– Ох, – смутился Билли, – если ты не хочешь, то, конечно, не надо. Но я думал, что вроде как нравлюсь тебе.
Он резко развернулся и направился к двери, но Амели бросилась за ним и схватила за руку.
– Вернись сейчас же, дурак ты этакий! – приказала она, топнув ножкой в мокасине. – Вернись. Я ведь просто пошутила. Конечно, я согласна, ведь у тебя такие голубые глаза.
Пара снова встала перед священником.
– Значит, решено? – спросил тот.
Когда оба кивнули, святой отец поженил их прямо там и в тот же миг.
Ох и праздник закатили в тот вечер! Танцы и выпивка не кончались до утра. Долговязый Джон и Майк Дювал забыли былое соперничество и помирились; более того: мы с Нэтаки заметили, как в разгар праздника они рыдают друг у друга на плече.
А вот Билли и Амели сбежали. Организовав музыкантов и богатый стол с закусками и спиртным для вечеринки, они запрягли лошадку в сани и умчались вниз по реке в лагерь своих друзей.
Бизоны продолжали пастись поблизости от нас, и число их, видимо, не уменьшалось, хотя ежедневно на охоту выезжала целая орда. Один раз я тоже отправился с несколькими редриверами. Едва выбравшись за край долины, мы завидели стадо. Мои спутники, скрытые от бизонов крутым бугром, спешились, сняли шляпы и, став на колени, начали креститься. Какой‐то почтенный старец произнес длинную молитву об успехе охоты и о том, чтобы ничего дурного не приключилось ни с охотниками, ни с лошадьми во время погони. Потом редриверы вскочили в седло и понеслись, бешено нахлестывая лошадей и обзывая их самыми ужасными эпитетами, какие только знали. Те, кому не хватало слов на родном языке, орал проклятия на ломаном английском.
– Поль, – спросил я у одного из редриверов, когда погоня кончилась, – а если бы ты погиб во время охоты, куда отправилась бы твоя душа?
– Как куда? Конечно, к доброму Богу.
– Но после молитвы ты вовсю ругал свою лошадь и произносил ужасные проклятия.
– А!.. Но ведь это говорилось в пылу погони, чтобы поганая кляча скакала быстрее. Добрый Бог наверняка знает, что я не хотел его оскорбить. Моя – как это называется – душа отправилась бы в хорошее место.
Чтобы обслуживать бладов и большой лагерь редриверов, мы устроили поздней осенью филиал нашего торгового пункта на Флэт-Уиллоу-Крик, притоке Масселшелл. Я ездил туда несколько раз в течение зимы, минуя большие стада бизонов и антилоп; один раз я видел табун диких лошадей – гораздо более диких, чем бизоны, среди которых они бродили. У подножия гор Сноуи, с которых берет начало Флэт-Уиллоу, водились огромные стада вапити и оленей, и мы скупали их шкуры в большом количестве.
Пожалуй, из всех племен, встреченных мною в прериях, кри и редриверы любили алкоголь больше прочих. Черноногим он тоже нравился, но не настолько, чтобы они отдали за него последнюю рубашку. А вот кри и редриверы, включая даже женщин, были готовы на все ради выпивки. Редко какая семья из этих племен владела больше чем полудюжиной лошадей. Многим кри при перенесении лагеря на новое место приходилось идти пешком, навьючивая свое скромное имущество на собак. Однако эти индейцы не были лентяями; они убивали бизонов и дубили множество шкур, которые выменивали на виски, чай и табак, а изредка – и на украшения. Бывали такие ночи, когда сотни индейцев напивались допьяна, плясали и пели вокруг костерков; одни глупо рыдали, другие занимались любовью, третьи творили всякие глупости. Впрочем, ссоры у них случались редко: за всю зиму в столкновениях погибло не больше пяти-шести человек. Зато куда больше замерзли насмерть, свалившись спьяну в сугроб и не сумев подняться.
Глава XXXIVПоследние бизоны
С наступлением весны черноногие и блады двинулись назад в Канаду, чтобы получить от правительства полагающиеся им по договору деньги. Они намеревались осенью вернуться, а пока перешли границу и направились на север. Кри и редриверы остались около форта. За этот сезон мы наторговали четыре тысячи бизоньих шкур и почти столько же шкур оленей, вапити и антилоп. За шкуры бизонов мы выручили 28 000 долларов, за шкуры других животных и, кроме того, бобровые и волчьи меха – еще около 5000 долларов. Это был наш рекордный сезон, самый выдающийся на памяти Ягоды. Примечательно, что это произошло в то время, когда бизоны уже были почти полностью истреблены.
Мы ожидали, что проживем лето как обычно, спокойно, но тут пришли заказы на пеммикан и сушеное мясо от фирм, ведущих торговлю с индейцами на территории агентства сиу в Дакоте, и от торговавших на Северо-западной территории Канады. Во всех письмах говорилось одно и то же: «Бизоны исчезли, пошлите нам для торговли столько тонн мяса и пеммикана, сколько сможете». Кри и их сводные братья были очень довольны, когда мы сказали, что купим все, что они нам доставят, и не теряя времени принялись охотиться. В ход шло любое мясо: тощие самки бизона, старые самцы, возможно, и покалеченные лошади. Мясо сушилось широкими тонкими пластами и запаковывалось в тюки, перевязанные сыромятными ремнями. Пеммикан готовят из истолченного в порошок сушеного мяса, смешанного с салом и жиром, извлеченным из костей животных. Готовый продукт паковали в плоские продолговатые мешки из сырой кожи. Это покрытие, высыхая, садится, туго сжимая наполняющую его массу; такой мешок приобретал плотность и вес камня. Я уже не помню, сколько этого товара мы запасли за лето: сушеного мяса буквально десятки кубических ярдов, а пеммикана сотни мешков; все это мы продали с хорошей прибылью.
Однажды в середине лета к нам в дом явился высокий стройный человек; лицом и черными остроконечными, закрученными кверху усами он напомнил мне портреты старинных испанских дворян. Изъяснялся он на чистом английском, гораздо лучшем, чем язык, на котором говорили все белые в этих местах, и даже лучшем, чем язык многих офицеров армии, окончивших военную академию в Уэст-Пойнте. Представляясь, он назвал себя Уильямом Джексоном. Имя показалось мне знакомым, но я не мог сообразить, где его слышал, пока гость не сказал, что иногда его называют Сик-си-ка-кван – Черноногий Человек. Тогда я вспомнил. Старик Монро много раз говорил о нем, своем любимом внуке, о его храбрости и добром сердце. Я с радостью пожал ему руку и сказал:
– Я давно хотел встретиться с вами, Сик-си-ка-кван. Ваш дед мне о вас рассказывал.
Мы с ним отлично поладили и дружили до самой его смерти.
Никто не заставит меня поверить, что наследственность не имеет значения. Возьмите, например, Джексона. Со стороны матери он происходит от шотландской семьи Монро, известной своей храбростью, и Ла-Рошей, знатного французского семейства, представители которого давно эмигрировали в Америку.
Отец его Томас Джексон принимал участие в войнах 1832 года с семинолами и другими индейцами; прадеды с обеих сторон сражались за независимость Штатов. Неудивительно, что Уильям сделал военное дело своей профессией и еще юношей вступил разведчиком в армию Соединенных Штатов.
В лето перед его зачислением в армию Уильям прославился, убив трех сиу. Юноша вместе с матерью отправился по ягоды в низины реки к северу от форта Юнион, и через четыре-пять миль они заметили пятерых сиу, подбирающихся к ним по глубокому оврагу вдоль горного кряжа, где ехали мать с сыном. Индейцы только что зашли в рощу и были уверены, что удачно спрятались вместе с лошадьми. Джексон продолжал неспешно продвигаться вперед, постепенно удаляясь к западной стороне гребня, где враг его не мог видеть. Там Уильям рассказал матери об увиденном, заставил взять его лошадь, которая была сильнее и быстрее, и велел как можно скорее скакать обратно в форт за подмогой. Мать плакала и возражала, что, если сына убьют, она желает умереть вместе с ним. Но в конце концов Уильям убедил ее, что некоторое время сумеет продержаться, и она во весь опор поскакала в форт. Джексон же сразу поднялся на вершину хребта, внимательно оглядывая окрестности. Сиу в мгновение ока вылетели из рощи и погнались за матерью. Это дало Уильяму шанс как следует прицелиться, и он несколько раз выстрелил из своей винтовки системы Генри, уложив двоих врагов. Однако остальные не собирались сдаваться и быстро поднялись на гребень, а юноша тем временем вскочил на коня и помчался в сторону форта. Из трех лошадей, на которых скакали сиу, одна оказалась быстрой, а две другие отставали. И все же первый всадник упорно догонял Джексона, напропалую паля из шомпольного ружья, и юноша продолжал отстреливаться, тоже не сумев поразить противника. Наконец, когда разрыв между ними составлял не больше ста ярдов, Уильям соскочил с лошади, встал на колено и тщательно прицелился в своего преследователя. Видимо, тот был не робкого десятка, потому что упрямо продолжал нахлестывать лошадь. Джексон дважды выстрелил в сиу; вторая пуля угодила прямо в грудь, и преследователь тотчас же скатился на землю, где и застыл без движения. А Уильям вновь вскочил на коня и поехал дальше. Двое оставшихся сиу с полмили преследовали его, но потом остановились, посовещались немного и повернули назад, чтобы забрать тела погибших товарищей.
В армии Джексон стал любимцем командования, особенно генералов Кастера и Майлза. В утро перед битвой при Литтл-Бигхорне 25 июня 1876 года ему, вместе с другими разведчиками, поручили сопровождать майора Рино. Если бы Джексон поехал с Кастером, он, несомненно, разделил бы его печальную судьбу и погиб, а в итоге их отряд сделал все возможное – ценой жизней большинства бойцов, – чтобы спасти роту майора Рино от полного уничтожения: когда сиу пошли в атаку, разведчики вместе с Джексоном какое‐то время удерживали позиции, чтобы дать солдатам возможность отступить за реку и подняться на холм, где рота заняла оборону. Джексона вместе с лейтенантом Дерудио, переводчиком Жираром и еще одним солдатом отрезало от соратников. Они прятались в густых зарослях весь тот день, а следующим вечером Джексон отважился выйти. Он набрал одежды и одеял у павших индейцев и повел свою группу, переодевшуюся в индейские наряды, прямо через сторожевые посты сиу в сторону роты Рино на холме. Лишь однажды их попытались остановить. «Кто идет?» – спросил индеец, который жарил мясо на маленьком костерке. Джексон, в совершенстве говоривший на языке сиу, ответил: «Это всего лишь мы. Хотим перебраться чуть подальше». «Ладно, идите куда шли, – проворчал индеец, – а я посижу прямо тут и поем мяса».