Ночь выдалась особенно темная. Внизу, в лесу у реки, где лежал раненый, совсем не было света. Бессердечной приходилось идти, вытянув вперед руки, чтобы не натолкнуться на деревья, но она так хорошо знала эти места, что без труда отыскала ивовую рощицу и того, кому пришла помочь.
– Встань, – сказала она тихо, – встань и следуй за мной.
Молодой человек попытался подняться, но снова тяжело упал на землю.
– Я не могу стоять, – пожаловался он, – нет силы в ногах.
– Ты не сможешь идти! – воскликнула Бессердечная. – Я об этом не подумала. Что же мне делать? Что делать?
– Ты позволишь мне отнести его, – прошептал кто‐то совсем рядом. – Я отнесу его, куда скажешь.
С криком удивления Бессердечная обернулась. Она не могла видеть в темноте лицо говорившего, только смутно различала фигуру, но узнала голос и перестала бояться.
– Тогда подыми его, – велела она, – и следуй за мной.
Она помогла уложить раненого на спину подошедшего, а затем повела его из лесу, по прерии, через отверстие в частоколе, в котором заранее вытащила одно бревно, и дальше в свою палатку. Никого кругом не было, и их не видели. Внутри горел огонь, но девушке не нужен был свет, чтобы узнать, кто ей помог. Человек этот был Высокий Вапити.
– Положим его сюда, – сказала она, приподымая шкуру, висевшую перед приготовленным ложем.
Они осторожно уложили больного на ложе. Несколько мгновений Высокий Вапити простоял, глядя на девушку, но она молчала и не глядела на него.
– Я ухожу, – сказал он, – но каждую ночь я буду приходить с мясом для тебя и для твоего любовника.
Девушка промолчала, и он ушел. Но как только Высокий Вапити исчез, Бессердечная села и расплакалась. Больной приподнялся и спросил:
– Что с тобой? Почему ты плачешь?
– Разве ты не слышал? – ответила она. – Он сказал, что ты мой любовник.
– Я знаю тебя, – ответил воин-арикара. – Тебя прозвали Бессердечной, но это ложь. У тебя есть сердце. Хотел бы я, чтобы оно принадлежало мне.
– Не надо! – крикнула девушка. – Не говори так больше. Я буду заботиться о тебе, кормить и ухаживать за тобой, как родная мать.
Когда настала ночь, Бессердечная несколько раз выходила за полог палатки, каждый раз оставалась там все дольше и возвращалась только затем, чтобы дать больному воды или немного пищи. Наконец, когда девушка в темноте сидела у входа, пришел Высокий Вапити и, нащупав подходящее место, повесил кусок мяса так, чтобы собаки не могли его достать.
– Войди, – попросила Бессердечная, – войди и поговори с раненым.
После этой ночи Высокий Вапити каждую ночь немного сидел у арикара, и они разговаривали о вещах, которыми интересуются мужчины. Пока арикара жил в палатке, Бессердечная никогда не разговаривала с ним, только говорила “ешь”, ставя перед ним еду. День ото дня раненый становился крепче. Однажды ночью, после ухода Высокого Вапити, арикара сказал:
– Я уже в состоянии отправиться в путь. Завтра ночью двинусь домой. Но сначала хочу знать, почему ты пожалела меня, почему спасла от смерти.
– Так слушай, – ответила девушка. – Я сделала это, потому что война – зло и потому что мне тебя было жалко. Многие женщины как здесь, так и в твоей деревне плачут, поскольку потеряли в столкновениях любимых. Но только я просила вождей заключить с вами мир. Остальные женщины радовались моим словам, но не смели сами говорить. Я же не боялась, потому что нет никого, кто мог бы повелеть мне молчать. Я помогла тебе, теперь и ты помоги мне, помоги нашим и своим женщинам, всем нам. Когда вернешься домой, расскажи, как с тобой здесь поступили, и убеждай своих заключить мир.
– Я сделаю это, – пообещал арикара. – Когда вожди узнают о твоем поступке, они послушают меня. Я уверен, что все будут рады прекратить эту войну.
На следующую ночь Высокий Вапити, войдя в палатку, застал воина сидящим. Рядом с ним лежало его оружие и мешочек с едой.
– Я ждал тебя, – сказал арикара. – Я набрался сил и хочу этой ночью отправиться домой. Согласен ли ты вывести меня из деревни? Если кто‐нибудь заговорит с нами, ты ответишь им, и они не заподозрят, что мимо них прошел враг.
– Конечно, я пойду с тобой, – согласился Высокий Вапити.
Тогда арикара встал, надел на плечи лук, колчан, мешочек с пищей и поднял с земли щит. Бессердечная сидела тихо на противоположной стороне палатки и смотрела прямо в огонь. Высокий Вапити повернулся к ней.
– А ты? – спросил он. – Ты тоже готова уйти?
Она не ответила и накрыла лицо плащом.
– Я пойду один, – сказал арикара. – Нам пора.
Два воина выбрались из деревни и, миновав долину, вошли в лес и там остановились.
– Ты прошел со мной достаточно, – начал арикара, – отсюда я пойду дальше один. Ты был добр ко мне. Я этого не забуду. Когда приду домой, я буду много говорить о необходимости мира между нашими племенами. Я надеюсь, что мы скоро снова встретимся как друзья.
– Постой, – сказал Высокий Вапити, когда тот повернулся, чтобы уйти, – я хочу задать тебе один вопрос. Почем ты не берешь с собой Бессердечную?
– Я бы взял ее, если бы она согласилась, – ответил арикара, – но эта девушка не для меня. Скажу тебе правду: она была для меня матерью, не больше и не меньше. А ты сам, – продолжал он, – ты когда‐нибудь просил ее стать твоей женой? Нет? Тогда иди, иди сейчас же и спроси ее.
– Бесполезно, – возразил Высокий Вапити грустно. – Многие уже просили ее, и она всем отказывала.
– Когда я лежал больной в ее палатке, я видел многое, – заявил арикара. – Я видел, как она смотрела на тебя, когда ты беседовал со мной; глаза ее в это время были прекрасны. И я видел, как она беспокоилась, выходила и входила, входила и выходила, когда ты запаздывал. Когда женщина так себя ведет, это значит, что она тебя любит. Пойди и спроси ее.
Они расстались, и Высокий Вапити вернулся в деревню. “Не может быть, – думал он, – чтобы этот юноша был прав. Нет, не может быть. Разве я не ходил вокруг нее столько зим и лет? И ни разу она на меня не взглянула, ни разу мне не улыбнулась”. Думая об этом, он все шел и шел и очутился у входа в палатку. Изнутри слабо доносился чей‐то плач. Высокий Вапити не был уверен, что расслышал точно: звуки были слишком тихие. Он подошел, бесшумно и осторожно отодвинул прикрывающую вход шкуру. Бессердечная сидела там же, где он ее видел в последний раз, перед угасающим огнем, и плакала, накрыв голову плащом. Молодой мандан прокрался через вход и сел рядом, совсем рядом, но не посмел прикоснуться к ней.
– Доброе Сердце, – позвал он, – Большое Сердце, не плачь.
Но девушка, услышав его слова, стала плакать еще горше, а он очень смутился и не знал, что делать. Подождав минутку, он придвинулся еще ближе и обнял ее одной рукой. Она не отодвинулась; тогда он откинул плащ с ее лица.
– Скажи мне, – попросил он, – почему ты плачешь.
– Потому что я очень одинока.
– А! Значит, ты его действительно любишь. Может быть, еще не поздно. Я смогу, пожалуй, догнать его. Позвать его вернуться к тебе?
– Что ты хочешь сказать? – воскликнула Бессердечная, глядя на него с удивлением. – О ком ты говоришь?
– О том, кто сейчас ушел, об арикара, – ответил Высокий Вапити.
Но сам пододвинулся еще ближе, рука его обхватила девушку еще крепче, и она прижалась к нему.
– Разве видывал свет такого слепца? – сказала она. – Я открою тебе, что́ у меня на душе. Не постыжусь, не побоюсь сказать. Я плакала, поскольку думала, что ты не вернешься. Все эти зимы и лета я ждала и надеялась, что ты меня полюбишь, а ты молчал.
– Как же я мог заговорить? – возразил он. – Ты на меня и не глядела, не подавала никакого знака.
– Ты должен был заговорить первым, – ответила она. – Да и сейчас толком ничего не сказал.
– Тогда теперь скажу. Ты согласна, чтобы я стал твоим мужем?
Бессердечная обвила его руками и поцеловала – более чем ясный ответ.
Утром, как всякий женившийся человек, Высокий Вапити вышел из палатки и, стоя у входа, стал громко приглашать на пир своего отца и друзей. Все они пришли и очень радовались, что у него такая хорошая жена. Гости отпускали шутки о молодоженах, заставляя молодую женщину закрывать лицо плащом. Но она была так счастлива, что скоро отбрасывала покров и смеялась вместе с остальными.
Через несколько дней от арикара пришла группа людей с предложением мира. Среди посланников был и некогда раненный юноша. Тут стала известна история о том, как Бессердечная взяла к себе молодого арикара и вернула ему жизнь. Услышав это, женщины стали молить богов быть добрыми к ней и даровать им с мужем долголетие. Затем был объявлен мир между обоими племенами, и его весело отпраздновали.
Вот, сын мой, я закончила».
– И о чем была речь? – спросил Эштон, очнувшись и протягивая руку за трубкой и табаком.
– О девушке и мужчине, – ответил я и начал переводить товарищу эту историю.
Когда я закончил, он несколько минут сидел молча, обдумывая что‐то, а потом заметил:
– Ваш рассказ показывает мне этот народ с новой и неожиданной точки зрения. Я не думал, что любовь и самопожертвование, о которых идет речь в этой истории, вообще свойственны краснокожим. Право, очень приятно услышать, что иногда встречаются женщины, верные и постоянные в любви.
Он сказал это с горечью. Я мог бы ему многое возразить, но ограничился такими словами:
– Посмотрите вокруг, друг мой! Многое у этого народа заслуживает похвалы.
Глава XXНападение на охотников
Дня через два наш лагерь перешел на реку Марайас, в долину против устья Блэк-Кули. Вдоль реки в изобилии росли ягоды ирги, и женщины собирали их очень много для сушки на зиму. Эштон еще ни разу не стрелял из своего нового ружья, и однажды днем я уговорил его отправиться на охоту. Мне с трудом удалось вытащить приятеля из палатки. По-видимому, его ничто не интересовало, и основную часть времени он проводил на своем ложе и все курил и курил, рассеянно набивал трубку и опять курил. Женщины были правы: Никогда не Смеется жестоко горевал о чем‐то. Мне очень хотелось найти какой‐нибудь способ заставить его забыть о неизвестном мне горе.