. И лишь Джулиани очистил от них Манхэттен.
Спальные районы с частными домами, покрытыми имитирующим кедровые доски сайдингом. С палисадниками перед домом и бэк-ярдом за ним. В двух шагах от торговых улиц и многоэтажных торговых центров, моллов, которых тогда в Москве не было и в помине. Яхты у канала, рядом с Манхэттен-Бич, по которому плавают лебеди. Многокилометровая набережная вдоль океана из старой осины, серой от морского воздуха: борд-вок. Прогулочная, с чугунными скамейками и фонарями. Которую зимой 2013-го почти до основания снес пришедший с Атлантики ураган, заодно затопивший половину городских метротоннелей.
Толстые еврейские бублики, бэйглс, с лососем и мягким творожистым сыром «Филадельфия». Пицца с растягивающимися нитями моцареллы и помидорами. Истекающие горячим маслом кальцоне, набитые расплавленным сыром до отказа. То ли бураттой, то ли рикоттой, то ли их смесью. Неповторимого вкуса капучино в «Маленькой Италии». Корейские закусочные и овощные лавки. Китайские забегаловки с едой навынос и прачечные. Японские суши – по вкусу совершенно не такие, как теперь в Москве. Поскольку готовили их настоящие японцы. Хотя и не совсем так, как делали бы это для себя.
Вашингтон. Имперский город, расчерченный по строгому плану. С грандиозными мемориалами и памятниками давно забытым генералам. Платанами и липами вдоль Музейной Мили. На которой сосредоточено все то, что там, с точки зрения автора, можно любить. Смитсоновский институт. Национальная галерея. Музей авиации и космонавтики. Бесчисленные институты власти, включая самые известные из них: Конгресс, Сенат, Госдепартамент.
Исследовательские институты. Офисы лоббистов. Аналитические центры. Пентагон. ЦРУ. Зоопарк с большими пандами. Сухие осенние листья дубов под ногами. Не желтеющая никогда трава. На густых, плотных газонах. Под корявыми столетними деревьями. Где с весны до поздней осени кружат велосипедисты, бегают со своими питомцами – в основном ретриверами – собачники, гуляют влюбленные и туристы. Центр Вашингтона не город – американский аналог ВДНХ. При том, что выставить там на самом деле можно много чего. Все это без особого стеснения и выставляют. И себя показать. И людям интересно.
Автору столица США, если не считать музеев и офисов, по которым он отшагал не одну милю, запомнилась своими ресторанами. Именно этот город приучил его к устрицам – блюду для консервативного советского человека неоднозначному. Как-то не очень оно было популярным в отечественной кулинарии при советской власти. Хотя как только окончилось строительство развитого социализма, устрицы в Москве материализовались. Сидели они до этого в белогвардейском подполье, что ли?
В Вашингтоне они первой свежести. Она же и единственная. Как и весь прочий сифуд. От лобстеров, политых горячим топленым маслом с чуточкой красного перца, до рыбной похлебки в белых фарфоровых горшках. Маленькая порция – на одного. Обычная – на двоих. Большая – на пятерых. Очень было смешно наблюдать, как народ из бывшего Союза эти большие порции заказывал, думая, что принесут обычную глубокую тарелку. И получал котел, съесть который в одиночку можно было часа за два вдумчивой работы. И то если без хлеба.
Впрочем, Вашингтон особенно славен мэрилендскими краб-кейками. Котлетками из крабового мяса, попросту говоря. Не из привычных отечественным хозяйкам крабовых палочек, которые похожи на настоящих северных крабов, как К.А. Собчак на Мэрилин Монро. А именно из настоящих крабов. С туго хрустящим, неописуемого вкуса крабовым мясом. Аналог которых в России появился только в новиковском «Мясном клубе», в начале 2010-х.
Ну и, повторим, устрицы. С острейшим табаско, красным виноградным уксусом, мелко натертым чесноком и половинками лимона – выжимать. На выбор. Под бокал белого вина. Местного, калифорнийского. И так во всех портовых городах. Включая Саванну, Бостон, Сан-Франциско. С его бесконечной набережной, усыпанной ресторанчиками с видом на залив. Где в окнах, огромных, панорамных, напоминающих декорации к «Звездным войнам», или маленьких, узких, уютных, в викторианскую клеточку, отражаются море и небо.
Как при таком изобилии удается насмерть испортить стол во время официальных мероприятий – вопрос. Но вне зависимости от того, где автора кормили в качестве гостя американского правительства или американских еврейских организаций, это было на два порядка хуже, чем в соседней забегаловке за углом. Или в харчевне где-нибудь в придорожном мотеле, где останавливаются водители огромных грузовых «МАКов» и байкеры.
Которые, как довольно быстро выяснилось, определяют места, где стоит столоваться, на порядок точнее экспертов Мишлена и прочих ресторанных справочников. Точно так же, как в туристических городах это делают аборигены. И есть стоит там и только там, где едят местные. Ну, или водители автобусов. Не туристы. А именно водители. Как и в Европе. Что понял автор в маленькой каталонской Калелье. Где в один ресторан, как помнится, итальянский, местный народ стоял в очереди. Включая бабушек с внуками. А в прочие попасть было легко – но смысла не имело.
Так вот, вашингтонские еврейские обеды, учитывая кошерную специфику, были не то чтобы совсем уж никакими. Есть их было можно. Особенно в первый раз. Поскольку лосось, а именно он, как правило, выполнял роль горячего блюда, испортить трудно. Но в сто первый… Хотя в обычной компании те же самые люди, не ограниченные ни кашрутом, ни протоколом, отдавали должное сифуду с искренним удовольствием. Правда, не все. Ортодоксы все-таки, как правило, грешить настолько демонстративно и в Америке, а тем более в Израиле не решаются.
Хотя современная кошерная кухня в обеих странах парадоксальным образом состоит из имитаций креветок, китайской свинины, мяса в сметанном соусе и прочих блюд, не разрешенных верующему еврею под страхом всех мыслимых Б-жьих кар. Из продуктов в стиле парве. То есть разрешенных к употреблению и с мясом, и с молочным. Кошерных аналогов сифуда и свинины. И прочих подделок в стиле высокой кулинарии. Поскольку речь о дорогих ресторанах, а не об обычном перекусе верующего еврея. Которому и родной для него с детства бейгл со слаксом – он же бублик с лососиной – неплох.
Обед с фиалкой
Но это про евреев. Которые кормили ожидаемо скучно, но нормально. Тем более с точки зрения недавних советских граждан. Сюрпризы поджидали автора в основном в скромных по отечественным кремлевско-эрмитажным меркам, но стильных залах, где хозяевами было руководство страны. И вот тут они на самом деле зашкаливали. Не потому, что руководство было жадным. Но, как сказано, было оно стильным. Что обязывает. Если бы еще и предупреждали…
Именно на одном из таких обедов, который делегации Всемирного еврейского конгресса давал Госдепартамент – еще во времена Бейкера, при Буше-старшем, – в итоге всей этой американской хренотени автор, не очень понимая того, что делает, съел фиалку. Которая на вкус была премерзкой. Напоминала бумагу. И этот вкус на всю оставшуюся жизнь ассоциируется у автора с Государственным департаментом США. И руководством этой во многих отношениях не такой уж плохой страны. Хотя, надо признать, повара, которые декорировали несчастным цветком его тарелку, вряд ли предполагали, что растение постигнет именно такая судьба.
Дело было в разгар моды на сыроедение. Тогда на каждом приеме в Америке или ее представительствах за рубежом центральным блюдом стола выступала очередная охапка какого-то сена. Или миска с нарезанными соломкой сырыми овощами. Как бы исходя из пожелания здорового образа жизни. Поскольку их следовало окунать для придания этой мечте парнокопытных хоть какого-нибудь вкуса в синтетические салатные заправки – дрессингз. Название приводится во множественном числе. Имела эта помесь соляной кислоты и синтетических пищевых добавок прямое отношение не к здоровому образу жизни, а к хроническому гастриту. Вкус совпадал с названием – в русском смысле этого слова.
И, отметим, они сопровождали и до сего дня сопровождают все без исключения памятные даты в Спасо-Хаузе – резиденции посла США в Москве. Наряду с маленькими абсолютно несъедобными пиццами и прочим отстоем в стиле позднего Гарлема. До самых последних времен, когда нелюбимый российскими политиками и политологами, но на деле абсолютно безобидный посол Макфолл внезапно для московского бомонда начал кормить приглашенных нормально. Еще не так, как это принято в Москве, но без необходимости заедать его угощение горстью таблеток от изжоги. Хотя это не относилось к вашингтонскому приему, о котором идет речь.
Прием этот шел своим чередом. Государственный секретарь произносил скучную речь, которую никто не слушал. Причем, в отличие от американцев, иностранные гости, а они составляли абсолютное большинство в зале, даже не старались делать вид, что их что-то в этой речи заинтересовало. Не только «русские». Европейцы и латиноамериканцы точно так же подбегали к подиуму, чтобы сфотографироваться на фоне Бейкера, меланхолически бубнившего свое. Надо отдать ему должное: он стоически терпел, не моргнув глазом.
С другой стороны, что может в такой ситуации сделать человек, исполняющий в США роль министра иностранных дел? Позвать охрану, чтобы разогнать невоспитанных туземцев? Так ведь он сам их и собрал – на то и туземцы, чтобы быть невоспитанными. Скорее всего, последними в истории Соединенных Штатов иностранными гостями, кто в присутствии первых лиц страны вел себя пристойно, были представители индейских племен. Собранные перед Большим Белым Отцом из Вашингтона, чтобы поговорить о наболевшем. Это у протокола проскакивало. С евреями справиться было нереально. Вот с ними и не справлялись. Даже не пробовали.
Отметим: точно так же вели себя американские хасиды в начале 2000-х в Астане, на открытии столичной синагоги, куда в гости к президенту Евроазиатского конгресса Александру Машкевичу ждали президента Назарбаева. Миллиардеры и сенаторы дисциплинированно ждали в углу, поближе к месту, откуда глава страны должен был произнести речь. С перспективой быть ему представленными.