношу, когда мной командует мужчина, и всегда стараюсь противопоставить ему свою волю. Я упряма, и на меня часто нападает дух противоречия.
Честно подсчитывая все «за» и «против», я со всей ясностью убедилась, насколько больше этих «против» по отношению к данному браку.
И все-таки я сказала Тео «да».
Мне приснился сон, который толкнул меня на этот шаг.
Как можно ставить на карту свою жизнь из-за какого-то сна? Скептики этого понять не в состоянии. Но вся наша жизнь состоит из случайностей, счастливых или несчастных, против которых человеческая воля почти бессильна.
До сих пор сны давали мне хорошие советы и делали разумные предупреждения. Почему же не прислушаться и к этому? Разве я не подошла к тому рубежу своей жизни, когда особенно нечего терять, а выиграть еще можно? В том числе и чудесную совместную жизнь с молодым, красивым, сильным человеком, который к тому же необыкновенно ласков со мной. Его руки будут достаточно нежны, когда придется закрыть мне глаза, а при моем состоянии здоровья надо быть готовой ко всему.
Я вам уже рассказывала о том сне, когда звонит телефон и никто не отвечает, — сне, который обязательно предвещает мне разрыв с любимым. После того как Тео просил меня быть его женой, каждую ночь я ждала возвращения этого страшного сна.
Прошел целый месяц. Наступил, должно быть, последний день июня. Мне опять снился этот сон: раздается звонок, я снимаю трубку… и впервые на мое тревожное «алло» мне отвечает голос. Это голос Тео.
Но даже такой сон не убедил меня до конца. Я спрашивала себя: «Кто ты такая, чтобы в твои годы претендовать на право быть счастливой?»
Женщина, которая коллекционировала любовников и несчастную любовь.
А твое здоровье, которое ты растратила, проводя ночи напролет и кабаках, не соблюдая никаких режимов, предписываемых тебе врачами?
Ты устала, ты истрепана куда больше, чем любая женщина твоих лет.
В результате — малейший сквозняк на неделю приковывает тебя к постели, стоит тебе сделать несколько шагов, и ты уже валишься от усталости, малейшее нарушение режима приводит к продолжительной болезни, и с каждым разом тебе все труднее восстанавливать свои силы.
Я говорила себе: «Ты натворила слишком много глупостей за свою жизнь. Ты заработала целое состояние и пустила его на ветер. Вместо того чтобы иметь собственную уютную квартиру, тебе не принадлежит ни мебель, ни даже рояль, которые стоят в твоей гостиной».
В сорок семь лет я находилась на той же точке, что и в шестнадцать, когда, покинув отца, отправилась петь па улицах. Другими словами, я так же одинока, но с меньшими иллюзиями, с меньшими надеждами и силами. «Чем же, по-твоему, все это кончится, как не катастрофой? Причем смерть — не самая страшная из них. А если вдруг ты превратишься в маленькую старушонку, разбитую болезнями, утратившую талант и без гроша за душой, на чужом иждивении! Ты, которая сама поддерживала других?»