— Ты молоток, Ким. — Хизер закрыла за Бенни дверь.
— Есть такое, — пожала плечами та и вытянулась на постели.
— Спасибо огромное. — Казалось, я впервые вздохнула с появления Бенни в комнате. — Это могло обернуться катастрофой.
Мы вчетвером с минуту смотрели друг на друга, а потом покатились со смеху.
— Я здорово провела время, — сказала Райли, застегивая спальный мешок, в котором спала.
— Я тоже, — ответила я, скатывая свой.
Воскресным утром Райли помогала мне прибраться в комнате после нашей совместной ночевки. Ким нужно было вовремя попасть домой, чтобы сходить в церковь с семьей, и, поскольку отвозила ее Хизер, мы с Райли остались вдвоем. Мы еще спали, когда девчонки уехали.
Мы проболтали полночи. Говорили о разном: о помешательстве Ким на ее онлайн-игре — эту проблему, по мнению Хизер, с легкостью решит бойфренд; об увлечении Райли учителем новой американской истории — она находит очаровательным его умный профессорский вид. Но больше всего мы обсуждали Коула и остальных Уолтеров. Я беспрестанно пыталась перевести разговор на другие темы, но Райли с Хизер вечно возвращались к братьям. Их мозги как будто были запрограммированы вспоминать о Коуле каждые полчаса. И все бы ничего, если бы они не настаивали на том, что мы нравимся друг другу.
— Классно, что миссис Уолтер разрешила нам остаться на ночь, — добавила Райли, встряхивая покрывало. В воздух полетели кусочки попкорна. Проигнорировав это, Райли начала складывать фланелевую ткань.
— Да, Кэтрин замечательная. Она очень добра ко мне. — Я занялась флакончиками с лаком.
— Ты и сама замечательная, — отозвалась Райли. Она оставила сложенное покрывало на кровати и опустилась на пол, чтобы помочь мне с флакончиками. — Большинство людей терпеть не могут меня и Хизер. Мы с ней слишком…
— Напористые? — предложила я.
— Это ты мягко выразилась. А так — да.
Я пожала плечами.
— В Нью-Йорке у меня есть подруга, Сэмми. Вы мне обе напоминаете ее. Девчонки из моей бывшей школы считали ее чудной, но она просто чересчур темпераментная. Сэмми очень много волнуется и часто на чем-то зацикливается.
Райли широко улыбнулась.
— Похоже, мы с ней поладим.
— Определенно.
Минуту мы собирали флакончики лака с пола в картонную коробку. Управившись с этим, Райли села на пятки и убрала за ухо прядь ярко-рыжих волос. Я хотела спрятать коробку обратно в шкаф, но поймала на себе взгляд Райли. В нем мешались печаль и радость.
— Так ты… — медленно начал она, — нормально тут устроилась?
Вопрос, не затрагивающий напрямую мою семью, но имеющий к ней отношение. В последовавшем молчании я осознала, что не знаю, как на него ответить.
— Прошла всего лишь неделя, — наконец произнесла я, толком не отвечая на вопрос Райли. Затем тихо добавила: — Меня все здесь сбивает с толку.
— Почему?
— С Уолтерами… я никогда не знаю, чего ожидать. Это так… — Я умолкла, подбирая подходящее слово.
— Непредсказуемо, — подсказала Райли.
— Точно.
— А что в этом плохого?
Я опустила взгляд на руки и перевернула их, словно держала в ладонях ответ, способный объяснить мои чувства.
— Не знаю. — Мне так и не удалось подобрать нужные слова. — Я будто должна быть начеку двадцать четыре часа в сутки. — Посмотрела на Райли: понимает ли она меня? Судя по ее лицу, нет.
— Зачем тебе быть начеку?
— Чтобы быть готовой.
— К чему? К зомби-апокалипсису?
Я выразительно глянула на нее.
— Ко всякому. В жизни.
— Ну, — нахмурилась Райли, — это тяжко.
— Что?
— Пытаться подготовиться ко всему.
— Да не ко всему. Просто жизнь куда проще, если все идет гладко.
— А то! — согласилась Райли. — Но это же скучно — идти по ровной дороге. Гораздо интереснее знать, что впереди полно неожиданностей.
Слегка не в себе от недостатка сна, я восприняла ее слова излишне эмоционально.
— Но если неизвестно, чего ждать, — всплеснула я руками, — то невозможно подготовиться и не наделать ошибок.
— Ошибки могут привести к чему-то хорошему.
Пару секунд я просто смотрела на Райли.
— Ладно, вот тебе пример из жизни, — сказала она. — Я не была готова, как ты говоришь, к своему первому парню. Он был старше и опытнее меня. Мы встречались четыре месяца. Потом он разбил мне сердце.
— Не вижу в этом ничего хорошего, — заметила я.
— Ну, может, я привела не очень удачный пример, но, будь такая возможность, я бы все повторила.
— Почему?
— Потому что это моя первая любовь. Четыре месяца, пусть они и быстро пролетели, были головокружительными. Порой нужно пойти на поводу у сердца.
— Но если можно приготовиться к…
Райли засмеялась.
— Нельзя приготовиться к любви. Это, знаешь ли, не экзамен по вождению или выпускные тесты. Это дар, который ты можешь получить в любой момент.
— Как мы вообще заговорили на эту тему? — спросила я. — Говорили же о моем обустройстве здесь.
— Мы заговорили об этом потому, что ты боишься рисковать.
— В чем?
— Во всяком, — эхом повторила Райли мои слова. — В жизни. — Но уголок ее губ изогнулся в легкой улыбке, и я поняла, на что она намекает.
— Райли… — нахмурилась я.
— Что? — состроила она невинное личико. — Я лишь говорю, что ты слишком переживаешь за будущее. Иногда нужно просто жить и чувствовать.
После завтрака за Райли заехала ее мама. Я махала ей с крыльца, пока их машина не скрылась из вида. Затем не стала возвращаться в дом, а спустилась по деревянным ступенькам на лужайку. Весенний воздух освежал, и я направилась к домику на дереве, куда хотела забраться с того времени, как Коул показал мне его во время нашей экскурсии по ранчо.
Приблизившись к дубу, я немного оторопела от его высоты и огромных разлапистых ветвей. Зеленый полог кроны не давал пробиться солнцу и создавал озерцо тени. Я не поленилась сосчитать количество прибитых к дереву дощечек-ступенек — двенадцать. Сам домик выглядел покинутым. Когда, интересно, Уолтеры пользовались им в последний раз? Вряд ли давно. Не найдешь лучшего местечка, чтобы спрятаться.
Я обхватила ладонями дощечку над головой и начала осторожно взбираться. Не хотелось вогнать в руки занозы. Достигнув верха, я толкнула дверцу в полу, и она открылась, заскрипев петлями.
— Джеки! — раздался голос, когда я сунула в домик голову.
Напугавшись, я закричала, соскользнула с дощечки ногой и потеряла равновесие. Внутри от страха похолодело. Чтобы не сверзиться вниз, я вцепилась рукой в верхнюю дощечку.
— Дай руку, — велел Алекс. Его лицо возникло надо мной в дыре от распахнутой дверцы.
Я потянулась к нему, и он, стиснув мое запястье, затащил меня в безопасность дома. Мы оба рухнули на пол, тяжело дыша.
— Я чуть не грохнулась с дерева, — потрясенно пробормотала я.
— А я чуть не помер от инфаркта, — отозвался Алекс. — Ты меня до смерти перепугала.
— Прости, — вздохнула я, еще не очухавшись. Сердце так колотилось о ребра, что грудь ныла. — Я думала, тут никого нет.
— А ты что здесь делаешь?
— Любопытничаю. Никогда раньше не была в домике на дереве.
Сердцебиение начало замедляться, и я огляделась. Маленькая комнатка была покрашена в спокойный зеленый цвет. Листва сохраняла внутри приятную прохладу. Здесь было два маленьких окошка, у одного из которых стоял прикрученный к подоконнику телескоп.
На стене красовалась нарисованная от руки карта ранчо. Вдохновенным художником, похоже, был ребенок. Бассейн носил гордое название «Ядовитая лагуна», дом Уолтеров — «Черная крепость», а домик на дереве — «Лесное убежище». Угол подпирал пластмассовый меч, и по полу были расставлены сиденья-ящики.
— Никогда? — переспросил Алекс. Он улегся, опершись на локти, чтобы было удобнее смотреть на меня.
— Забыл, что я из Нью-Йорка?
— У вас там деревьев нет? — пошутил он.
— В вестибюле есть бамбуковое дерево в горшке, — ответила я, изучая настенную карту. — Домик на нем не построишь. — Под нарисованным водопадом еле различалось нацарапанное «Бухта русалок». Сундук с сокровищами на песке ломился от разноцветных драгоценностей.
— Так странно думать, что у тебя не было заднего двора, — сказал Алекс. — Ребенком я практически жил на улице. Отец помог мне построить этот домик, когда мне было восемь.
— Даже если бы у нас был задний двор, это бы ничего не изменило. — Я взяла пластмассовый меч и взмахнула им. — Папа не был мастером на все руки.
— Он был бизнесменом, да?
Я опустила игрушку и, склонив голову, внимательно посмотрела на Алекса. Он первым из Уолтеров задал мне вопрос о семье. Алекс застыл под моим взглядом, осознав свою ошибку. Вместо того чтобы сочувствовать, он испытывал большую неловкость, чем я. Меня это почему-то успокоило.
— Все нормально, — опередила я его извинения.
Алекс ответил не сразу, и мне даже показалось, что он вообще промолчит.
— Что ты имеешь в виду? — осторожно уточнил он.
— Алекс, — я приняла сидячее положение, — ты избегаешь моего взгляда. Тебе неловко говорить… о моей семье.
— Оу. — Он заставил себя посмотреть мне в глаза. — Я не хотел вести себя странно. Просто не знаю, что сказать. Я не знаю никого, кто… чья семья… — Он умолк, не в силах закончить предложение.
— Того, кто потерял всю семью? — впервые я озвучила эти слова при одном из Уолтеров.
— Да. — Алекс мгновение выдерживал мой взгляд, а потом снова отвел глаза в сторону.
— Чаще всего в подобной ситуации говорят «мне жаль». — Я хотела, чтобы он расслабился. Странное чувство. Обычно при разговоре о моей семье меня пытаются утешить, а не наоборот.
— Нелепый обычай, не находишь?
Не такое я ожидала услышать.
Алекс тоже сел, привалившись спиной к стене.
— Какой?
— Ну вот смотри. Это произошло в результате аварии, — сказал он. Под «этим» подразумевалась смерть. — «Мне жаль» звучит как извинение. Но не я же виноват в случившемся. Правильнее было бы сказать: «Я сочувствую». Однако сомневаюсь, что сочувствуют все. А если ты не знал умершего, но обязан что-то сказать? Сказать то, что не идет от души.